Я уже давно смирилась с мыслью, что мой любимый давно не мой любимый и что мое добровольное затворничество означает, что мы окончательно расстались. Он все реже и реже снится мне по ночам, и я уже почти не вздрагиваю, когда смотрю на фотографии нашей с ним молодости. Он был слишком трогательным, слишком влюбленным. Он умел так нежно и одновременно так страстно меня обнимать, а его пальцы так искусно исполняли глиссандо на моих ягодицах… Он любил, когда я надевала ярко-зеленое платье и закалывала волосы заколкой, усыпанной настоящими изумрудами. А еще он любил смотреть, как я отплясываю чечетку. Особенно когда я делала это в каком-нибудь баре, на людях. Он хлопал, не жалея ладош, ревел от восторга, и как только я вновь надевала тонюсенькие шпильки, нес меня на руках до машины. Нет, мне не было с ним легко и весело и у нас не все было празднично, но все же нам было очень хорошо друг с другом, он не был похож на других мужчин. В любых отношениях, с любым мужчиной я постоянно чувствовала себя лишней и совершенно чужой, а с ним нет. С ним я не была лишней. Если он был мрачен и неразговорчив, я не придавала этому особого значения и не донимала его вопросами, потому что прекрасно понимала, что даже любимый мужчина имеет право на хандру, и это право я никогда не должна отнимать. Я отдыхала с ним душой. Именно отдыхала, потому что в отношениях с другими мужчинами моя душа совершенно не знала отдыха. Ей постоянно приходилось трудиться, и она могла надломиться в любой момент. Ему было достаточно на меня посмотреть, взять меня за руку, и я уже была готова упасть в его объятия. У нас было слишком много романтических вечеров с зажженными свечами, бурных ночей и трогательно нежных рассветов. Спустя годы я упрекаю себя в том, что я не смогла дать этому мужчине счастья. Не смогла…

Моя душа всегда была сильной. Она умела бороться с холодом, которым веет от мужчин. Он единственный, кто давал мне тепло и говорил о том, что наше будущее в нашей любви. Он говорил, что его жизнь принадлежит только мне. Он считал, что я совершенно не знаю, что такое настоящая жизнь. Он ошибался. Он ошибался, потому что я сделала все возможное для того, чтобы он так думал. Чтобы сделать ему приятное, я играла роль слабой женщины, хотя очень быстро уставала от этой роли. Я не мешала ему быть моим другом, моим защитником. Он говорил, что многие завидуют сильным женщинам, хотя кидают в них комья грязи. Когда он ловил этот мой взгляд сильной женщины, ему становилось страшно. Мужчины редко понимают женскую душу, даже самому любящему мужчине это не по силам.

Я не люблю вспоминать тот день, когда я первый раз в жизни села в инвалидное кресло и поняла, что рухнула вся моя жизнь, что я буду сидеть в этом кресле до последнего своего часа. Сначала я безутешно плакала, а затем я почувствовала, что у меня больше нет слез. И я впала в прострацию. Я сидела у окна, тупо смотрела во двор, но ничего не видела. Вернее, нет, не так. Я видела прежние дни. Я видела прошлую жизнь и его, того, кого я очень сильно любила. Прошлое еще живо, а настоящее уже, увы, не переделаешь. У меня своя жизнь, а у него своя. Мы поневоле стали какими-то призраками, и уже ничего не изменишь. Прошлое не вернуть, и я даже не пытаюсь за него цепляться. Живы только воспоминания, да и я жива только этими воспоминаниями.

Закурив сигару, я поправила седую, белую как снег, упавшую на лицо прядь волос и вспомнила, как он, тот, которого я никак не могла забыть, брал мое некогда молодое и красивое лицо в свои ладони и касался его своими теплыми и влажными губами. Он заставлял меня ощущать себя самой ценной и самой хрупкой вещью на свете, я чувствовала, что от него исходит свет. Этот свет был такой чистый и такой ясный, как дождевая вода, и такой притягательный…

Я перевела взгляд на подоконник и задержала его на книге Цицерона «Умение стареть». Эту книгу я купила для того, чтобы понять, как можно спокойно встретить старость, вернее, даже не встретить, а победить ее. Удалось ли мне это? Не знаю. Тяжело встречать старость в инвалидной коляске. Тяжело… У других людей моего возраста все протекает гораздо легче. Они сидят на лавочках, нянчат внуков, беспокоятся за детей. У них есть заботы, печали, потери, радости. У меня ничего этого уже нет. Я смотрю в окно на проходящих мимо пожилых людей и откровенно им завидую. Они не позволяют времени их обгонять, идут с ним в ногу. Они не прячут ни свои седые волосы, ни морщины, их сердца по-прежнему молоды. Жизнь – это выбор, все в руках того, кто ее проживает. Все в наших руках, только в наших. И наше счастье, и наше несчастье. Я всегда считала себя женщиной с исключительной судьбой. Всегда. Но настал день, когда я потеряла свою исключительность, закончилась увлекательная пора моей жизни. А ведь когда-то я могла решить любую проблему, бороться с любыми трудностями и… неплохо общаться с мужчинами. У меня было много головокружительных романов. Когда каждый из них подходил к концу, я впадала в отчаяние и жила только потому, что должна жить. Я вновь искала убежище. Искала руки, которые смогли бы меня удержать, и душу, которая смогла бы меня согреть. Я искала человека, который смог бы меня удивить и открыть для меня что-то новое.

Можно верить в новую счастливую жизнь и в шестьдесят, и в семьдесят, и в восемьдесят… Можно быть красивой в любом возрасте. Можно почти не меняться и можно всегда блистать. Красивая женщина с возрастом становится еще красивее. Она словно дорогое вино, которое с каждым годом становится еще ценнее, еще желаннее, еще дороже. Такие женщины могут все. Они не приемлют самоуспокоенности и постоянно работают над собой. Они смотрят на себя в зеркало без снисходительности и до последних дней борются с возрастом. Они не скрывают свой возраст. Даже если им под семьдесят, они безупречны, обаятельны и живут с девизом – влюбиться никогда не поздно.

Я говорю про других женщин и не отношу это к себе, потому что уже давно привыкла к мысли о том, что я не женщина, я калека. Но я еще не забыла, что такое настоящая женственность. Я все помню. Все… Буквально все… Я еще помню ту смесь чувственных компонентов, от которых она расцветает. Я хорошо это помню. Я хорошо помню то время, когда я могла очаровывать мужчин. Я не успела их познать до конца, на это жизнь отпустила мне слишком мало времени. Но все же я знала много мужчин. Многие из них были слишком скупы. У них была широкая распахнутая душа и напрочь закрыт бумажник. Они охотно расставались со своим сердцем, но только не со своими деньгами. Они дарили свою любовь, скупясь при этом подарить даже скромный букетик цветов. Другие были слишком эгоистичны и привыкли только брать, ничего не давая взамен. Они держались за свою независимость руками и ногами и при слове «брак» впадали в настоящую истерику. Мне всегда казалось, что такие мужчины перенесли какую-то душевную травму, поэтому стали убежденными холостяками. И все же они были намного жизнерадостнее женатых мужчин, из них получались неплохие любовники. Когда я встречалась с женатыми, играла роль любовницы, мне очень быстро надоедала такая роль.

Господи, даже не верится, что было время, когда я имела успех у мужчин! Да еще такой, который под силу не каждой женщине! Я всегда умела дать почувствовать свою значимость, и от этого мужчины становились просто ручными. Я была профессиональной обольстительницей, но теперь от этого не осталось даже следа. А вообще мне в жизни везло, и этим везением я была всегда обязана мужчинам. Именно мужчины дали почувствовать мне мое превосходство.

Я никогда не делала мужчинам плохого. Я просто с ними играла, увлекала за собой в такое далекое, но такое приятное путешествие под названием Любовь. И все же даже сейчас у меня осталось какое-то странное чувство вины перед мужчинами. Хотя никому из них я ничего не должна, да и они ничего не должны мне. Я просто хотела сделать их счастливыми, но не могла. Точно так же, как и они. Они хотели осчастливить меня, но у них тоже ничего не получалось. Ничего… После того как угасал какой-нибудь роман и я расставалась со своим очередным возлюбленным, я старалась привыкнуть к мысли, что вновь осталась одна. Сейчас в моем сердце только тот, о котором я никогда не смогу забыть.

Я докурила свою сигару, дотянулась до подоконника, взяла лежащую на нем медицинскую карту, бегло ее полистала и положила на прежнее место. Врачи сказали, что мне осталось немного. Совсем немного. Говорят, что перед смертью больной человек имеет право на последнее желание. Так вот, оно у меня есть. Я хочу увидеть Его. Я очень сильно хочу увидеть Его.

Я подкатила свое кресло к телефону и сняла трубку. Голова закружилась, почти помутился рассудок. Загудело в ушах, в горле образовался ком.

Я нашла его телефон несколько дней назад. Вернее, не нашла, мне его принес детектив, которого я наняла для того, чтобы он нашел того, которого я очень сильно любила.

…Он вдовец. У него есть дети, внуки, и, по-моему, он счастлив. Счастлив потому, что у него есть близкие. От одной этой мысли можно быть по-настоящему счастливым. Детектив принес мне фотографии – тот, кого я так любила, гуляет со своими внуками в парке. Он, конечно же, постарел, но ему так идет седина. Он уже давно на пенсии и по вечерам играет во дворе в шахматы с такими же пенсионерами, как он сам. У него есть молодая любовница, которая приезжает к нему пару раз в неделю и остается до самого утра. У него есть все, что должно быть у мужчины его возраста, но у него нет меня. Каждое воскресенье он ездит на кладбище, кладет цветы на мою могилу и даже представить себе не может, что я жива, что я живу не так далеко, правда, под другой фамилией и другим именем, что на все эти годы я закрылась в своей квартире, потому что так было надо, у меня не было другого выхода. Я не хотела, чтобы он увидел меня калекой. Ведь он не смог бы меня бросить, а это была бы уже не любовь. Тогда у него не было бы детей, внуков, в которых он не чает души, он стал бы пожизненной сиделкой у женщины, которую когда-то любил…

Когда на том конце провода сняли трубку, я чуть было не потеряла сознание и произнесла глухим голосом:

– Сергей?!

– Да, я вас слушаю.

– Сергей?!

– Да, это я. Говорите.

– Это ты, Сергей?!

– Это я.

– Это Нина.

– Кто?!

– Сергей, это Нина.

– Простите, какая Нина?

– Та самая, которую ты когда-то похоронил и к которой ты каждую неделю ездишь на кладбище. Это Нина из твоей далекой молодости.