Оля и её закадычная подруга-собутыльница Нонка сидели на первой парте прямо перед остервенелой докладчицей и делали вид, что подобострастно внимают галиматье о необходимости повышения качества знаний точных предметов в среднем звене. Всем было давно известно, что количество сложносочинённых, высосанных из пальца трудов на подобные темы находится в обратной пропорциональности с истинной заинтересованностью детишек в учёбе. Ораторствующая Гарпина Яковлевна, похожая на сердитый сухофрукт, не жалея коллег, безжалостно третировала чужие уши второй час без передыху.

Была она, надо отметить, личностью выдающейся, себя почитала педагогом с большой буквы «Пе». Но если какому-нибудь сумасбродному режиссёру вздумалось бы ставить детский спектакль, например, «Айболит и другие звери», используя штатный педсостав вышеупомянутого учебного учреждения, и раздавать роли, то Гарпине идеально подошёл бы свирепый аллигатор-людоед. Долгого вживания в образ не потребуется: та же степень кровожадности и то же сочетание микроскопического мозга и чудовищной мощности челюстей. Всех детей без разбору Гарпина Яковлевна профессионально ненавидела, и целью жизни заслуженного педагога было, во что бы то ни стало, любыми способами сделать жизнь окружающих максимально невыносимой.

Бред, выдаваемый за инновационные педагогические технологии, не слушал никто, включая престарелую директрису, которая умудрялась засыпать даже на собственных «открытых» уроках. Докладчица по многолетней привычке с каждой минутой урока становилась всё свирепее и неустанно делала несчастным коллегам злобные замечания, видимо путая их с учениками. Но, как обычно бывает, не видела того, что творится непосредственно перед самым носом. Говорят, крокодилы близоруки и бросаются только на движущуюся жертву.

Оля и Нонка всё это время переписывались, истратив на общение уже половину толстой тетради. Для остальных измаявшихся учительниц день был окончательно выброшенным из жизни и причислен к искупительным мукам.

– Оль, глянь как у Гарпии уши покраснели от натуги, сухоблядка сегодня в ударе! Ишь лютует! Смотри, смотри, скоро пена ядовитая из пасти попрёт!!!

– Ну, чего на неё смотреть, на идиотку! Пощёчина гуманизму! Расскажи лучше как у тебя? Колян не объявился???

– ОЛЯ! Не сыпь мне соль на рану! После последних событий он вообще навряд-ли насмелится из норы выползти. Знаешь, я у него когда деньги на аборт выбивала, он мне вкрадчиво так лопотал-лопотал, смущённо взор потупив долу: «Ну что ж, в следующий раз будем аккуратнее…» Я то по его скользкому тону тут же смекнула, что никакого «следующего раза» он не допустит – не дождёшься. Испужался гнида, до заикания @жжж!!!

– Нон, почему ты сразу самое плохое думаешь?

– Потому что уже две недели от него ни гу-гу! А на прощание он на меня зыркнул, как буйно помешанный Парфён Рогожин перед убийством Настасьи Филипповны. (Нонка была филологом и поэтому как устная, так и письменная её речь изобиловала не только едким подростковым сленгом, заимствованным у 8-го «б», где она была бессменным классным руководителем, но и сравнениями из классической литературы в рамках программы средней школы) Ну, ничего, сикатилло, подожди! Я буду мстить, и МСТЯ МОЯ СТРАШНА!!!

– Охланись, лапочка, у меня сегодня родной муж вообще ночевать не пришёл!!!

– КАК???!!! Опять???!!! И ты до сих пор молчишь!!!

– Нон, я боюсь прилюдно разрыдаться! Невыносимая пытка! Душу прям, как раскалёнными щипцами, из нутра тянут! А ведь в эти дни всё хорошо было. Ушёл на работу… и не появился… Знаю же, что живой гад! Сколько раз уж такое было! Таскается по шалавам! А всё равно точит-точит-точит: «Что случилось? Вдруг убили?»

ВЫВО-РРРРРРА-ЧИВАЕТ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!................

Следующий разговор о сокровенном состоялся между подругами только через два дня.

Понедельник – день, как известно, тяжёлый. Но для Оли он и вовсе стал неподъёмной ношей, что придавила к самой земле. Муж Дима гулял с четверга, и появился дома только воскресным вечером, когда перетянутые Олины нервы висели оборванными струнами. Сама она была близка к самоубийству, лежала неподвижно на диване в захламлённой комнате и смотрела в одну точку на потолке. Когда заботы о малолетнем сынишке Коленьке всё же заставляли подняться, то любые передвижения неминуемо провоцировали новые взрывы истерики, после которых руки сами собой опускались, падала и разбивалась посуда, разливалось по столу молоко, сыпалась на пол крупа.

Коленька невольно подливал масла в огонь, часто дёргая омертвевшую мать:

– Мам, где па-апа? А папа скоро придёт? Ну, когда же па-апа…

В сердцах Оля даже ударила сынишку, словно прихлопнула к его пухлым губёнкам само омерзительное сейчас слово «папа». А затем вместе с Коленькой в голос безутешно надрывно заревела. Сын, тут же забыв обиду, кинулся к ней не шею: утешать маму и вытирать ей слёзы.

Но когда мрачный, наэлектризованный грехом муж явился домой, стало ещё хуже. Он не отвечал ни на какие вопросы, беззастенчиво хамил, будто это не он, а Оля провела несколько суток в пьяном угаре в компании, не отягощённой высокими моральными нормами.

– Знаешь, Нон, самое страшное это когда предательство становится повседневным. Всё равно, как лампочку перегоревшую заменить. Ввернули новую, и живи дальше, словно не было ничего.

– Чего хоть врал-то?

– А ничего. Злой, сука, как чёрт! Ведёт себя так, что вроде я во всём виновата. Жилы тянет!

– Удобная позиция. Лучшая защита – нападение. Он ещё немного так поизголяется, так ты у него ещё и первая прощения просить будешь. Я тебя знаю!

– Да я уже на всё готова, чтоб только пытку эту прекратить. Такое состояние, как будто стая грязных гиен непрерывно грызёт оголённое живое сердце! Но ужаснее всего осознавать, что как только это издевательство прекратится и всё вроде бы устаканится, он тут же повторит финт заново. Лучше бы меня живой в землю зарыл, чем так-то…

– Ты меня конечно, Олюшка, извини только зря ты так щедро здоровье своё и жизнь тратишь на зверушку эту блядовитую. Тебе надо срочно ему рога наставить! Вы будете квиты, и всё изменится. Тогда он оценит, когда его же салом по мусалам. Мужики такие вещи на подсознательном уровне чуют!

Дни стояли на удивление тёплые, будто и не октябрь вовсе, а ласковое бабье лето. Оля и Нонка курили в укромном закутке двора, прозванном за исключительную безлюдность и крохотные размеры: «любимый аппендикс». Почти слившись с густыми зарослями шиповника, девушки сиюминутно озабоченно оглядывались и пристально всматривались в любого прохожего. Не ученик ли? Вдруг, чей родитель? А мы тут дымим – это неприлично! Заложат с потрохами Гарпине. Или, ещё чего хуже, начнут вопить из-за угла бессердечные малявки: «А историчка с русичкой ку-уу-урят!» От каждого шороха подруги машинально прятали руку с сигаретой за спину.

– Знаешь, Нон, я бы вот сейчас напилась бы вусмерть. Чтоб не видеть этого поганого мира! Чтобы мордой в грязь!

– И сгинуть там, на дне колодца, как в Бермудах навсегда?!

– Ну, что-то типп-того…

– Не-а, я завтра с восьми, потом вся первая смена: от звонка до звонка! Да с деньгами хронический напряг. Но вот лекарственный читок мимоходом раздавить – не откажусс-ся!

– А где? Чего прям здесь что-ли, на улице?

– Надо подумать…

– Чего думать на самую занюханую забегаловку у нас деньгов – нэма! Забыла, что мы опущены ниже плинтуса. Солдатам в самоволке, зэкам в бегах и училкам на привязи здесь вот самое подходящее место для банкета!

– Не кипятитесь уважаемый историк-правовед, даже стоя на самой низкой ступеньке социальной лестницы, можно оставаться человеком, – Нонка брезгливо обвела глазами заплеванный уют «аппендикса» и неожиданно резко затараторила, – Мы не чужды духу здорового авантюризма! Вы песен хотите? – Их есть у меня! Только не сопротивляйся, душа моя!

Две порядочные интеллигентные дамы зашли в престижный бутик модной женской одежды. Придирчиво выбирали блузки, юбки, брюки. Деловито советовались с услужливыми продавщицами. Нагрузившись ворохом дорогой одежды, уединились в примерочной.

Как только Оля задёрнула за собой тяжёлые шторы, Нонка, скинув тряпки на стул, молниеносно достала «пузырь». «Банкет» состоял из яблока, поделённого пилочкой для ногтей, и шоколадки. Иногда для отвода глаз Нонка нарочито громко кричала в сторону зала что-нибудь в духе: «Ой, как тебе идёт этот фасон, – или, – Нет, котик, это определённо не твой цвет!» Несколько раз к кабинке подходили служительницы салона и вкрадчиво интересовались: «Как дела, что-то выбрали?» Но хвала Небесам, штору отдёрнуть не решались. Нонка, порядком обнаглев, отвечала: «Почти подошло, вот-вот уже на подходе!»

Вскоре абсолютно счастливые любительницы опасных приключений, пошатываясь выползли из примерочной, на глазах у обомлевших и разочарованных торговок вывалив кучу вещей на столик у кассы, заявили: «Ой, знаете, увы, но ничего не подошло! Так жаль, так жаль!»

Пресловутое «продолжение банкета» происходило в скорых осенних сумерках на ступенях некого загадочного, вечно закрытого на ремонт учреждения в торце Нонкиного дома.

Подруги жили в одном дворе, работали в одной школе, а так же их судьбы были во многом схожи. В отличие от Оли, Нонка успела развестись с супругом-дебоширом по причине систематических драк. Но тирана с успехом замещала Нонкина маман, стервозная и эгоистичная. «Моя мамайка – резкая, как газировка! Гарпина Яковлевна в замазке!» – рекомендовала её затравленная родительской опекой дочь. В будущем при сохранении такого же психотравмирующего уровня жизни самой Нонке предстояло переплюнуть родительницу в умении «размазывать» людей.

Расстелив пакеты, дамы, расположились на заброшенном крылечке, стараясь всячески оттянуть момент расставания, ведь дома их не ожидало ничего, кроме очередных неприятностей и скандалов. От пережитого азартного эпизода да исходящих от подельницы флюидов обожания и полного понимания Нонка захмелела, расслабилась. Её понесло в безудержные откровения:

– Ты представить не можешь, как я Коляна любила! Даже, наверное, и сейчас ещё люблю. Вот вернулся бы – я б ему всё простила.

– А как же мстя, которая страшна?

– Святое дело! На днях я впала в пучину мрачной достоевщины и разработала план акций устрашения.

– Зачем? К чему?

– А не хер! Не дам ему житья! Мне плохо – пусть ему тоже!

– И что ж ты напридумывала? Да и как вообще можно отомстить, если мужик тебя бросил?

– Начнём с малого, а там, как масть покатит. Чтобы сделать жизнь самца невыносимой существует масса способов. Например, вчера сдуру полночи прорыдала, потом думаю, а чё-эт я одна не сплю. Взяла телефон и звонила ему, звонила… пока гад трубку не взял. Потом прокряхтела голосом раздавленного гномика с хроническим насморком: «Брозлужайте зообщение из козмоза! Жоба. Буля. Адидас. Ты – бродивный Гондурас! Информация является гозударздвенной тайной, за разглашение – турма!»

– Ну, это совсем как-то по-детски. Глупо.

– А зато как от сердца отлегло! Ты себе не представляешь – просто праздник какой-то! Если сегодня бессонница будет мучить, я ему звякну часика в три ночи: «Позовите мне Коляна, тупорылого болвана!» Нет лучше: «Не у вас ли наш Колян, безобразный обезьян?»

– Можно ещё тянуть так противно, по-наркомански: Припёрло-о, бра-атан, нечем ширнуться. У тя бо-отва е? Зво-они, еслиф чё-о…

– Или ка-ак рявкнуть, словно ошпаренный прапор: «Год призыва? Размер сапог?» А спросони воспоминания об армии особенно ужасны!

На следующей неделе планирую серию мероприятий. Во-первых, дам от его имени объявления в газеты: раздел «Знакомства», рубрика «он ищет его»: «Если ты ищешь пассивного друга, не стесняйся. Позвони мне. Отдамся в нежные руки. ЖДУ!!!» и Колянов телефончик внизу.

Внезапный острый приступ хохота на несколько минут прервал диалог. После чего, утирая слёзы и размазывая тушь, коварные интриганки стали выдвигать новые версии мщения.

– Нон, я частушку дурацкую знаю, можешь использовать в каверзных целях:

А ты чо не спишь, Колян,

Чо ты ночью маешься?

Почему ты сам с собой

Сексом занимаешься?

– Пойдёт. А вот ещё есть:

Сидел Коля на заборе

Да мечтал про нежность,

И случайно между делом

Укусил промежность.

– Нон, а ещё можно на всех столбах в его районе такие объявы развесить, например: «Сдам комнату скромной, порядочной цыганской семье, желательно с детьми».

– Потом посчитаю, когда должен был наш ребёночек родиться и поздравлю в местной прессе с рождением двойни. Пусть побздит! А сколько неисчерпаемых возможностей у Интернета, ты себе представить не можешь! Эх, готовься, Колян, карьера порно-звезды не за горами!

– Или ещё можно фотку отксерить, получится точно, как «их разыскивает милиция» и на его подъезде вывесить, а под портретом подписать: «Берегись манъяк Коляшек – злой убивец чебурашек!»

– У него ж именины скоро. Надо поздравительную телеграмму сочинить, типа: «Скоро, Коля, сорок лет, день рожденья снова. Мы желаем, чтоб навек было полшестого! Твои дети подземелья». А в сам Вареньев-день чтоб посыльный принёс коробочку из под тортика, а там собачьи какашки. Что? Съел, противоза?!

– Жестковато! Но, думаю, проймёт!