Я смотрела на звёздное небо, открыв рот от восхищения, и думала о том, почему раньше не замечала, какое оно красивое. Глаз невозможно оторвать. Великолепное зрелище. До болезни я тысячу раз поднимала голову к звёздному небу и не находила там ничего нового и интересного.
– Как в детстве, – сказал Джек и пригубил шампанское.
– Ты в детстве любил смотреть на звёздное небо?
– Очень. У меня не было друзей, ведь я родился уродом. Моими друзьями были звёзды, природа, океан. Я любил часами искать яркие звёзды и созвездия, а ещё другие планеты, кометы, звездопады. Много фантазировал. Представлял, что люди когда-нибудь станут путешествовать в космосе и бороздить его прекрасные просторы. Любование звёздами дарило мне ощущение свободы.
– А как ты жил без друзей?
– Не знаю, не думал об этом. Я привык. Если честно, не знаю, что такое дружба. В детстве дети шарахались от меня как от прокажённого. Дразнили не по-детски. Сначала я вообще не понимал, почему, а потом осознал, что отличаюсь от других детей, и это отличие не в мою пользу. Стал спрашивать родителей, отчего я другой, но они и сами не могли ответить. Неприятие меня другими людьми было большой проблемой. Родители отдали меня в спецшколу, и только там я узнал, что такое искренние любовь и поддержка. Там нас называли специальными детьми и учили несмотря ни на что оставаться на плаву. Педагоги гордились тем, какие мы есть, говорили, что у нас мужества больше, чем у взрослых. С мотивацией жить у нас у всех было очень непросто. Больше всего я расстраивался, что не умею ходить. Зато развил свои руки. Хотя они детские, но отлично катят тяжёлую коляску. – Джек замолчал и улыбнулся. – Опять мы о грустном. Сегодня такая романтическая ночь, а нас вновь посещают грустные мысли. Это всё такие мелочи…
– Что мелочи? То, что ты не такой как все?
– Конечно. Главное, что Я ЖИВОЙ.
В этот момент я ощутила проблемы с дыханием. Стало сложно дышать. Особенно сделать вдох. Я испуганно закашляла и стала жадно ловить ртом воздух.
– Что с тобой? Тебе плохо?
Я полезла в карман, достала таблетки и тут же их выпила.
– Сейчас должно отпустить.
Когда стало чуть легче, я боялась есть фрукты и ни к чему не притронулась. Мне казалось, у меня опять собьётся дыхание, и я подавлюсь. Я ведь боялась умереть. А мне так хотелось встретить рассвет.
– Таня, что с тобой? – осторожно спросил Джек. – Если хочешь, не отвечай.
– Никому другому бы не ответила, а тебе хочется сказать правду. Я приехала сюда умирать. У меня страшный диагноз, мне осталось совсем немного. Только не говори, что тебе меня жаль. Я не хочу жалости.
– А я ничего не сказал. Сколько тебе осталось?
– Может быть, месяц, а может, и меньше. Всё закончится в любой момент.
– Тебе страшно?
– Сначала было очень, но я смогла подойти к этому философски. С той самой минуты, как заболела, я стала по-другому чувствовать жизнь. Именно болезнь дала мне острое ощущение жизни. Я стала спокойно воспринимать тот факт, что я – неизлечимо больная, умирающая девушка. Я не смотрю календарь, ведь с некоторых пор у меня больше нет планов на будущее.
– А как же надежда?
– Я реалистка. Чувствую свой организм. Увы, в моей болезни чудес не бывает. Мне не нужны самообман и иллюзии. Я смогла принять всё как есть. Ты удивляешься, что я ни о чём не сожалею, но у меня осталось слишком мало времени, чтобы тратить его на сожаление. С каждым днём я становлюсь всё более беспомощной. Знаешь, Джек, хотя мне не очень легко так долго сидеть на стуле, я благодарна тебе за это небо и эти звёзды. Я не вижу сейчас звёзд. Эти звёзды для меня ГЛАЗА ЖИЗНИ.
– О какой благодарности может идти речь? Мне приятно, что ты согласилась встретить со мной рассвет. Просто непонятно, почему ты решила умереть.
– Я решила? Это за меня всё решили.
– Но ведь бывает врачебная ошибка.
– Исключено.
– Люди борются.
– С чем?
– С обстоятельствами. С болезнью. Я просто уверен, что человеческий организм – сложная система, способная справиться с любой болезнью. Ты должна запустить механизм самоизлечения, мобилизовать физические и моральные силы организма. Всё зависит от человека. Кто слабее, тот опускает руки, а кто сильнее, тот борется с болезнью. Многие неизлечимо больные выздоравливают благодаря вере. Нужно ВЕРИТЬ В ЧУДО И ЛЮБИТЬ ЖИЗНЬ. У всякой болезни есть статистка, но она молчит о чудесах выздоровления. Болезнь – всего лишь проблема, которая появилась в твоей жизни, и очень важно, как ты на неё реагируешь. Ты согласилась с этой проблемой и решила её не устранять, а позволила проблеме устранить тебя. Ну и пусть медицина трактует твою болезнь так, как ей хочется. Пусть хоть весь мир говорит о том, что ты умрёшь, но с тобой произойдёт именно то, о чём думает и чего ожидает твой мозг.
– Ты говоришь так, потому что не болеешь.
– Я болею с самого рождения.
Я встала, потому что не могла больше сидеть. Боль пронизывала тело. Но и долго стоять на ногах было тоже нереально. Силы покидали меня.
– Тебе плохо?
– Тяжело.
– А ты ложись.
– Куда?
– Прямо на песок. Он же тёплый.
– Действительно, тут же песок. Почему я раньше не подумала о том, что можно лежать.
Джек наклонился к другой корзине и, словно волшебник, протянул мне подушку.
– Откуда?..
– Я знал, что она может пригодиться.
Я легла на песок, положила под голову подушку и стала смотреть на звёздное небо.
– Так легче?
– Значительно.
– Тань, а какая ты была раньше?
– Я не люблю себя прежнюю. Не хочу судить себя за прошлое, я не живу в нём больше. Даже мысленно туда не возвращаюсь. Больно. Тогда я жила в сплошном самообмане и совершенно не задумывалась о вечном. В моей истории нет дороги назад. А впереди только конечная остановка. Осталось совсем немного.
Это был самый прекрасный рассвет в моей жизни. Я лежала на песке, смотрела на звёздное небо и думала о том, что это САМАЯ ЛУЧШАЯ НОЧЬ в моей жизни. Джек положил рядом со мной живые цветы, но я от них отмахнулась, как от проказы.
– Не делай этого. Как будто я умерла, и цветы кладут в гроб.
– Не думал, что у тебя будут такие ассоциации. Всего лишь хотел побольше свежести. Что касается цветов в гроб… Ты сама похоронила себя заживо.
– А у меня есть варианты?
– Варианты есть всегда.
Ранним утром Джек вёз меня на своей коляске ко мне домой. Мы ехали медленно, смакуя прекрасное солнечное утро. На моих коленях лежал живой букет. Джина бежала рядом и преданно заглядывала мне в глаза.
Я не могла не пригласить Джека к себе на чашечку утреннего кофе.
– Только заваривай сам. Я устала. Больше не могу, мне плохо.
Я рухнула на кровать и стала глотать обезболивающее. Джек подъехал ко мне, взял упаковку и внимательно посмотрел, что я пью.
– Кто тебе это выписал?
– Врач, кто ж ещё. Если бы не эти таблетки, я бы уже умерла от болей.
– Дай мне с собой одну упаковку.
– Зачем?
– Да интересно узнать, что там внутри.
Я слегка приподнялась и судорожно захлопала ресницами.
– Джек, я не поняла. Что ты хочешь сделать?
– Проверить твои таблетки.
– Зачем? Это очень специфическое и дорогое лекарство. Ты можешь прочитать о нём в Интернете. Или ты считаешь, что мой врач дурак?
– Я этого не сказал. Просто хочу посмотреть, что ты пьёшь.
– Странный ты, Джек. По-твоему, я умру только потому, что не хочу бороться за жизнь. Моя неизлечимая болячка вдруг стала излечимой. И врач у меня придурок, потому что выписывает совсем не то лекарство.
Джек взял фотографию в рамке и внимательно на неё посмотрел.
– Кто это?
– Мой брат.
– Он знает, что ты больна?
– Да.
– А почему не пытается тебя спасти?
– Потому что он не волшебник.
– Ну, хорошо. Я, наверное, неправильно поставил вопрос. Почему он не борется за тебя?
– Потому что мне ничего не поможет! – вырвалось у меня. – Я очень плохо себя чувствую, – устало произнесла я и закрыла глаза.
Джек засунул упаковку лекарства себе в карман и посмотрел на лежащие рядом инъекции. Достав одну ампулу, он точно так же бесцеремонно сунул её себе в карман, даже не спросив у меня разрешения.
– Ты ещё что-нибудь принимаешь или колешь?
– А ты зачем забрал ампулу? – ответила я вопросом на вопрос.
– Потому что я хочу знать больше о твоей болезни и о том, как ты её лечишь.
– Лечишь?! – я нервно усмехнулась. – Джек, ты реально придурок или пытаешься таким казаться? Не понимаешь, что это не лечится? Как можно лечить то, что лечить невозможно?! Можно только облегчать боли и чуть-чуть продлить жизнь. Урвать ещё несколько дней.
– Сегодня ты встретила рассвет на берегу океана, а значит, больше не можешь быть прежней. Ты прекратишь умирать и начнёшь бороться за жизнь.
– Джек, шёл бы ты домой, – произнесла я обессиленно. – Вот уж действительно, здоровый никогда не поймёт больного.
– Я не здоровый. Я больной от рождения и умирать не собираюсь. И тебе не дам, – нервно добавил Джек. – Неизлечимых болезней нет. Есть неизлечимые больные. Я считаю, состояние физического тела есть отражение мыслей человека. Одним словом, ПОМОГИ СЕБЕ САМ.
– Да уйди же ты, наконец!
Я собрала последние силы, взяла в руки маленькую подушку и запустила ею в Джека, сморщившись от боли, охватившей всю мою руку.
– Вот это другое дело. Кидайся, кричи, возмущайся, ТОЛЬКО ЖИВИ!!!!
Я проснулась в холодном поту и попыталась прийти в себя. Проспала почти пять часов. Ещё минус пять часов из оставшейся короткой жизни. Жаль. Села на кровать и посмотрела на мокрое от пота белоснежное платье. Я уснула прямо в нём.
Мне уже давно не снились врачи, а сегодня приснился мой доктор. Он сказал, что у меня есть максимум полгода. Это было несколько месяцев назад. Когда я узнала о своём диагнозе, первым делом стала думать, как использовать отпущенное мне время. Первое, что прошло в голову, – целыми днями смотреть комедии, чтобы набираться оптимизма. Сутки напролёт жизнерадостные фильмы. Ещё захотела заняться моржеванием, чтобы хорошенько взбодрить иммунную систему организма. Для начала просто обливаться холодной водой.
Но мои мысли остались только мыслями. Взбадривать иммунную систему нужно было раньше, а не когда она почти уничтожена. Перед тем, как уехать к океану, я позвонила всем своим знакомым, у каждого попросила прощения за то, что сделала, и сказала такое важное слово – ЛЮБЛЮ…
Потрогала пальцы рук. Они сильно онемели. С каждым днём всё больше терялась чувствительность. Я чувствовала их только во время раздирающих болей. Когда они проходили, я переставала ощущать пальцы.
Временами воображала, как выглядит смерть. Но почему-то представляла её не старухой с косой, а быстро несущимся поездом, который мчится на бешеной скорости, чтобы меня раздавить. И убежать от него невозможно.
Позвонил брат. Я тут же взяла трубку и улыбнулась. Я очень сильно его любила.
– Коленька, я так рада тебя слышать.
– Танька, ты как?
– Если ты мне звонишь, и я отвечаю, значит, ещё живая. Я ещё не успела превратиться в память. Когда умру, обязательно сообщу об этом в социальных сетях. Повешу свою фотографию в чёрной рамке и напишу: «Я умерла. Запомните меня такой».
– Рад, что даже в этой ситуации тебя не покидает чувство юмора.
– Просто когда ты мне звонишь, я чувствую себя живой. Мне не хочется думать, что мой приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
– Знаешь, я сегодня говорил с доктором. Он сказал, что нужно попробовать ещё одну экспериментальную вакцину.
– Ты так считаешь?
– Хуже уже не будет.
– Хуже уже некуда. Ты прав. Хотя нет: если я ещё сама себя обслуживаю, значит, всё не так плохо.
– Доктор сказал, эту вакцину опять пробовали на крысе, и крыса вроде как живая.
– Ну, если крыса живая, тогда грех не уколоть лекарство мне. Я уже начинаю привыкать, что на мне проводят эксперименты сразу после какой-нибудь крысы. Знаешь, тогда я начинаю думать, что от моей смерти будет какая-то польза. Глядя на меня, врачи будут понимать, в правильном направлении они двигаются или нет. Благодаря добровольцам, на которых ставят рискованные эксперименты, болезнь можно будет лечить, и люди перестанут умирать.
– Я привезу доктора послезавтра. Мы прилетим на несколько дней. Он тебе её уколет.
– Здорово! Здорово не то, что он её уколет, а то, что ты прилетишь, и я увижу тебя опять.
– Только на несколько дней. Ты же знаешь, работы полно. Да и доктора будут ждать в клинике.
– Прилетай хоть на час. Я буду очень рада. Как мама?
– Сильно переживает. Ты же знаешь, она по-другому не может.
– А Москва как? Я очень по ней скучаю.
– Москва стоит, что с ней станется. Я люблю тебя, сестрёнка. И скажи: ты сейчас какие пьёшь таблетки – синенькие?
– Синенькие. Но их уже не так много.
– Не переживай, привезу. Доктор сказал, с сегодняшнего дня ты должна пить красные. Прибавь их к синим в том же количестве.
– Коль, думаешь, стоит?
– Сестрёнка, мы должны цепляться за любую возможность. Быть может, эта схема хоть немного продлит тебе жизнь.
– Не уверена, что мне нужна именно такая жизнь, как сейчас.
– Не хандри. Жизнь нужна любая. Я прилечу, и сутки побуду твоим личным психологом. До встречи.
– До встречи, мой родной.
После разговора с братом я расплакалась. Не хочу, чтобы он знал, как я страдаю, ведь ему будет очень больно. Вроде бы только проснулась, а уже слабая и уставшая. Брат думает, что мне не страшно умирать. На самом деле очень страшно, ведь каждая минута может оказаться последней. Я сказала Николаю, чтобы он обязательно меня кремировал и рассыпал мой пепел по океану.
Этот вечный страх неизвестности… Страх, потому что есть что терять… Ведь в повседневной жизни ты всегда находишь то, ради чего можно жить.
Если так разобраться, мы умираем с самого рождения. Мы только рождаемся и потом понимаем, что придёт время умереть. Я стала философски смотреть на жизнь: без больших претензий и амбиций. Как-то осело в голове, что нет необходимости кому-то завидовать, что-то доказывать, с кем-то спорить или стремиться к большим приобретениям. В один миг можно всё потерять.
Смерть ассоциируется у меня с полётом. Полётом в небытие к новому уровню жизни. Это всего лишь логическое заключение определённого этапа вечной жизни. Я верю в перерождение. Что после смерти каждый человек рождается снова, и этот цикл бесконечен до тех пор, пока человек не выполнит свою миссию на Земле, после чего он отправляется в Рай или Нирвану. Поэтому мне не очень страшно за себя. Я верю, что еще вернусь. В любом случае, мне кажется, хуже, чем в этом мире, уже не будет. Но если честно, душа моя душераздирающе кричит о том, что Я ХОЧУ ЕЩЁ ОСТАТЬСЯ…
Жалею страшно, что так и не познала настоящей любви. До болезни мне нравился один парень, а может быть, даже я была в него влюблена… Но он переметнулся к моей подруге. Мне было горько, ведь я одновременно потеряла и парня, и подругу. Но потом я даже нашла в себе силы её поблагодарить, ведь если бы не одна, я бы пошла НЕ С ТЕМ и НЕ ТУДА.
Дотянувшись до тумбочки, я достала упаковку с красными таблетками и выпила пару штук. Затем вновь села на кровать и… услышала странные звуки за шкафом. Эта квартира у океана всегда казалось мне странной. С того самого дня, как я в ней поселилась. У меня было ощущение, что я здесь не одна. Я сняла квартирку у чудной бабуси за вполне приемлемую цену. Эта милая старушка честно призналась, что бывший жилец пропал.
– Как пропал? – спросила я тогда недоверчиво.
– Просто пропал, и всё, – пожала плечами старушка. – Поэтому я и даю скидку в цене.
– А вы в полицию сообщали?
– Конечно, сообщала. Но его не нашли. Это был странный молодой мужчина. Почти целыми днями не выходил из квартиры, ставил опыты. Соседи вечно жаловались на ужасный запах. Варил какое-то зелье. Изучал сатанинскую литературу.
– Какую литературу?
– Читал книги сатанистов, – объяснила старушка. – Когда он пропал, вся квартира была завалена подобными книгами. Я нашла «Сатанинскую библию». В книге четыре части: «Книга Сатаны», «Книга Люцифера», «Книга Белиала» и «Книга Левиафана». «Книга Сатаны» раскрывает основные положения сатанинской философии. Когда просматривала их, у меня волосы встали дыбом. Там всё про ритуальную магию, с инструкциями по проведению ритуалов. Короче, псих был этот мужик. Когда он пропал, я ещё два месяца подождала, потом наняла агентство. Все книги вывезли, косметический ремонт сделали, а то он все стены своими свечками закоптил. И дальше стала сдавать квартиру в аренду. Главное, замок поменяла. Так что никто чужой не придёт. Ключ есть только у меня и у тебя.
– И всё же, куда жилец-то делся? – поинтересовалась я.
Услышанное не давало мне покоя.
О проекте
О подписке