– Послушай, подружка, надо найти свободную дачу и там заночевать.

Я побледнела.

– Прошу прощения, но вам не кажется, что я и так сделала для вас слишком много?

– Ты еще ничего для меня не сделала.

– Я вывезла вас из тюрьмы. Я нашла вам одежду. По-вашему, это ничего? Я не могу с вами ночевать, поймите меня правильно. Мне нужно домой. Вы и сами можете неплохо устроиться.

– Я же сказал, что отпущу тебя только тогда, когда посчитаю нужным. Тем более что еще не решил, нужен мне лишний свидетель или нет.

– Это как понять?

– Может быть, мне вообще вздумается пришить тебя.

– Вы хотите сказать, что убьете меня?

– Я еще не решил.

– И это после того, что я для вас сделала?! Это же каким надо быть неблагодарным! Если бы я только знала, что дело закончится именно этим, я бы вообще никуда вас не повезла.

– Куда бы ты делась!

– Вы так считаете?

– Давай рули, хорош болтать, как трещотка. У меня от тебя уже голова разболелась.

Я резко остановила машину и открыла дверцу. Под ветром шумел сосновый бор.

– Ты чо?!

– Ни чо!

Я хлопнула дверцей и пошла по дороге.

– А ну-ка садись за руль!

– Сам садись! Неблагодарный придурок!

Раздался выстрел, и я почувствовала резкую боль в правой руке, по ней потекла кровь.

– Я же сказал, стреляю без предупреждения. Ты что, овца, думала, с тобой тут шутки шутят! Быстро в машину!

Он стоял рядом с моим «фордом» и держал пистолет. Я поняла, что он действительно может меня убить. На вид ему около тридцати, небрит. Если его побрить, будет выглядеть значительно моложе. Его лицо казалось усталым, взгляд жестоким.

– Ты ранил меня, идиот… – прошептала я.

– Садись в машину, а то мне придется прострелить тебе ногу.

К горлу подступила тошнота, в глазах потемнело. Я покачнулась.

– Не могу вести машину.

– Тогда садись на заднее сиденье.

– Мне нужно в больницу.

Он подошел ко мне и осмотрел руку. Странно, когда я увидела его в первый раз, он показался мне совсем молодым, а теперь рядом со мной стоял взрослый мужчина.

– Пуля прошла насквозь. У тебя есть аптечка?

– Есть, конечно.

Я подошла к машине и достала аптечку.

– Забудь про больницу. Я же тебе сказал, что пуля прошла насквозь. Даже если бы она застряла, я бы смог без труда достать ее чем-нибудь острым.

– Так можно и заражение крови заработать.

– Не заработаешь. Я в тюрьме многому научился, а главное – выживать. Зэки ведь что только не вытворяют, чтобы в тюремный лазарет попасть. Мне пришлось некоторых с того света вытаскивать.

Он взял спирт, вату, бинт и начал обрабатывать рану. Я почти потеряла сознание, сморщившись от дикой боли. Перед глазами поплыли черные круги, в ушах появился какой-то странный гул. Почувствовав запах нашатыря, я открыла глаза и чуть не заплакала от ужасной реальности. Рядом со мной на корточках сидел зэк и бил меня по щекам.

– Ну что, пришла в себя?

– Да-а…

– Что-то ты какая-то дохлая.

– Наверное оттого, что в меня не каждый день стреляют.

– Делай, что я тебе говорю, и будешь цела.

Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Зэк сел за руль и завел мотор.

– Хорошая у тебя машинка. Я уже четыре года за рулем не сидел. Отвык.

– Надеюсь, моя машина не пострадает?

– Думаю, нет. Кстати, это тебе муж подарил такую тачку?

– Брат.

– Хороший у тебя брат.

– Никто и не спорит.

– Кто он у тебя?

– Слесарь на заводе, – съязвила я.

– Я бы на твоем месте не стал грубить, а то можешь схлопотать вторую пулю.

Я уставилась в окно и замолчала. Одному богу было известно, куда мы едем. Скоро начнет темнеть. Кругом лес, лишь изредка встречаются маленькие деревеньки. Это же надо было так вляпаться! Я нисколько не сомневалась, что этот придурок может меня убить. Конечно, может! И, скорее всего, убьет. Он же сам сказал, что ему не нужны лишние свидетели. Правда, перед этим он обещал меня изнасиловать. Лучше сдохнуть, чем быть изнасилованной этим неотесанным мужланом. Славка, наверное, уже названивает мне домой и даже представить себе не может, в какое дерьмо я попала. А может, он просто забыл про меня и наслаждается в объятиях ослепительной Марты? Я заплакала.

– Ты что ревешь? Рука, что ли, так болит? – спросил зэк.

– Болит…

– Ты же выпила обезболивающее.

– Не помогает. Я тебя очень прошу, будь человеком, отвези меня в ближайшую больницу и уезжай на все четыре стороны. Зачем я тебе? Если хочешь, возьми мою машину. Она мне больше не нужна. Я не буду заявлять об угоне. Считай, я тебе ее подарила. Оставь меня в больнице. Мне там окажут первую помощь. Я позвоню брату, он приедет и заберет меня.

– Я же тебе сказал, забудь про больницу!

– Зачем я тебе?

– Вдруг меня менты остановят? Меня же уже ищут. Я тебя как ширму держать должен.

– Ты хочешь сказать, что я заложница?

– Понимай как хочешь.

– Но ведь у тебя есть какая-нибудь цель? Ты, когда сбегал, о чем думал? Ты же сам сказал, у тебя много денег. Так купи себе новые документы, сделай пластическую операцию и сваливай за бугор. Не хочешь за бугор, ляг на дно в Москве. Там тебя вообще никто не найдет. Здесь тебе оставаться опасно. Питерский уголовный розыск самый квалифицированный. Тебя в два счета найдут.

– Что-то до сих пор не нашли.

– Найдут, можешь не сомневаться. Если, конечно, ты какой-нибудь крутой, то тебе нечего бояться. За деньги можно купить даже свободу. Правда, говорят, что некоторые менты продались криминальным структурам. Это называется взаимное сотрудничество, проще говоря, братство. Ты, вообще, кто?

– Слесарь на заводе, – криво усмехнулся зэк.

Дальше мы ехали молча. Зэк посматривал на мое отражение в зеркале и о чем-то думал.

– Я есть хочу, – жалобно произнесла я.

– Я тоже.

– Где мы будем ужинать?

– Сейчас поймаем какую-нибудь беспризорную собаку, подберем в деревне котелок и сварим.

Меня опять затошнило и закружилась голова.

– Я собак не ем.

– А зря. Кстати, очень вкусное мясо, а бульон любого туберкулезника может вылечить.

– Нет уж, спасибо. Кушайте сами.

– Ты что, и вправду никогда не ела собак?

– Нет, боже упаси.

Мы доехали до ближайшей деревни и остановились у одинокого покосившегося домика, вросшего в землю.

– У тебя деньги есть?

– Есть.

– Давай. Пожрать что-нибудь купим.

– Ты же сказал, что только собаками питаешься…

– Заткнись и слушай меня внимательно. Сейчас я позову хозяев и куплю у них поесть, потом найдем какой-нибудь заброшенный дом и заночуем. Если вздумаешь закричать или позвать на помощь, стреляю без предупреждения. Ты уже убедилась, что с тобой никто не шутит. Только учти, следующий выстрел будет последним. Перевязывать тебя больше не придется. Усекла?

– Усекла.

Зэк открыл окно и посигналил.

– Эй, люди добрые! Есть кто-нибудь?

Из дома вышла сгорбленная старушка и прищурилась, чтобы нас разглядеть. Она была такой старой, что я дала бы ей лет сто, не меньше. Ее руки тряслись, а лицо было изъедено морщинами.

– Здравствуй, мать! Собери что-нибудь поесть. Мы тебе денег дадим.

Старушка заморгала и опять прищурилась.

– Мать, ты слышишь?

– Слышу-слышу, не глухая. У меня, кроме картошки и хлеба, ничего нет.

– А что, в деревне ни у кого продуктов взять не сможешь?

– Наша деревня брошенная. Все уехали. Осталось только три дома. В одном дед совсем старенький живет. Правда, он козу держит, а в другом – семья. У них и куры, и утки есть. Больше никого нет. Остальные дома пустые. Магазина тоже нет.

– Господи, как вы тут живете?

– Так и живем. Все равно помирать скоро.

– Мать, а телевизор у тебя хоть есть?

– О чем ты говоришь, сынок! Деревня уже давно без электричества.

– Чем же вы тут питаетесь?

– Все с огорода. Он нас и кормит. Сами сажаем, сами едим. Раз в неделю автолавка приезжает, хлеб привозит. Можно в ближайшую деревню съездить, там магазин есть, только ехать далеко, километров десять, не меньше.

– Мать, пойди по соседям, набери что-нибудь к столу. Есть хотим. Сама сказала, у твоих соседей птица есть.

Я протянула зэку двести рублей. Он дал их старушке. Та сунула деньги в карман и спросила:

– Вы не торопитесь?

– Нет.

– Сейчас все сделаю.

– Мать, а самогонка есть?

– У соседа.

Зэк буркнул мне:

– Дай еще сотку.

Я протянула купюру и отвернулась. Зэк отдал сотку старушке и радостно произнес:

– А ну, мать, купи у него самогона! Да побольше!

Старушка засеменила к соседнему дому. Как только она ушла, я посмотрела на своего похитителя и язвительно сказала:

– Послушай, а почему ты сам не заплатил? Ты же богатый, из тюрьмы сбежал. Вот и расплачивайся сам, я не сумасшедшая, чтобы деньгами направо-налево кидаться! На фиг мне эта самогонка за три сотни нужна! За три сотни можно купить приличный джин!

– Ни хрена с тобой не будет! Не в ресторане, самогонки попьешь.

– Я самогонку не пью.

– Ну и не пей. Она, между прочим, не только самогонку, но еще и пожрать принесет.

– Господи, да сколько стоит эта картошка? Ну не две сотни же! Жри сам. Я жрать не умею, я ем.

Зэк посмотрел на меня так, что я, вздрогнув, поняла, что перегнула палку.

– Заткнись, или я сделаю так, что ты замолчишь навсегда.

Я заткнулась и стала наблюдать за соседним домом.

– Кстати, а ты что в тюрьме делала? Кто у тебя там сидит? – Зэк первым нарушил молчание.

– Слава богу, никто. Дядька у меня там работает.

– Кем?

– Юрисконсультом.

– Слышал я про твоего дядьку. Гнида он продажная. Шестерка! Жополиз!

Я процедила сквозь зубы:

– Жалко, тебя не слышит мой брат.

– Ну и что бы он сделал?

– Проломил бы тебе башку.

– Надо же, мне еще никто голову не трогал, – противно засмеялся зэк. – Я в тюрьме четыре года отсидел, поэтому и понятия имею. Твой дядька в тюрьме всю жизнь работает, а тюремных законов признавать не хочет. Готов всем служить, и красным, и белым. Таким, как он, место у параши!

Я молчала. Я вообще не имею привычки обсуждать близких людей.

Старушка возникла возле машины и протянула мне холщовую сумку. Сумка была полна. Зэк порылся в бардачке, извлек плеер с наушниками, протянул старушке и похлопал ее по плечу.

– Мать, это тебе. Слушай новости, а то не понятно, как вы тут без телевизоров живете. Можешь теперь радио послушать. Будешь хоть знать, что в мире творится.

– Спасибо, сынок, – обрадовалась старушка и сунула наушники в уши.

Зэк махнул ей рукой и поехал к околице. Машина остановилась у покосившегося домика, стоявшего на берегу реки.

– Между прочим, прежде чем дарить мой плеер, можно было спросить разрешения.

– Тебе что, для этой старухи плеера, что ли, жалко? Она без телевизора живет.

– Понимаю, но я привыкла сама распоряжаться своими вещами.

Мы зашли в избу. В нос ударил запах гнили. Дом состоял из горницы и небольшой кухоньки. В избе стояла старая железная кровать с грязным матрасом и дырявой подушкой.

Зажав нос, я вышла из избы, достала из багажника большое покрывало, которое всегда брала с собой на пляж, и расстелила у реки.

– Ты что, на берегу решила поужинать, в доме не хочешь?

– Разве эту жуткую, мрачную развалюху можно назвать домом?

– По-моему, да. Ты молодец, что захватила с собой покрывало. Наверное, чувствовала, что тебе придется ночевать в заброшенной деревне?

– Если бы я только знала, что ты окажешься в моей машине, я бы близко к этой тюрьме не подъехала.

– Что ж поделаешь. Знал бы, где упадешь, так соломку подстелил… Давай накрывай на стол, а я искупнусь. Я, как-никак, в мусорном баке сидел.

Зэк взял тюремные шмотки, облил бензином и поджег, затем подошел к машине, вытащил ключи и игриво мне подмигнул:

– Это чтобы не сбежала.

Я наблюдала за ним. Затем не выдержала и крикнула:

– Между прочим, с ключами не купаются! Оставь их в машине. Потеряешь, как поедем?

– Пешком пойдем, – ответил зэк и достал из кармана шорт пистолет. – Все свое берем с собой, – опять подмигнул он.

– Ключи от машины не твои, а мои, – произнесла я глухо и с ненавистью посмотрела на него.

– Ты же сказала, что подарила мне машину.

– Я подарила бы ее тебе только в том случае, если бы ты подарил мне свободу. Машину в обмен на свободу. Мне кажется, я назначила неплохую цену.

– Тогда пусть машина остается твоей. Сейчас мне больше нужна ширма, чем машина. Усекла?

– Усекла.

Зэк разделся и остался в одних трусах. Он взял пистолет и ключи от машины в одну руку и поплыл к другому берегу. В этот момент он напомнил мне собаку, которой кинули палку. Доплыв до другого берега, он бережно положил пистолет и ключи на камень и стал нырять, изредка посматривая в мою сторону.

– Вот гад ползучий! Дрянь! Зэк недоделанный! – стала ругаться я вслух, при этом прекрасно понимая, что он меня не слышит.

Всё, что осталось у меня, это кувалда. Самое ценное он забрал с собой. Но кувалда явно не потянет против его пистолета. Я еще раз посмотрела на перевязанную руку, смахнула слезы и села на покрывало. В голове завертелись страшные мысли. На минуту мне показалось, что этот идиот плохо обработал мою рану спиртом и у меня началось заражение. Еще немного, и рука загниет, затем ее отрежут… Бежать некуда. В деревне нет никакой связи с внешним миром, поэтому милицию никто не вызовет.

Было жарко, и мне захотелось искупаться. В багажнике лежал купальник. Правда, более чем откровенный. Мне его подарила Марта, заявив, что эта модель – новинка сезона. Если я его надену, то он может подействовать на зэка как красная тряпка на быка. Хоть он и говорил, что в тюрьму проституток заказывал, но секс дело такое – припереть может в любой момент. По себе знаю. Лучше не рисковать.

Я сидела и тупо смотрела на зэка. Распаковывать сумку не было никакого желания. Ему надо, пусть сам и накрывает на стол. Я не официантка. В гробу я видела жратву за триста рублей!

Зэк вышел на берег и спросил:

– Почему ты поляну не накрыла?

– Не хочу.

– Я могу сделать так, что ты захочешь…

– Нет, спасибо. Я уже захотела.

– Это другой разговор. У тебя мыло есть?

– Нет.

– Почему?

– Потому что моя машина не имеет никакого отношения к бане. Я привыкла мыться дома.

– Просто хотел с мылом помыться.

– Пойди у своей старухи попроси.

– Да бог с ним, с мылом. Не хочу старуху отвлекать, она сейчас музыку слушает, – засмеялся зэк.

– Боишься, что я сбегу?

– Никуда ты не сбежишь!

– Почему ты так уверен?

– Потому что я прострелю тебе не только руку, но и голову!

Я поняла, что разговор окончен. Зэк поплыл к другому берегу. Через пять минут он вернулся, держа высоко в руке пистолет, ключи он положил в рот.

– Это чтобы не намокли, – подмигнул он, вынимая их.

Я во все глаза смотрела на него.

– Ты что уставилась?

– Ну и здоров же ты!

– Ты меня плохо знаешь.

– Я бы так не сказала. Если мне инородный предмет в рот попадет – меня моментально вырвет. Ты случайно ключами не подавился?

– Не подавился. А насчет инородных предметов ты здорово подметила, сегодня мы это проверим.

– Как это?

– Я суну тебе в рот один инородный предмет и посмотрю, как он там приживется.

– Какой еще предмет?! – опешила я.

– Позже покажу.

Я поняла, к чему клонит этот ублюдок, и чуть было не лишилась дара речи. Лучше всего не заострять на этом внимание, а то навлеку беду на свою голову. Я сделала вид, что не поняла его, и перевела разговор:

– Ну что, будем ужинать?

– Я думал, ты уже накрыла на стол.

– Я сейчас, быстренько.

Зэк улегся на траву, не выпуская из рук пистолета и ключей от машины. Как только его трусы высохли, он надел шорты, положил ключи и пистолет в карман и сел на покрывало.

Старушка положила две большие бутыли самогона, пакет с вареной картошкой, бережно посыпанной лучком, жареную курицу, полбуханки хлеба, соль в бумажке и несколько помидоров и огурцов.

– А еще говорила, что у нее есть нечего, – присвистнула я.

– Молодец бабуля, постаралась на славу, – улыбнулся зэк и достал еще с десяток вареных яиц.

– Да они тут живут как у Христа за пазухой.

– У тебя есть стаканы?

– В бардачке.

Зэк достал два одноразовых стакана и спросил:

– Самогонку будешь?

– Налей немного. Мне нужно успокоиться.

Зэк налил полный стакан и протянул мне.

– Я же просила немного.

– Пей, легче станет.

– Я в таких количествах пить не умею.