Наедине с Янкой возникала некая натянутость и недосказанность. Камнем преткновения стали её постоянные вопросы о том, помнит ли он, что происходило с ним, когда он лежал в коме после аварии. Обычно всё начиналось с пристальных заглядываний в его лицо, словно она искала на нём признаки тяжкого заболевания. Потом начиналось извечное: «Нам необходимо серьёзно поговорить. Ну, постарайся вспомнить! Ты очнулся, но не в реанимации. А где? Помнишь, синие горы, фиолетовую пещеру? Мы ещё с тобой были на высокой башне? Там всё такое однотонное светло-бежевое, как охра золотистая в разбеле, и горячий ветер гоняет маленькие песчаные вихри. Ну? К нам ещё парочка странная подкатила. Она – стройняшка такая, но фифа с характером, короче, дёрганная, а он – араб томный, красивый, весь в белом. Припоминаешь?!» Но Игорь не хотел ничего вспоминать, особенно то, что было связано с той глупой аварией, когда его сбил ненормальный мотоциклист. Наверняка обкуренный был.
Парня интересовало только одно: как и когда он успел рассказать Янке этот свой необычайно яркий удивительный сон. И почему девушка вбила себе в голову, что и она была в этом сне вместе с ним. Он не желал развивать эту тему. Точнее, боялся столкнуться с откровенным бредом больной шизофренички. Игорь и жалел её и не хотел признавать того, что его девушка всё-таки серьёзно больна и больна неизлечимо. Парень всячески гнал от себя это страшное знание. Но, когда Янка начинала навязчиво, с какой-то судорожной маниакальной настойчивостью выводить его на неприятную тему о каком-то глупом, ничего не значащем сне, он видел явные признаки безумия. И тогда был близок к отчаянию.
Но ничего этого не грозило, если с ними вместе шла Большая Мать. Правда, она потом сворачивала на свою улицу, и остаток пути пара шла молча. Но всё равно это были лучшие моменты дня. Девушки обсуждали одногруппников, хохотали, кого-то изображали. От их весёлой суматохи Игорю становилось весело, и появлялась надежда, что все проблемы, в том числе и Янкина болезнь, уйдут куда-то сами собой.
Зачем он только сболтнул Янке про тот дурацкий сон? Она же вцепилась в эту оплошность, мучая его и тревожа свой притаившийся недуг.
Однако растревоженный постоянными допросами девушки Игорь наедине с самим собой пытался припомнить, что же на самом деле он видел тогда в том коматозном забытьи. Душа сжималась и начинала метаться, и мнилось бедному парню, будто он внутри белого кокона, словно цыплёнок в яйце. Да вот только разорвать, разбить эту скорлупу нет возможности. Он колотит в неё изо всех сил. Мягкая, как войлок, она не поддаётся, лишь слегка деформируясь от ударов, а чуть заметные ямки потом вновь распрямляются. Чувство отчаяния и обречённости. Словно подвесил его Господь на ниточке, а рука Его всесильная, громадная, величиной с небо, играя может отпустить эту тонкую нить в любой момент.
Да ещё апатия, не свойственная деятельной Гвоздевской натуре, некая бессмысленная пустота возникала в душе, которая ему почему-то нравилась и казалась желанной. И тогда начинали кружить перед его внутренним взором маленькие светлые вихри горячего песка на теплой цвета слоновой кости пустынной площади. Он словно раскачивался в своём мягком коконе, точно зная, что под ним далеко внизу тянутся голубые, синие и бирюзовые горы и что нет в этом волшебном пространстве ни верха, ни низа, и с ним ничего не может случиться, потому что всё уже случилось…
Игорь гнал от себя мысли о том видении, но чем сильнее он хотел от него избавиться, тем неотвязнее оно преследовало его. Воспоминания приносили с собой необъяснимое чувство, будто он – это уже и не он, а какой-то совершенно другой человек, вовсе не Игорь Гвоздев – спортсмен и отличник, оптимист и просто хороший парень, а некто или даже нечто неопределённое. Может даже, именно он и есть – что только этот горячий ветер, гоняющий блестящие песчинки по тёплой шероховатой плоскости.
Его медитативный транс, в который он впал незаметно для самого себя, был прерван щебетанием стайки девушек, которые выпорхнули из училищных дверей, видимо, пользуясь переменкой, чтобы отдышаться от летучих испарений лаков и пинена. Среди девушек была и Янка. Парень окликнул её. Но она была слишком увлечена весёлой беседой с подругами и не услышала даже тогда, когда Игорь окликнул ещё раз.
Положение, как всегда, спасла Большая Мать, заприметив юношу, она дёрнула Янку за рукав и указала на парня. Янка подошла, не слишком-то охотно, как с горечью отметил про себя Игорь, да ещё как-то нервно подхохатывая и оглядываясь на подруг, словно стеснялась его присутствия. После холодноватого дежурного приветствия она сообщила:
– Знаешь, а ты зря пришёл. Мы тут решили вместе с дизайнёрами вечерний рисунок замутить, а потом уже поздно будет домой тащиться, и мы с Мамой договорились у девочек в общаге переночевать. Так что…
– А мне позвонить? В голову не пришло?
– Ну, извини. Это вообще только сейчас выяснилось… Мы тут буквально на пару сек курнуть вышли.
Игорь невольно поморщился, и по его лицу пробежала брезгливая тень. Это не скрылось от Янки:
– Ой, знаю-знаю: ЗОЖ, диета, качалка, и всё такое. Ну я побежала, а то времени в обрез.
Молодой человек с досадой проводил взглядом удаляющуюся Янку, что присоединилась к компании подружек в чёрных халатах, и задержался на ладной крупной фигуре Большой Матери. Как бы извиняясь за не очень-то вежливое Янкино поведение, Большая Мать смущённо пожала плечами и махнула ему на прощание. «Эх, и почему я не влюбился в такую приятную девушку, как Оксана. Горя бы сейчас не знал!» – подумал парень и повернул со двора.
Он уходил прочь, опустив голову. Вдруг увидел смятый окурок на краю лужи. Странно, окурок остался сухим и продолжал дымить, хотя вокруг была влажная земля. Он выпускал из себя две седые ниточки дыма, словно протестуя против безжалостной судьбы: «Я хочу жить! Я ещё не до конца исполнил своё предназначение, а вы выбросили меня!» Игорь замер на месте и несколько секунд не мог оторвать взгляд от окурка-бунтаря. Не дождавшись момента окончательного затухания, он вдавил его носком кроссовка в сырую грязь и, неопределённо хмыкнув, двинулся дальше.
Шагая по проспекту не солоно хлебавши, Гвоздев не заметил, как слева от него чуть позади пристроился какой-то неизвестный тип. Игорь шёл уже довольно долго, а незнакомец не отставал. В душе у парня разбушевались тягостные чувства – беспокойства и почему-то растерянности. И как ни странно, виной усилившегося раздрая являлась отнюдь не беспечная возлюбленная, а именно преследователь, в этом не было никакого сомнения. «Надо повернуться и прямо спросить, эй, чего тебе, мол, надо от меня? Проспект широкий, иди себе подальше. А может, ты из этих… из стилистов?»
Их совместное движение продолжалось. Раздражение нарастало. Становилось понятно, что человек следует за ним намеренно. Когда Игорь решил всё-таки вступить в неприятный контакт с субъектом и посоветовать ему шуровать подальше, то просто не смог этого сделать. Голова не поворачивалась. Язык стал деревянным. Всё, что оставалось Гвоздеву, это видеть приставучего чужака боковым зрением.
Гвоздев с нарастающим ужасом понимал, что идёт по каким-то неведомым улицам частного сектора, где он никогда в своей жизни не был, да и, в общем-то, не собирался туда идти. Жутковато было осознавать, что полностью находишься во власти наглеца. Именно тот направлял его, вёл, как собаку, на невидимом поводке, оставаясь чуть позади, так что даже рассмотреть его как следует Игорь не мог. «Какой-то серый чел, волосы тоже вроде бы серые. Одет невзрачно, да и ростом пониже меня. Как он это делает? Куда ведёт, и что ему вообще от меня нужно?!» Меж тем, их странный дуэт удалялся от жилых кварталов. Они уже шли по тропинке, петляющей среди густого запущенного парка. И хоть Игорь совсем недавно поселился в городе, но и он прекрасно знал, что этот парк выходит на крутой берег реки.
Вскоре его самые страшные предположения оправдались. Они вышли на косогор, продуваемый со всех сторон. Перед ними раскинулась захватывающая дух панорама. Изгиб широкой реки с крошечным белым катерком внизу, разрезающим свинцовую воду. На противоположном берегу ещё зелёный, не помеченный осенней охрой густой ивняк. Если не знать, что дело происходит в Сибири, можно принять непролазные заросли над водной рябью цвета хаки за разливы загадочной Амазонии. Здесь с высоты земля казалась прекрасным бархатным покрывалом, искусно вышитым изумрудной шёлковой нитью. Чем ближе к горизонту, тем голубее и прозрачнее становились мягкие холмы, сливаясь вдали с небом в едва различимую бирюзовую полоску на горизонте.
Вдруг среди этой земной красоты Игорь ясно осознал жуткий план серого незнакомца. Он, казалось, набирал разбег и ноги Гвоздева повинуясь злонамеренному кукловоду тоже зашагали быстрее. «Вот что! Он хочет сбросить меня с обрыва! Там внизу острые обломки бетонных плит заброшенного причала, покинутые ржавые буксиры. Если он меня скинет, то тогда уже не выжить!» – от страшной догадки парня бросило в жар, а по спине потёк противный холодный ручеёк. Он больше не озадачивался вопросом «как», всё меркло перед одной лишь задачей – выжить!
Игорь напряг все силы, сопротивляясь чужой воле. От напряжения на шее вздыбились голубые вены, в висках застучало. И ему даже удалось притормозить движение, но, тем не менее, хоть и маленькими шажками паралитика несчастный всё равно неотступно приближался к краю. Неимоверными усилиями Игорю удалось разжать рот. Он почувствовал себя раненным зверем, попавшим в смертоносный капкан. Из последних сил пленник смог прохрипеть только одно слово: «Отпусти!» И тут же почувствовал, как ослабла вражья хватка. Злоумышленник остался стоять позади, а Игорь по-прежнему не мог повернуть головы.
– Ты что же, видишь меня? – казалось, в голосе незнакомца прозвучало искреннее удивление.
– Конечно, – только и смог прошептать Игорь и повалился без сил на самом краю опасной кручи.
– А-ахренеть! – возмутился злодей. – Так значит, ты у нас успел узреть Грань! Ах ты, фраер на катушках22! И откуда ты такой вылез! Шибко не радуйся, что ты меня измотал сёдня подчистую. Я тя ещё достану, ушлёпок!
С этими словами опасный чародей поспешно удалился восвояси. Игорь отполз от пропасти и остался лежать на сухой траве, раскинув руки. Он не заметил, как солнце упало на горизонт. Казалось, само время взбесилось и понеслось, как ветер. Облака в темнеющем небе плыли не с обычной скоростью, а будто медузы, подхваченные водным потоком, колыхаясь и меняя очертания.
У парня пошла носом кровь, благо носовой платок оказался в кармане. К трамвайным путям он выбрался только за полночь. Общественный транспорт уже не ходил, а денег на такси не хватало. Пришлось долго шагать до общаги по ночному городу. Ноги были непривычно тяжёлыми, голова трещала, а главное, на душе было муторно. Мерзкий унизительный страх упорным молотом крушил твердыню его самоуверенности. «Ну допустим, этот урод обладает каким-то сверхсильным гипнозом. Но почему он решил оттачивать свои преступные наклонности именно на мне? И почему не довёл задуманное до конца? Чего-то барагозил? Про какие-то грани. Узрел? Что за слово идиотское – узрел, как из анимэшек или фэнтези про средневековых магов?»
Игорь не мог ответить ни на один вопрос, но подсознательно, где-то там, в глубине души, он был уверен, что это сегодняшнее происшествие случилось с ним именно из-за Янки. Потому что всё самое неожиданное, загадочное, необъяснимое случалось в его жизни только по её вине. И если раньше он не мог понять, радоваться этому или огорчаться, то после столь невероятного покушения, когда он чудом остался жив, парень чётко для себя решил, что хочет жить нормальной, обычной знакомой жизнью, где он победитель, любимец педагогов, и всех девчонок с курса, а не подопытный кролик доморощенного экстрасенса-психопата.
Из круглого серебряного блюда луны по атласной небесной скатерти щедро рассыпался звёздный рис. Глубокий космос таинственно мерцал молочным перламутром. Вдруг одна блестящая рисинка неожиданно сорвалась и, оставив на чернильно-синем фоне короткий росчерк, исчезла в неведомой дали.
Но Игоря не восхищало это непостижимое прекрасное небо, не внушала надежд упавшая звезда, у него не осталось больше сил чему-либо удивляться. Единственно, что парень осознал сейчас очень ясно, так это то, что не хочет больше никаких загадок, таинственных незнакомцев, неопознанных летающих объектов и вообще ничего необычного. А желает он спокойно учиться, строить карьеру, открыть в будущем своё турагентство, построить крепкую семью и завести детей с хорошей нормальной женщиной, без всяких там странностей и закидонов.
Сияющие следы
Время в эту ночь непунктуально.
Мягкой жвачкой тянутся часы.
В этой непривычно тихой спальне
Не имеет выбора мой сын.
Вот игрушек ряд осиротевший,
Книжек небывало ровный строй.
Стала, как без ядрышка орешек,
Комната нелепой скорлупой…
Янка зашла в беленький дом в совершенно ошарашенном состоянии, поглядывая на свою руку, на которой без всякого на то спроса поселилась оживающая временами трясогузка. Бабуля, не подозревая, какие удивительные дела творятся в родном огороде, сидела на маленьком табурете и чистила картошку. Янка, эмоционально жестикулируя, рассказала бабушке о визите синего медведя и показала нарисованную на руке птицу, которая, словно подтверждая каждое слово, кивала маленькой головкой в знак согласия.
Девушка, конечно, догадывалась, что бабуля может немного всполошиться, узнав о том, что их забор чуть не развалил невесть откуда взявшийся зверь. Ожидала она и того, что бабушка, по своему обыкновению, сначала всплеснёт руками, а потом объяснит, что это, мол, обычное дело в здешних краях и потом ещё долго будет вспоминать и подшучивать над ситуацией. Но в этот раз всё получилось по-другому. Старушка бросила картошку, а это сигнализировало о наивысшем уровне тревоги. Она не могла найти себе места, как заведённая стала ходить по комнатам, причитая: «Ой, да что ж это за напасти на нас идут!» Бабушка то не могла найти очки, потом долго перебирала какие-то книги, а после принесла припрятанный в одной из многочисленных кладовых маленький кованый, совершенно сказочный сундучок.
Глядя на то, как взволнована бабушка, Янке тоже встревожилась. Она принялась перебирать в голове логичные объяснения вторжения хищника, и на ум ей прошло самое страшное:
– Неужели это синий монстр вернулся? Тот самый Ражье, которого мы законопатили в прошлом году в бездонный колодец. Скажи, бабуль, это он?!
Но та не спешила делать выводы, вместо ответа она мелко потрясла в воздухе ладонью, как бы говоря, отстань, дай собраться с мыслями. Долго что-то искала в сказочном антикварном сундучке, наконец, нашла перетянутую резинкой небольшую записную книжку с прикреплённым к ней верёвочкой химическим карандашом. С одной стороны карандаш был карминово-красным, с другой сине-фиолетовым, причём синей осталось гораздо меньше. Присев за стол напротив внучки, бабушка, на удивление спокойным голосом, поведала:
– Это, конечно, никакой был не Ражье, а пока лишь предупреждение о нём. И предупреждение серьёзное. Ты как дома окажешься, то пойди к тёте Розе, пусть она тебе на своих картах заговорённых разложит, может, чего получче меня разъяснит.
– А кто нас предупреждает? Саша? – с надеждой предположила Янка.
– Нееет, не до того ему щас, – отмахнулась бабушка, – я вот думаю, папа это твой о тебе душу рвёт, беспокоицца, что аж из страшного места к тебе фантома шлёт. Был у него костюм в детстве новогодний – мишка. Не было тада ткани подходяшшэй, вот я из своёй синей плюшевой кацавейки ему и сшила. Так он ещё и самый нарядный на школьном вечере был! – бабушка улыбнулась своим мыслям, вспомнив дорогие сердцу моменты жизни. – Это он, сыночек мой. Вот нутром чую, что он. Что-то затевает синий монстр, это точно, связано тут всё. Не зря медведь так по-звериному в наш двор рвался. А она, птичка эта − самое главное, это как твой, ну типа, смарафон23, для связи.
– Ну, допустим, это предупреждение о синем монстре, – согласилась внучка, – но зачем мне нужно это птичье средство связи, когда я и так сюда спокойно прихожу. Да я здесь с тобой даже больше времени провожу, чем дома.
– Трясогусочка не зря образовалась. Не знаю, что должно произойтить, но раз тебе даровали её, знать, в скором времени понадобицца. А почему я ещё думаю, что она от папы, то дружил твой папа Гена в молодости с трясогузкой. Все соседи удивлялись. Пойдёт он бывалча огород копать или грядочки мне изладить, а она уж тут как тут. Ходит рядушком, а хвостик вверх-вниз. Он шутил ещё, вот, мол, какая у меня помощница. Смотри, она ведь может и подсказать чего. Спросишь у неё совета и гляди на хвостик, вверх означает «да», а вниз − «нет». Но этого маловато, конечно. Так что, на-ка вот, бери, – с этими словами бабушка протянула внучке записную книжку с химическим карандашом, – если что спросить у Грани захочешь, то пиши мне синим карандашиком, а ежели что-то уж совсем экстренное случицца, то красным. Можешь и мне сообчение отправить, тогда уж оно меня и посреди ноченьки разбудит, и в подполе найдёт.
Девушка специально не стала расспрашивать про возлюбленного Сашу, который упорно не желал с ней общаться и вообще не давал о себе знать. Хотя от её внимания не ускользнул бабушкин намёк, что он там чем-то слишком важным занят. Обсуждать это бабушка с ней не хотела. Говорила одно и то же – ушёл куда-то, а куда − не знаю. Но видимо, она знала больше, чем говорила.
Янка строила догадки, одна ужаснее другой. Самой гадкой её фантазией была свадьба Саши с ненавистной малявкой Гелей. От этих дум сердце болезненно сжимали железные тиски. «Тиски тоски!» – горько усмехнулась девушка и взяла бабушкин подарок. На первый взгляд, это была обычная старая записная книжка с пожелтевшими листами в косую линеечку, как для первоклассников. Но вот её обложка была примечательной, сделанной из шкуры какой-то крупной рептилии, коричневой с зелёным отливом. «Крокодила, что-ли, угробили?» – подумала девушка, разглядывая переплёт. Открыв блокнот наугад, она с удивлением увидела, как каллиграфическим почерком на листе сам собой выписывается ответ: «Обложка изготовлена из шкуры молодого Песчаного Дракона в магической мастерской магистра Фалькореля Младшего. Нижняя Нормандия, 1968 год».
Пользуясь великой осведомлённостью замечательного творения мастерской Фалькореля, Янка решилась спросить, что же происходит с любимым и где же, в конце концов, находится Саша. Однако на странице выписалось равнодушное: «Информация закрыта». Понятно, как в Интернете, вроде про всё на свете знает, а как нужно до зарезу что-нибудь конкретное спросить, так всякую фигню выдаёт. Решив поиграть с волшебной книжицей, она написала: «Что сейчас происходит?» И получила моментальный ответ: «Беда. Тебя ищет мать! Срочно возвращайся домой!»
Решив зря не пугать бабушку, Янка не стала ей зачитывать тревожный призыв. Потому как, хорошо изучив характер мамы Иры, девушка знала, бедой и поводом для её истерики мог стать любой пустяк: не поставленный, как следует, стул или не убранная на место посуда. Поэтому, поцеловав бабулю, внучка привычно телепортировалась с помощью перстня, как делала это в последнее время.
Умный перстень всегда выбирал для переброски в реальность самое близкое к задуманному пункту безлюдное место. Но к огромному и неприятному Янкиному удивлению, она оказалась не в коридорчике перед квартирой, не в подъезде, не в собственном дворе, а рядом с автобусной остановкой, довольно далеко от дома.
Благо автобус подошёл быстро, в нём девушке предстояло проехать несколько остановок. Впереди неё сидела взрослая дама со своей престарелой матерью, которую та, судя по их диалогу, везла домой из больницы. Всю дорогу они щебетали без умолку. Что-то вспоминали, чему-то смеялись. Глядя на эту парочку, Янка с горечью подумала, что она, наверное, за всю свою жизнь не перекинулась с мамой Ирой таким количеством добрых слов, сколько щедро выливали друг на друга эти счастливые женщины.
Как только заработал смартфон, который на Грани всегда хранил молчание и был там предметом практически бесполезным, Янка увидела множество пропущенных от мамы Иры звонков. Да что же у неё там стряслось-то? Пожар что ли?
О проекте
О подписке