Глава 1

Нового соседа сверху я еще не видела, но уже успела возненавидеть. Ремонт в своей квартире он умудрился начать ровно в мой день рождения. Так что в свое тридцатилетие я проснулась от дикого грохота над головой.

Вот и сегодня я подпрыгнула на кровати от противного жужжания. Ррр, опять! Накрыла голову подушкой, мечтая поспать еще немножко, но какое там. Сверлили как будто прямо в мозг! Я задрала голову и погрозила кулаком в потолок.

– Ты достал, сосед!

Вот уже два месяца в квартире наверху активно сверлили, стучали, ломали. Одним словом – делали мою жизнь совершенно невыносимой! И так после рабочего дня в институте голова гудит и хочется дома побыть в тишине. А тут – ззззззз, рррррр, бац-бац-бац! Еще и по утрам чаще приходилось просыпаться не от будильника, а от грохота ремонта.

– Когда же закончится это безобразие? – жаловалась я консьержке. – Никакой жизни нет!

– А грязи сколько! – Пожилая чистоплотная Галина Федоровна охотно включалась в беседу и жаловалась, как рабочие мусорят в подъезде, рассыпают мешки со штукатуркой. Одним словом – безобразничают!

Несколько раз я ходила ругаться, но натыкалась на хлопающих глазами рабочих, которые по-русски не говорили, а стоило мне уйти, как снова начинали сверлить и стучать с еще большим остервенением. Никакие беруши не помогали.

Я стала задерживаться после занятий на работе. Вместо того, чтобы спешить домой, как другие преподаватели, засиживалась в университетской библиотеке вместе со студентами. Полюбила ходить в театр и в кино на поздний сеанс. Даже пару раз сходила на свидания по Интернету – лишь бы вернуться домой после одиннадцати. К тому времени рабочие уже прекращали шуметь, и воцарялась благословенная тишина. Моих сил хватало только на то, чтобы принять душ и рухнуть в постель, дабы на следующее утро ровно в семь подняться по будильнику и ехать к первой паре в универ. Свою работу преподавателя я любила, хотя к концу дня и чувствовала себя выжатой, как лимон.

В начале марта я вернулась домой, когда грузчики заносили в подъезд мебель.

– Закончили ремонт в двести десятой квартире! – доложила мне консьержка.

– И кто хозяин этого безобразия? – спросила я, глядя на выстроившиеся вдоль стены коробки от сборной мебели, которые заносили грузчики.

– Парень какой-то, студент, – сообщила Галина Федоровна.

Я закатила глаза – только студента над головой мне не хватало! Рабочие стали затаскивать диван ярко-желтого цвета, и я заторопилась к лифту.

Еще неделю в квартире наверху сверлили и колотили – собирали встроенную мебель. Причем в один из вечеров, шестого марта, задержались за полночь. Я вернулась из театра в половине двенадцатого – шуметь по московским законам можно до одиннадцати вечера, и, не заходя к себе, пошла ругаться. Хозяина на месте не было, а трудяги, собиравшие кухонный гарнитур, жаловались на ненормированный рабочий день и график, за невыполнение которого лишали заработка. Если не закончат здесь сегодня – попадут на штраф, а с утра им нужно быть на новом объекте на другом конце города. Я так прониклась их судьбой, что сбегала домой и сварила им кофе – все равно ж не усну. А они, уходя в два часа ночи, занесли чашки и в благодарность оставили мне свой номер – на случай, если нужно будет что-то починить по хозяйству.

На следующий день, седьмого марта, мне нужно было на занятия к третьей паре. Я мечтала подольше поспать утром, но проснулась в восемь от грохота этажом выше. Там снова что-то сверлили и топали. Ненавижу!

Мечтая придушить соседа, я прошла в ванную. Умылась, почистила зубы. Из зеркала над раковиной на меня смотрела хмурая растрёпаннаая девица в пижаме, больше похожая на студентку, чем на преподавательницу вуза. Но ничего, сейчас мы это исправим… Макияж, который делает меня взрослее и строже, уже отработан. Я и с закрытыми глазами нарисую стрелки, нанесу тени и покрашу губы. Длинные каштановые волосы уберу в гладкий пучок и покрою лаком, чтобы ни одна прядка не выбивалась. А строгий деловой костюм довершит образ взрослой и независимой женщины.

Грохот над головой не смолкал ни пока я пила кофе вприкуску с бутербродом, ни пока одевалась, и перекрывал телевизор. Пришлось по максимуму прибавить звук, чтобы послушать прогноз погоды на сегодня. Обещали снег с дождем, что не прибавило хорошего настроения. Ау, март! Ты в курсе, что ты весна?

Пока я делала макияж, наверху воцарилась тишина. Наконец-то! Но стоило мне поднести щеточку с тушью, чтобы покрасить ресницы, как наверху что-то резко грохнуло. От неожиданности я ткнула щеточкой в глаз. Пришлось снова умываться и заново наносить макияж. Все это время про себя я мысленно костерила соседа. Вот бы поменяться с ним квартирами! Его поселить на время ремонта в мою – пусть слушает и страдает. А мне пусть снимет квартиру за свой счет в тихом и спокойном месте. Была бы я мэром, я бы издала такой указ, чтобы на время ремонта каждый, кто затевает шумные работы, обеспечил соседям проживание в санатории! Лучше – на море. Ну вот, теперь в отпуск захотелось… А до него еще целая весна и летняя сессия, которую мне принимать у студентов. Так что в лучшем случае отпуск мне светит в июле – это если меня не привлекут к работе в приемной комиссии и вступительным экзаменам. А меня как пить дать привлекут, потому что все семейные коллеги опять откажутся. И придется мне ехать в отпуск в августе, как обычно.

Уходила я из дома под грохот в квартире наверху, на улице попала под снег с дождем – не соврал прогноз погоды. На занятия приехала злая и хмурая, но оттаяла, когда студенты положили на стол букет мимозы.

– С Восьмым марта, Полина Николаевна!

– Спасибо, ребята!

И сразу на душе стало так тепло и по-весеннему солнечно! А когда и солнце выглянуло из-за облаков, осветив аудиторию, стало еще веселей.

После окончания занятий мы с коллегами по филологическому факультету собрались на кафедре, чтобы отметить праздник. Коллектив наш преимущественно женский. Двое мужчин-преподавателей поздравили нас и, быстренько вручив символические тюльпаны и пирожные к чаю, ретировались к своим супругам. За столом остались женщины, которые не спешили расходиться по домам, а захотели расслабиться после работы. Я из них была самой молоденькой и не обремененной семьей.

Пока коллеги обсуждали мужей и детей и цедили зеленый чай, я потянулась за корзиночкой с кремом в центре стола. Почему-то красивые пирожные, подаренные мужчинами, никто не ел.

– Берите-берите, Полина, – посоветовала моя коллега, миловидная блондинка с каре, преподающая языкознание. – Очень вкусные!

– А вы что не едите, Марина Петровна? – улыбнулась я.

– Я на диете, – вздохнула она. – После сорока обмен веществ затрудняется…

Разговор за столом внезапно смолк, и, надкусив пирожное, я заметила, как все дамы неодобрительно уставились на меня.

– Очень вкусно, – промычала я с полным ртом.

– А на какой диете, Марин? – заинтересовалась полненькая Татьяна с мелкими рыжими кудряшками, которая преподавала древнерусскую литературу.

– На белковой.

– А я на гречке!

– А я на кремлевской.

Коллеги принялись обсуждать все существующие диеты, а я жевала пирожное, чувствуя себя под перекрестным обстрелом глаз. Больше ни к одному не притронусь! Но стоило доесть, как сидевшая рядом с пирожными Лариса подвинула их ко мне.

– Спасибо, мне хватит, – отказалась я.

Лариса была эффектной ухоженной брюнеткой, она преподавала зарубежную литературу двадцатого века, не давала спуску студентам и была известна своим стервозным характером. Мы с ней практически не общались, только кивали друг другу, встречаясь в коридорах.

– Кушай-кушай, Полина, – подмигнула мне она. – Пока молодая, можно. Тебе сколько, тридцать два – тридцать три?

– Тридцать. Один, – зачем-то соврала я, прибавив себе лишний год. И тут же об этом пожалела, поймав на себе пристальный взгляд заведующей кафедрой Риммы Георгиевны. Если других коллег я могла обмануть, так как свой день рождения в январе на работе не отмечала и не афишировала, то начальница видела мое личное дело и уж точно знала мой настоящий возраст.

Взгляды коллег скрестились на мне, а потом кто-то рассмеялся:

– Девчонка еще! Самый лучший возраст.

– А мне, девочки, скоро сорок! – трагически вздохнула преподаватель риторики – миниатюрная брюнетка Алла с короткой стрижкой, которая удивительно ей шла, делая похожей на французскую актрису.

– Правда? – удивилась я. – Я думала, Алла Викторовна, вы всего на пару лет старше меня.

– Не зря я, значит, ботокс колю, – повеселела Алла.

Разговор плавно перешел на антивозрастные процедуры для поддержания красоты – уколы красоты, золотые нити, подтяжка век. Мои коллеги выглядели ухоженными в свои сорок, пятьдесят и шестьдесят с хвостиком, но я никогда не задумывалась, сколько времени и усилий они тратят на внешность. И сейчас с удивлением слушала их откровения.

– К хирургу надо только проверенному…

– Нижние веки шьют под местным наркозом. Тут главное в обморок не хлопнуться, когда врач нити начнет натягивать!

– Да после того, как родишь, веки подтянуть уже не так страшно!

Я отвела глаза и заметила, что на меня смотрит одна из коллег – златоволосая красавица Анна Павловна. Она была похожа на мою любимую актрису Николь Кидман – такая же высокая, стройная, изысканная и чуточку неземная. Ей было уже за сорок, но студенты по-прежнему оборачивались ей вслед и ее занятия по мировой художественной культуре не пропускали.

– Давно хочу вам сказать, какие у вас густые и красивые волосы, Анна Павловна, – сделала я ей комплимент.

– Ах, это… – Анна тонко улыбнулась, проведя рукой по пышным и светлым, ниже плеч, локонам. А затем одним быстрым жестом сняла их. – Это парик, милая.

Я так и вытаращила глаза, глядя на ее голову, покрытую легким темно-русым пушком и сеточкой для волос. Другие женщины за столом восприняли это спокойно, видно, только я была не в курсе.

– Хороший парик, Ань.

– А где брала?

– Дашь адресок магазина?

Обсудили магазины париков, средства от облысения, потом перешли на зубные импланты и фейс-лифтинг. Одна из дам стала показывать упражнения для тренировки мышц лица, другие – повторять за ней. Потом все расхохотались, глядя друг на друга.

– Мой вам совет, девчонки, хотите быть для мужа всегда молодой – выходите замуж за того, кто старше! – весело заявила Лариса. – Вот мне сорок пять, а мужу – шестьдесят. Я на его фоне еще девочка! Тем более, я за собой слежу, хожу в фитнес-клуб, а мой Коля располнел, пузо отрастил…

– Мужикам можно, – вздохнула полненькая Татьяна, которая весь вечер тянула пустой чай. – А нам, женщинам, и работать надо, и детей растить, и за собой ухаживать…

Я вздрогнула, когда взгляды коллег снова скрестились на мне.

– А у тебя, Полин, как с личной жизнью? – поинтересовалась заведующая кафедрой Римма Георгиевна, самая старшая из нас. Недавно она стала бабушкой уже в третий раз и свой возраст не скрывала. Седые волосы она стригла под короткое каре и напоминала мне актрис из советского кино. – В декрет не собираешься?

– Нет, – я замотала головой. – Какой декрет!

– Ну и хорошо, а то работать некому, – добродушно проворчала заведующая, глядя на кругленькую, на пятом месяце, Наталью, которая уже не могла скрыть своей беременности. – Вон Наталье замену на следующий год искать придется.

– Ой, девочки, я уже думала, не стать мне мамой, – заулыбалась Наталья, которая вела семинары по устному народному творчеству у первых курсов. – У нас ведь с мужем десять лет детей не было. И вот в сорок два такое счастье!

Все оживленно загалдели, радуясь за коллегу. А Наталья, взглянув на меня, по-дружески посоветовала:

– Ты бы, Полина, тоже с детишками не тянула. Пока молодая-то!

– Да у меня и нет никого, – смутилась я.

– А чего так? – удивилась Татьяна. – Молодая, красивая, умная! Хочешь, познакомим тебя? У меня двоюродный брат как раз недавно развелся…

– А у меня племянник холостой, как раз твой ровесник! – подхватила Алла.

– А у моего мужа приятель есть – такой положительный мужчина, – оживилась Лариса. – Патологоанатом!

– Спасибо, не надо! – наотрез отказалась я. – Я как-нибудь сама.

– Ты в Интернете ищи, Полин, – посоветовала Татьяна. – Сейчас все пару в Интернете ищут.

– А лучше в Тиндере, – подсказала Марина. – У меня соседка как раз там мужа нашла.

– Главное, чтоб никаких шур-мур со студентами, – заведующая пристально взглянула на меня поверх очков. – У нас с этим строго!

– Что вы! – Я замотала головой. – Какие студенты? Они же дети неразумные!

– Вот и хорошо, – начальница одобрительно кивнула. – А то не хотелось бы повторения с Анжеликой…

Все помолчали, вспоминая молодую преподавательницу английского языка, которую пришлось уволить за роман со студентом.

– Их застали во время секса прямо за этим столом, – прошептала мне на ухо Алла Викторовна.

Я вздрогнула, уставившись на стол, заставленный чашками и пирожными. Про скандал с Анжеликой я знала, но деталей не слышала.

– Не знаете, как она, девочки? – спросила Татьяна.

– Судя по Инстаграму, прекрасно! – фыркнула Лариса.

Скандальный роман со студентом сделал Анжелику популярной блогершей. И хотя с парнем она рассталась, теперь заделалась коучем и учила женщин развивать свою сексуальность.

– Ну что, девочки, по домам? – поднялась заведующая. – А то наши охламоны нас уже заждались!

Коллеги поспешили к своим семьям, а я в свою пустую квартирку – в надежде на спокойный вечер в одиночестве.

К дому я подошла, неся охапку тюльпанов и мимозы, и с трудом выудила из сумки ключи, чтобы открыть домофон.

– Дамочка, подержите дверь! – крикнул какой-то парень.

Да я даже не подумала, что это мне! Какая я дамочка? Так обращаются к женщинам за пятьдесят.

Зашла в лифт, ткнула в кнопку своего этажа. Двери стали закрываться, но тут в них нагло влезла чужая нога в кроссовке не меньше сорок третьего размера.

– Вы так лифт сломаете! – зашипела я, бросив раздраженный взгляд поверх очков. Однажды я уже застряла в лифте, когда такой борзый курьер пихал свои ноги. Ему-то что – уехал на следующем, а я еще два часа просидела в лифте, пока меня не вызволили ремонтники.

– Я же просил дверь подержать, дамочка! – упрекнул меня наглец, втискиваясь в лифт вместе с барным стулом на колесиках.

Стул он впихнул между нами, и мне пришлось вжаться в заднюю стенку. Курьера я разглядывать не стала – уткнулась в цветы, которые подняла повыше, чтобы не помялись. Лифт тронулся.

– На работе поздравили? – не умолкал парень. – Наверное, в школе работаете?

Я промолчала. Не люблю пустых разговоров. Да и зачем поддерживать беседу, если мы больше никогда не увидимся?

Не дождавшись ответа, парень хмыкнул и отвернулся. А я бросила взгляд на приборную панель, чтобы посмотреть, на какой этаж он едет. Но из-за цветов не было видно.

Лифт остановился, я узнала свой этаж – по рисунку с пальмами и морем во всю стену, его сделала соседка-художница.

– Красиво у вас тут, – похвалил парень.

Но выходить не стал, только подвинулся со своим стулом, когда я протискивалась мимо него с букетом. Я зацепилась носком сапога о его стул и споткнулась, чуть не упав.

– С наступающим, соседка! – пожелал он мне вслед.

Да чтоб он провалился со своим стулом! Я сердито загремела ключами, и до меня не сразу дошло. В каком смысле – соседка?! Я пораженно повернулась к нему.

– На всякий случай предупреждаю: у меня завтра вечеринка будет, – заявил борзый. – Пошумим, вы уж не ругайтесь, дамочка.

Я захлопала глазами, глядя на него и осознавая, что передо мной тот самый невыносимый сосед. Блондин с широкими плечами и с модной растрепанной прической, лет двадцати. Высокий, красивый и борзый! Самый худший вариант из всех возможных – первый парень на курсе, который любит потусить с приятелями. Тем более, что отдельная жилплощадь позволяет. Вот я попала!

– Никаких чтоб вечеринок! – рявкнула я. – Хватит с меня того, что я два месяца твой ремонт слушала!

Борзый нагло усмехнулся, глядя на меня сверху вниз (он был на целую голову выше и раза в два крупнее), а затем двери захлопнулись, и лифт двинулся выше. Я застыла на площадке, прислушиваясь и молясь, чтобы лифт поднялся дальше и я ошиблась. Но лифт проехал всего этаж, а затем у меня над головой раздались шаги и грохот. Это парень вышел этажом выше и выкатил свой барный стул на колесиках. Как будто по мозгам мне проехался!

– Эй, я не шучу! – Я крикнула в потолок во весь голос, как когда хотела достучаться до двоечников на последней парте. – Будете шуметь – вызову полицию!

– Лучше заходите к нам, будет весело! – раздался в ответ громкий смех, от которого захотелось зарычать.

Мои слова он всерьез не воспринял. Этого борзого надо сразу поставить на место, иначе о спокойной жизни мне придется забыть.