ГЛАВА 6

– Аня?!

– Да. – Я испуганно прижалась к стене.

– А чего ты отскочила?

– Это ты чуть на меня не наскочил. Ты что такой здоровый?

– Какой есть. Кстати, я тебя ищу.

– Зачем?

– Затем, что хозяин велел отвезти тебя по магазинам.

– Зачем?

– Купить все, что тебе нужно.

Когда мы сели в машину, я украдкой посмотрела на здоровяка и спросила:

– А ведь я даже не знаю, как тебя зовут.

– Ястреб.

– Это имя такое?

– Кличка.

– А имя-то у тебя есть?

– Алексей. Но меня так никто не называет. Так что называй меня Ястреб.

– Финист ясный сокол, – хмыкнула я и посмотрела в окно. – А ты кем у Ильи Петровича работаешь – водителем или охранником? Судя по габаритам, мне почему-то кажется, что охранником.

– Не угадала. Я ему помогаю. Можно сказать, его правая рука. Хотя я на все руки мастер. Надо – буду водителем. Надо – охранником. Надо – мозговым центром. Надо – стану рейдером.

– А почему ты один поехал? Не боишься, что убегу?

– От меня? Обижаешь. Шеф сказал, на тебе жмурик висит, поэтому бежать некуда. Если только к ментам ломиться, но ты на идиотку не похожа.

Мы подъехали к большому торговому центру и стали ходить по магазинчикам. Решив подраконить здоровяка, я выбрала сразу три дорогих купальника и удивилась, что мой сопровождающий совершенно не возмущался по этому поводу. Дальше больше. Я вошла в кураж и стала показывать на понравившуюся одежду и обувь. Нагруженный пакетами Ястреб все же не выдержал и спросил:

– Ты решила скупить весь торговый центр? Может, остановишься? Тебе это до старости не переносить.

– Денег жалко? – язвительно поинтересовалась я.

– Лимит закончился. И заметь, лимит был неслабый.

После покупок мы с Ястребом зашли в кафе выпить по чашечке кофе и перевести дух. Ястреб не сводил с меня глаз, будто сканировал взглядом.

– Послушай, а ты и правда воровка? – неожиданно спросил он, когда мне принесли кофе.

– Кто тебе такое сказал??? – Я почувствовала, как кровь дала в голову. Не люблю, когда меня так называют.

– Хозяин. Да что ты залилась краской? Я же сказал, что я его правая рука, и он со мной многим делится.

– Что он тебе еще сказал?

– Что ты завалила одного паренька и стащила у него золотые часы.

Ничего не ответив, я принялась пить кофе и разглядывать сидящих в зале людей.

– Никогда бы не подумал, – вслух рассуждал Ястреб. – Как все-таки внешность обманчива. С виду такая вся хрупкая… не подумаешь, что запросто из-за часов «завалить» можешь. Ладно бы просто украла, а мужика-то валить зачем?

– У тебя все?! Если будешь надоедать с вопросами, я и тебя завалю, – холодно произнесла я и дала понять, что не шучу.

– Да ну тебя, – махнул рукой Ястреб и принялся пить кофе.

Я рассматривала посетителей кафе и думала, что мне ничего не стоит убежать от Ястреба. Можно громко закричать, что меня похитили… Можно под видом похода в туалет уйти через черный ход. Только что мне это даст? Ничего, кроме тюрьмы…

Роскошный дом, море дорогих вещей… Разве не об этом я мечтала? Только что мне с этим делать, если у меня нет главного – свободы?! Впереди одна неизвестность… Вдруг я увидела, что в кафе вошел тип, которого я когда-то напоила клофелином и обокрала. Я тут же опустила глаза и мысленно попросила Всевышнего, чтобы для него не нашлось свободного столика.

Это было около полгода назад. Я познакомилась с ним в кафе. Просто зашла в зал, осмотрелась, наметила жертву и села напротив. Улыбка действует на мужиков как наживка. Улыбнулась и… через несколько минут он уже пересел ко мне и, завуалировав все красивыми фразами, предложил узнать друг друга поближе.

Мы отправились к нему домой прямо из кафе. На мне тогда был рыжий парик с короткой стрижкой. Приготовленная доза клофелина, как всегда, была в сумочке. По дороге заехали в супермаркет и купили бутылку хорошего вина и дорогого сыра. А затем все прошло по отработанной схеме. Пока ухажер разливал вино по бокалам, я извинилась и вышла в ванную комнату под предлогом, что забыла помыть руки. Как назло, там не оказалось ни ведра, ни тазика и ни ковшика, пришлось набирать полные ладони и выливать воду под раковину. Выбежав из ванной с перепуганными глазами, я сбивчиво стала лепетать, мол, у него что-то потекло в ванной, и, если сейчас не найти течь, можно затопить соседей. Кавалер кинулся в ванную, а я быстро заправила вино клофелином. Немного поорудовав половой тряпкой, мужик удивленно пожал плечами и сказал, что ничего не нашел. Вскоре он уснул, а я поживилась деньгами и золотом. Вот уж не думала еще раз бедолагу встретить… Даже не помню, как его зовут. Но вел он себя как похотливый самец. В магазин за вином не хотел заезжать – не терпелось трахнуться. Пришлось объяснить, что без спиртного не смогу расслабиться. Тогда он противно заржал и сказал, что хорошо меня понимает. Мол, женщинам вино нужно для смазки. Господи, как же мне тогда хотелось заехать по его противной роже… В машине постоянно гладил меня по ноге. Приходилось играючи убирать его руку и говорить, что он чересчур торопит события. Противно вспоминать и уж тем более встречаться с этим типом.

Украдкой огляделась. Бывшая моя жертва сел за только что освободившийся соседний столик и, взяв меню, посмотрел мне прямо в глаза. Я машинально отвела взгляд в сторону.

– Пошли отсюда. – Я взяла Ястреба за рукав и показала на выход.

– Дай кофе допить.

– Я тебе говорю, пошли.

– Я еще не рассчитался.

– Оставляй на столике деньги и уходим.

– Так счет же не принесли.

– Послушай, неужели нельзя оставить деньги без счета?!

Типчик не сводил с меня глаз. Видимо, пытался вспомнить, кто я. На его лице виднелись сомнения. Похоже, его сбивал с толку рыжий парик, в котором я была в прошлую нашу встречу. Увидев, что Ястреб не думает торопиться и медленно смакует кофе, я не выдержала и злобно произнесла:

– Ну что ты к стулу прилип?! Если сейчас не оторвешь свою задницу, у нас будут проблемы.

– У нас? – Ястребу не понравилось, что когда я говорю о проблемах, то имею в виду нас двоих. – Какие проблемы?

– Потом объясню. Надо уходить.

Наконец до Ястреба дошло, что я не шучу. Он положил на стол деньги и резко встал. Когда мы направились к выходу, тип вскочил со своего места и бросился следом за нами:

– Эй, рыжая!

Я шла рядом с Ястребом и не оборачивалась.

– Ксения! Рыжая, остановись! – Мужчина быстро меня оббежал и перегородил дорогу. – Ну здравствуй, рыжая! Давно не виделись! А ты, я смотрю, прическу сменила.

– Вы ошиблись, – спокойно отчеканила я.

– Да ладно. Я тебя на всю жизнь запомнил.

– Еще раз говорю: вы меня с кем-то путаете. Меня зовут не Ксения.

– Ты, наверное, забыла, что представилась мне именно этим именем. Видимо, у тебя столько имен, что ты их все не запоминаешь.

– Уйдите с дороги и не злите моего мужа.

– Ах, ты еще у нас, оказывается, замужем.

– В чем дело? Что ты пристал к моей жене? – Ястреб посмотрел на загородившего мне дорогу мужчину таким взглядом, что у меня по телу мурашки пробежали.

– Да твоя жена чего-то мне в вино подсыпала и обворовала. Я эту гадину никогда не забуду.

– Как ты назвал мою жену?! – Ястреб взял смельчака за ворот рубахи и притянул к себе. – Я тебя сейчас раздавлю, как клопа.

Тот замычал, покраснел до ушей и затрясся от страха.

– Дорогая, иди в машину, а мы, мужики, тут сами разберемся.

Ястреб махнул головой, чтобы я уходила как можно быстрее, и я не заставила его ждать. Взяв протянутые мне ключи от машины, тут же юркнула к выходу и поспешила сесть в джип. Но даже там не почувствовала себя в безопасности. Надо же так вляпаться… Первый раз за все время встретилась с тем, кого отработала по полной программе. Минут через десять в машину вернулся Ястреб, и мы, наконец, тронулись.

– И чем все закончилось?

– А ты как думаешь? – усмехнулся Ястреб и закурил сигарету.

– Думаю, что, пока он позвонит в милицию, мы будем уже далеко.

– Никуда он не будет звонить.

– Откуда такая уверенность? Это при тебе он затрясся от страха, а как только ты ушел, сразу, поди, начал ментам названивать.

– Я пообещал оторвать его длинный язык, и он извинился за то, что назвал тебя гадиной. Я думал, он от страха в штаны наложит. Ему ничего не оставалось, как принести свои извинения и сказать, что обознался. Кстати, а ведь он на тебя в милицию не заявлял.

– Почему?

– Женат потому что. Честно признался, что очень хотелось заявить, но не сделал это из-за жены. Если бы узнала, что в ту минуту, когда она в командировке, любимый супруг приводит в дом постороннюю бабу и пьет с ней вино, моментально бы с ним развелась и выставила из квартиры. Я так понял, он сам на птичьих правах.

– Вот мужики пошли, – фыркнула я. – Жену как огня боится, но первую попавшуюся девку на квартиру тащит.

– Физиология, – с умным видом произнес Ястреб.

– Получается, заниматься сексом с женой неинтересно?

– Я не был женат, поэтому точно знать не могу. Но говорят, приедается. – Ястреб вновь усмехнулся и бросил в мою сторону заинтересованный взгляд. – Анька, а ты, оказывается, клофелинщица! Давно этим ремеслом промышляешь?

– Тебе какая разница?

– Да просто так спросил. Если бы ты одна с этим чмырем встретилась, живой бы от него точно не ушла. Видимо, хорошо ты его нагрела. Анька, а ты, я смотрю, девчонка прожженная и жизнью хорошо битая.

– Чтобы начать подниматься, нужно опуститься на самое дно, – процитировала я кого-то из великих. – Может, ты тогда скажешь, зачем я твоему шефу понадобилась?

– А тут и к гадалке ходить не надо. Он решил взять тебя под крыло. С такими внешними данными и хваткой отчаянной аферистки далеко пойдешь.

– Я так понимаю, твой шеф станет для меня чем-то типа «крыши».

– Правильно понимаешь. Видимо, он оценил твои феноменальные способности и решил стать твоим покровителем. Шеф сказал, ты продала ему свою душу.

– Он не оставил мне выбора. Ты не знаешь, долго он собирается держать меня в доме?

– Не знаю. Может, когда-нибудь поймет, что ему больше не нужна твоя душа, и отпустит. Послушай, Анька, чего тебе не хватает? Роскошный дом, шмотки…

– А ты не догадываешься? Мне не хватает личной свободы.

ГЛАВА 7

Когда мы вернулись в дом, Ястреб помог мне отнести многочисленные пакеты в комнату и, выйдя на террасу, закурил сигарету.

– Красивый вид у тебя отсюда.

– А ты где живешь?

– У меня в этом доме тоже есть своя комната. Этажом ниже. Когда нужен шефу, я остаюсь. Но в основном предпочитаю жить в своей квартире в Москве. Меня загородная жизнь не прельщает.

У Ястреба зазвонил телефон. Судя по разговору, звонил шеф.

– Шеф приехал. – Ястреб сунул мобильный в карман. –Ждет тебя через час в каминном зале.

– Что ему надо?

– Это ты у него спроси. Ладно, мне пора.

– Стой. – Я полезла в сумочку и достала массивные часы покойного Николая. – Возьми.

– Что за часы? Неужели те самые, которые ты у жмурика стащила?

– Угадал. Те самые. Возьми их себе. Мне они ни к чему. Да и носить их в сумочке не хочется. Знаешь, меня еще никогда не сталкивала жизнь с теми, кому я когда-то подсыпала клофелин. Судьба берегла. А сегодня я поняла, что могу встретить кого-нибудь из мною обманутых в любой момент. Если бы не ты, даже страшно представить, какие бы у меня были неприятности. А часы в сумке вообще компромат. Их опасно носить. Вдруг меня менты загребут.

– Аня, запомни: пока я с тобой, ничего плохого не случится. А часы оставь себе. Не таскай их в сумке, а положи в тумбочку. Пригодятся на черный день. Прости, но я вещи жмурика взять не могу.

– А я могу, – голосом, полным отчаяния, произнесла я и посмотрела на Ястреба вызывающе. – Возьму, даже глазом не моргну. Не побрезгую. Ни деньги, ни золото не пахнут.

Ястреб помолчал и вздохнул:

– Эх, Анька, как ты до такой жизни докатилась? Странно, что за решетку не загремела. Пороли тебя родители мало.

– А я детдомовская.

– Что, правда?

– А что, не похожа?! Меня не родители пороли, а воспитатели.

– А там бьют, что ли?

– А ты думал, по головке гладят?!

Как только за Ястребом закрылась дверь, я легла на кровать, закрыла глаза и стала вспоминать свою жизнь в детском доме. Собачья жизнь… Назвать ее по-другому не поворачивается язык.

Летом, когда все нормальные дети наслаждались летними каникулами, нас направляли на полевые работы – на прополку и окучивание. Стоишь раком в сумасшедшую жару весь день, обливаешься потом и думаешь: только бы не потерять сознание. Понимаешь, что из тебя сделали дешевую рабочую силу, а ничего изменить не можешь. А грядкам конца-края не видно. Всем хотелось, чтобы по окончании работы воспитатель похвалила, но хвалить нас никто не собирался. Ругать – ругают, а хвалить не умеют.

Самое ужасное воспоминание – как наши мальчишки из рогаток охотились на голубей и воробьев. Разделывали их и жарили. Это для них было пиршеством. На пиршество иногда приглашали «избранных» девочек. Заговорщически договаривались о встрече, разводили костер. Поедание живности происходило по установленному ритуалу. Ритуал включал в себя сбор на определенной территории детского дома и поиск дров для костра. Все действия сопровождались непрекращающимся смехом и шутками. Однажды я попала на такое сборище. Ощипывали воробьев. Помню, как смотрела на происходящее с ужасом, а потом, не вытерпев, взяла камень и пробила голову самому противному пацану, который никогда не расставался с рогаткой.

Если другие дети прикармливали птиц, то я ходила вокруг своего корпуса и прогоняла. Понимала, что их подманивают для того, чтобы убить. Когда птицы улетали, радовалась, как сумасшедшая искренне веря в то, что хотя бы одному воробью спасла жизнь.

Точный день моего рождения я так и не знаю. Ни я и ни Верка, ведь мы с ней подкидыши. Поэтому дни рождения, имена и фамилии нам придумали в детском доме. Воспитатели жаловались друг другу, что с нами слишком сложно, потому что мы чересчур нервные и агрессивные. Да не только мы, а все дети, живущие в нашем детдоме. Они понимали, что нас нужно не только накормить и обогреть, этого мало. У нас у всех с раннего детства одна объединяющая трагедия – лишение человеческих радостей. Мы не знали, что такое любовь. Слышали про нее, но так и не поняли, что это. Потому что любви можно научиться, только если видишь ее, – в постоянном общении с матерью, родными и другими любящими людьми.

Мы с детства боролись за выживание. Сначала в детдоме, затем в большой взрослой жизни. Уж мы-то знали: никто и ничего не принесет нам на блюдечке, а социальные гарантии, обещанные государством, – миф. Никто не предложил нам жилье или право на бесплатное второе образование, когда мы уходили из детдома. Институты «заворачивают» детдомовских, сетуя на то, что у них только коммерческие места. Да и сиротам ведь законы не разъясняют, не растолковывают, что ты можешь, на что имеешь право, только указывают, что ты кому должен. По закону нам действительно обязаны дать внеочередное жилье, да только закон не работает. В его действенность мы не верим. На практике процесс растягивается на долгие годы. Чиновники ссылаются на отсутствие средств и несговорчивость строительных компаний. В результате в очереди на внеочередное жилье сейчас стоят сотни людей. Рассчитывать на жилье могут все дети-сироты. Вместо отдельного благоустроенного жилья нам с Веркой предоставили комнату в общежитии. Два койко-места. Больше власти ничего предложить не смогли. У чиновников ответ один: средств нет, а значит, и свободной жилплощади тоже. Они рассуждают так: если ты из детского дома, что с тобой возиться… Большим чиновникам закон не писан. Спасибо, что не оставили на улице, а дали на первое время общежитскую крышу над головой.

А законы у нас очень хитрые. Выпускники детских домов считаются сиротами только до двадцати четырех лет, а после становятся обычными гражданами. Если до этого возраста не получилось выбить жилье, все, поезд ушел, и поднимать вопрос не имеет актуального смысла. Поэтому чиновники тянут до последнего. Говорят: ждите… Проходят годы, мы ждем. А при очередной попытке добиться справедливости у нас сначала смотрят паспорт. Если исполнилось двадцать четыре года, чиновники разводят руками и говорят, что уже ничем не могут помочь. Отпущенное время ушло.

А потом нас с Веркой технично попросили из общежития, ведь за него нужно платить, а нам нечем. Несмотря на закон, пришлось искать и бороться за крышу над головой. Благо Верке дали койку в общежитии фармацевтического училища а я вышла на промысел и смогла снять сначала комнату в коммуналке, а потом отдельную малогабаритную квартиру на окраине.

Возможно, мы и правда очень сильно отличались от детей, которые не воспитывались в детских домах, но ведь у нас замкнутость «детдомовского» мира. Дети живут в детдоме, здесь же учатся и даже в школе видят вокруг себя только таких же сирот. В результате, когда выходим из стен детского дома, мы просто не знаем, как общаться с людьми. Мы выросли в дефиците общения со взрослыми, никогда сами не ходили в магазин, не покупали себе еду. Мы не знали, как расходовать деньги, не умели разбираться в людях. Нас никто этому не учил, и мы ничего не знали о нормальной жизни в семье. Мы никогда ни к кому не ходили в гости и не знали, что это такое. Оказалось, это такая радость…

В общем, жизнь в детском доме я вспоминаю с болью в сердце. Нам было плохо. Очень плохо. Каждый воспитанник как озлобленный волчонок. Нас закаляла нелюбовь… Мы все росли в так называемой психологической капсуле, зажатые в своем мирке, из которого боялись высунуться. Я жила в среде себе подобных и совершенно не представляла реалий жизни. Да, я смотрела телевизор, слушала радио, но жизни, по сути, не знала. Слабо представляла взаимоотношения в нынешнем зверином обществе, где господствует религия денег, где совесть и честь не в чести. Покидая детский дом, ни я, ни Верка не были готовы к самостоятельной жизни. Выброшенные в «свободное плавание», мы оказались абсолютно беззащитны. Многие наши выпускники стали жертвами аферистов, обманщиков, бессовестных чиновников, а некоторые попали в мир криминала. Никто не умел постоять за свои права, ибо попросту о них ничего не знал.

Одна девочка из нашего выпуска закончила жизнь самоубийством. Один парень стал наркоманом, а другой бомжом, поскольку после выхода из детского дома оказался вообще без какой-либо жилплощади. И опустился на самое дно.

Я отвлеклась от печальных мыслей, встала, сунула часы мертвого Николая в тумбочку и быстро привела себя в порядок, надев новое платье. К положенному времени спустилась в каминный зал, гадая, что старику от меня потребовалось. Старикан сидел в кресле и читал газету. Заметив меня, отложил газету в сторону и придирчиво меня оглядел.

– Вполне приятные изменения, – отметил он, как только я села напротив него. – Тебе идет дорогая одежда.

– Спасибо, – натянуто произнесла я.