Я вышла из машины и подошла к веревке с бельем. Дверь дачного домика была открыта. На соседнем участке, огороженном реденьким забором, одинокая бабулька копала огород, не обращая на меня внимания. Как только я подошла к веревке с бельем, бабулька подняла голову и подозрительно посмотрела на меня.

– Девушка, вы кого ищете?

Не ответив, я моментально стащила с веревки мужские шорты, футболку и мужские трусы. Бабка всплеснула руками и громко заголосила:

– Люди добрые! Воруют!!! Средь бела дня воруют!

Дачники тут же выбежали на ее крик. Я быстро села за руль и нажала на газ.

– Ты что, по-нормальному не могла все сделать? – услышала я за своей спиной, как только машина отъехала.

– По-нормальному – это как?

– Без шума.

– Без шума бы не получилось. Там бабка в огороде копалась. Вы сами знаете, какие они дотошные. Я же говорила, у меня опыта мало. Надо было вам это сделать самому.

Парень переоделся и сел на заднее сиденье.

– Молодец. Даже трусы прихватила.

– Я это сделала не ради вашей похвалы, а просто подумала, что без трусов вам будет неуютно.

– Правильно подумала, и размерчик мой. А то мне эти тюремные уже поперек горла встали.

– Мы уже проехали дачный поселок. Вы решили, где хотите выйти?

– Послушай, подружка, надо найти свободную дачу и там заночевать.

Я побледнела.

– Прошу прощения, но вам не кажется, что я и так сделала для вас слишком много?

– Ты еще ничего для меня не сделала.

– Я вывезла вас из тюрьмы. Я нашла для вас одежду. По-вашему, это ничего? Я не могу с вами ночевать, поймите меня правильно. Мне нужно домой. Вы и сами можете неплохо устроиться.

– Я же сказал, что отпущу тебя только тогда, когда посчитаю нужным. Тем более что я еще не решил, нужен мне лишний свидетель или нет.

– Это как понять?

– Может быть, мне вообще вздумается прострелить твою голову.

– И это после того, что я для вас сделала?! Это же каким надо быть неблагодарным! Если бы я только знала, что дело закончится именно этим, я бы вообще никуда вас не повезла.

– Куда ты бы делась!

– Вы так считаете?

– Давай рули, хорош болтать как трещотка. У меня от тебя уже голова разболелась.

Я резко остановила машину и открыла дверцу. Кругом сосновый бор.

– Ты че?!

– Ниче!

Я вышла из машины и пошла по дороге.

– А ну-ка, садись за руль!

– Сам садись за свой руль. Неблагодарный придурок!

Раздался выстрел, и я почувствовала резкую боль в правой руке. Остановившись, я с ужасом увидела, что из нее тоненькой струйкой потекла кровь.

– Я же сказал, стреляю без предупреждения. Ты что, овца, думала, с тобой тут шутки шутят! Быстро садись в машину!

Он стоял рядом с моим «Фордом» и держал пистолет. Я внимательно посмотрела на него и поняла, что он действительно может меня убить. Ему было около тридцати. Он был небрит. Если его побрить, он будет выглядеть значительно моложе. Его лицо казалось усталым и жестоким.

– Ты прострелил мне руку, – прошептала я.

– Садись в машину, а то мне придется прострелить тебе ногу.

Я взялась за простреленную руку и почувствовала, как закружилась голова. Меня затошнило.

– Я не смогу вести машину, – сказала я.

– Тогда садись на заднее сиденье.

– Мне нужно в больницу.

Он подошел ко мне и осмотрел руку. Странно, когда я увидела его в первый раз, он показался мне совсем молодым парнем, а теперь рядом со мной стоял мужчина со злыми глазами.

– Пуля прошла насквозь. У тебя есть аптечка?

– В бардачке.

Я подошла к машине и достала аптечку.

– Забудь про больницу. Я же тебе сказал, что пуля прошла насквозь. Даже если бы она застряла, я бы смог без труда достать ее чем-нибудь острым.

– Так можно и заражение крови заработать.

– Не заработаешь. Я в тюрьме многому научился, а главное – выжить. Зэки ведь что только ни вытворяют, чтобы в тюремный лазарет попасть. Мне пришлось некоторых с того света вытаскивать.

Мужчина взял спирт, вату, бинт и начал обрабатывать рану. Я почти упала на заднее сиденье, сморщившись от дикой боли. Перед глазами поплыло, в ушах появился какой-то странный гул. Почувствовав запах нашатыря, я открыла глаза и чуть не заплакала от ужасной реальности. Рядом со мной на корточках сидел зэк и бил меня по щекам.

– Ну что, пришла в себя?

– Пришла.

– Что-то ты какая-то слабая.

– Наверное, оттого, что в меня не каждый день стреляют.

– Делай, что я тебе говорю, и никто не будет в тебя стрелять.

Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Зэк сел за руль и завел мотор.

– Хорошая у тебя машинка. Я уже четыре года за рулем не сидел. Отвык.

– Надеюсь, моя машина не пострадает.

– Думаю, нет. Кстати, это тебе муж подарил такую тачку?

– Брат.

– Хороший у тебя брат.

– Никто и не спорит.

– Кто он у тебя?

– Слесарь на заводе, – съязвила я.

– Я бы на твоем месте не стал грубить, а то можешь схлопотать вторую пулю.

Я уставилась в окно и замолчала. Одному богу было известно, куда мы едем. Скоро начнет темнеть. Кругом лес, лишь изредка встречаются маленькие деревеньки. Это же надо было так вляпаться! Я нисколько не сомневалась, что этот придурок может меня убить. Конечно, может! И, скорее всего, убьет. Он же сам сказал, что ему не нужны лишние свидетели. Правда, перед этим он обещал несколько раз меня изнасиловать. Лучше сдохнуть, чем быть изнасилованной этим неотесанным мужланом. Славка, наверное, уже названивает мне домой и даже представить себе не может, в какое дерьмо я попала. А может, он просто забыл про меня и наслаждается в объятиях ослепительной Марты. Я заплакала.

– Ты что ревешь?! Рука, что ли, так болит? – спросил зэк.

– Болит.

– Ты же выпила обезболивающее.

– Не помогает. Я тебя очень прошу, будь человеком, отвези меня в ближайшую больницу и уезжай на все четыре стороны. Зачем я тебе? Если хочешь, возьми мою машину. Она мне больше не нужна. Я не буду заявлять об угоне. Считай, я тебе ее подарила. Оставь меня в больнице. Мне там окажут первую помощь. Я позвоню брату, он приедет и заберет меня.

– Я же тебе сказал, забудь про больницу!

– Зачем я тебе?

– Вдруг меня менты остановят?! Меня же уже ищут. Я тебя как ширму держать должен.

– Ты хочешь сказать, что я заложница?

– Понимай как хочешь.

– Но ведь у тебя есть какая-нибудь цель? Ты когда сбегал, о чем думал? Ты же сам сказал, у тебя много денег. Так купи себе новые документы, сделай пластическую операцию и сваливай за бугор. Не хочешь за бугор, ляг на дно в Москве. Там тебя вообще никто не найдет. Здесь тебе оставаться опасно. Питерский уголовный розыск самый квалифицированный. Тебя в два счета найдут.

– Что-то до сих пор не нашли.

– Найдут, можешь не сомневаться. Если, конечно, ты какой-нибудь крутой, то тебе нечего бояться. За деньги можно купить даже свободу. Правда, говорят, что некоторые менты продались криминальным структурам. Это называется взаимное сотрудничество, проще говоря, братство. Ты, вообще, кто?

– Слесарь на заводе, – засмеялся зэк. Дальше мы ехали молча. Зэк посматривал на мое отражение в зеркале и о чем-то думал.

– Я есть хочу, – жалобно произнесла я.

– Я тоже.

– Где мы будем ужинать?

– Сейчас поймаем какую-нибудь беспризорную собаку, возьмем в деревне котелок и сварим.

Меня опять затошнило, и закружилась голова.

– Я собак не ем.

– А зря. Кстати, очень вкусное мясо, а бульон любого туберкулезника может вылечить.

– Нет уж, спасибо. Кушайте сами.

– Ты что, и вправду никогда не ела собак?

– Нет, боже упаси.

Мы доехали до ближайшей деревни и остановились у одинокого покосившегося домика, вросшего в землю.

– У тебя деньги есть?

– Есть.

– Давай. Пожрать что-нибудь купим.

– Ты же сказал, что только собаками питаешься…

– Заткнись и слушай меня внимательно. Сейчас я позову хозяев и куплю у них поесть, потом найдем какой-нибудь заброшенный дом и заночуем. Если вздумаешь закричать или позвать на помощь, стреляю без предупреждения. В том, что с тобой никто не шутит, ты уже убедилась. Только учти, следующий выстрел будет последним. Перевязывать тебя больше не придется. Усекла?

– Усекла.

Зэк открыл окно и посигналил.

– Эй, люди добрые! Есть кто-нибудь?

Из дома вышла сгорбленная старушка и прищурилась, чтобы нас разглядеть. Она была такой старой, что я дала бы ей лет сто, не меньше. Ее руки тряслись, а лицо было изъедено морщинами.

– Здравствуй, мать! Собери что-нибудь поесть. Мы тебе денег дадим.

Старушка заморгала и опять прищурилась.

– Мать, ты слышишь?

– Слышу-слышу, не глухая. У меня, кроме картошки и хлеба, ничего нет.

– А что, в деревне ни у кого взять не сможешь?

– Эта деревня брошенная. Из нее уже давно все уехали. Осталось только три дома. В одном дед совсем старенький живет. Правда, он козу держит, а в другом семья. У них и куры, и утки есть. Больше никого нет. Остальные дома пустые. Магазина тоже нет.

– Господи, как вы тут живете?

– Так и живем. Все равно помирать скоро.

– Мать, а телевизор у тебя хоть есть?

– О чем ты говоришь, сынок! Деревня уже давно без электричества.

– Чем же вы тут питаетесь?

– Все с матушки родимой земли. Она нас и кормит. Сами сажаем, сами едим. Раз в неделю машина приезжает, хлеб привозит. Можно в ближайшую деревню съездить. Она жилая, там магазин есть, только ехать далеко, километров сто, не меньше.

– Мать, пойди по соседям, набери что-нибудь к столу. Есть хотим. Сама сказала, у твоих соседей птица есть.

Я протянула зэку двести рублей. Он дал их старушке. Та сунула деньги в карман и спросила:

– Вы не торопитесь?

– Нет.

– Сейчас все сделаю.

– Мать, а самогонка у вас тут есть?

– У соседа.

Зэк буркнул мне:

– Дай еще сотку.

Я протянула купюру и отвернулась. Зэк отдал сотку старушке и радостно произнес:

– А ну, мать, купи у него самогона! Да побольше!

Старушка сунула деньги в карман и пошла к соседнему дому. Как только она ушла, я посмотрела на своего похитителя и язвительно сказала:

– Послушай, а почему ты сам не расплачиваешься? Ты же богатый, из тюрьмы сбежал. Вот и расплачивайся сам, я не сумасшедшая, чтобы деньгами направо-налево кидаться! На фиг мне эта самогонка!

– Ни хрена с тобой не будет! Не в ресторане, самогонки попьешь.

– Я самогонку не пью.

– Ну и не пей. Она, между прочим, не только самогонку, но еще и пожрать принесет.

– Господи, да сколько стоит эта картошка?! Ну не три сотни же! Жри сам. Я жрать не умею, я ем.

Зэк посмотрел на меня так, что я, вздрогнув, поняла, что перегнула палку.

– Заткнись, или я сделаю так, что ты замолчишь навсегда.

Я замолчала и стала наблюдать за соседним домом.

– Кстати, а ты что в тюрьме делала? Кто у тебя там сидит? – Зэк первым нарушил молчание.

– Слава богу, никто. Дядька у меня там работает.

– Кем?

– Юрисконсультом.

– Слышал я про твоего дядьку. Гнида он продажная. Шестерка! Жополиз!

Я процедила сквозь зубы:

– Жалко, тебя не слышит мой брат.

– Ну и что бы он сделал?

– Проломил бы тебе голову.

– Надо же, мне еще никто голову не ломал, – противно засмеялся зэк. – Я в тюрьме четыре года отсидел, поэтому и понятия имею. Твой дядька в тюрьме всю жизнь работает, а тюремных законов признавать не хочет. Готов служить и красным, и белым. Таким, как он, место у параши!

Я молчала. Я вообще не имею привычки обсуждать близких мне людей.

Старушка ходила от одного дома к другому с большой тряпичной сумкой. Наконец она подошла к машине и протянула ее нам. Сумка была полна. Зэк порылся в моем бардачке, извлек из него плеер с наушниками, протянул его старушке и похлопал ее по плечу.

– Мать, это тебе. Слушай музыку, а то непонятно, как вы тут без телевизоров живете. Можешь теперь радио послушать. Все новости. Будешь хоть знать, что в мире творится.

– Спасибо, сынок, – обрадовалась старушка и сунула наушники в уши.

Зэк махнул ей рукой и поехал к окраине деревни Мы остановились у мрачного домика, стоявшего на берегу реки.

– Между прочим, прежде чем дарить мой плеер, можно было спросить разрешения.

– Тебе что, для этой старухи плеера, что ли, жалко? Она без телевизора живет.

– Понимаю, но я привыкла сама распоряжаться своими вещами.

Мы зашли в дом. В нос ударил запах гнили. Дом состоял из двух маленьких комнат и небольшой кухоньки. В одной из комнат стояла старая железная кровать с грязным матрасом и дырявой подушкой.

Зажав нос, я вышла из дома, достала из багажника большое покрывало, которое всегда брала с собой на пляж, и расстелила у реки.

– Ты что, у реки решила поужинать, в доме не хочешь?

– Разве эту жуткую, мрачную развалюху можно назвать домом?

– По-моему, да. Ты молодец, что захватила с собой покрывало. Наверное, чувствовала, что тебе придется ночевать в заброшенной деревне.

– Если бы я только знала, что ты окажешься в моей машине, я бы близко к этой тюрьме не подъехала.

– Что ж поделаешь. Знал бы, где упадешь, так соломку бы подстелил… Давай накрывай на стол, а я искупнусь. Я, как-никак, в мусорном баке сидел.

Зэк взял свою тюремную форму, облил ее бензином и сжег. Затем подошел к машине, вытащил из нее ключи и игриво мне подмигнул:

– Это чтобы не сбежала.

Я молча наблюдала за ним. Затем не выдержала и крикнула:

– Между прочим, с ключами не купаются! Оставь их в машине. Потеряешь, на чем поедем?!

– Пешком пойдем, – засмеялся зэк и достал из кармана шорт пистолет. – Все свое берем с собой, – и опять подмигнул он.

– Ключи от машины не твои, а мои, – произнесла я глухим голосом и с ненавистью посмотрела на него.

– Ты же сказала, что подарила мне машину.

– Я подарила бы ее тебе только в том случае, если бы ты подарил мне свободу. Машину в обмен на свободу. Мне кажется, я назначила неплохую цену.

– Тогда пусть машина остается твоей. Сейчас мне больше нужна ширма, чем машина. Усекла?

– Усекла.

Зэк разделся и остался в одних трусах, которые я украла с бельевой веревки. Затем взял пистолет и ключи от машины в зубы и поплыл к другому берегу. В этот момент он напомнил мне собаку, которой кинули палку. Доплыв до другого берега, он бережно положил пистолет и ключи на небольшой лужайке и стал купаться, изредка посматривая в мою сторону.

– Вот гад ползучий! Дрянь! Зэк недоделанный! – стала ругаться я вслух, при этом прекрасно понимая, что он меня не слышит.

Все, что осталось у меня, это кувалда. Самое ценное он забрал с собой. Но кувалда явно не потянет против его пистолета. Я еще раз посмотрела на перевязанную руку, смахнула слезы и села на покрывало. В голове застучали самые страшные мысли. На минуту мне показалось, что этот идиот плохо обработал мою рану спиртом и у меня началось заражение. Еще немного, и рука загниет, затем ее отрежут.

Бежать некуда. В деревне нет никакой связи с внешним миром, поэтому милицию никто не вызовет. Было жарко, и мне захотелось искупаться. В багажнике лежал купальник. Правда, более чем откровенный. Мне его подарила Марта, заявив, что этот купальник – новинка сезона. Если я его надену, то он может подействовать на зэка, как красная тряпка на быка. Хоть он и говорил, что в тюрьму проституток заказывал, но секс дело такое – припереть может в любой момент. По себе знаю. Лучше не рисковать.

Я сидела и тупо смотрела на зэка. Распаковывать сумку не было никакого желания. Ему надо, пусть сам и накрывает на стол. Я не официантка. В гробу я видела такую сумку с продуктами за триста рублей!

Зэк подплыл ко мне и спросил:

– Почему ты ничего не накрыла?

– Не хочу.

– Я могу сделать так, что ты захочешь накрыть…

– Нет, спасибо. Я накрою. Я уже захотела.

– Это другой разговор. У тебя мыло есть?

– Нет.

– Почему?

– Потому что моя машина не имеет никакого отношения к бане. Я привыкла мыться дома.

– Просто хотел с мылом помыться.

– Пойди у своей старухи попроси.

– Да бог с ним, с мылом. Не хочу старуху отвлекать, она сейчас музыку слушает, – засмеялся зэк.

– Боишься, что я сбегу?

– Никуда ты не сбежишь!

– Почему ты так уверен?

– Потому что я прострелю тебе не только руку, но и голову!