Санкт-Петербург

Почему-то слова о том, что у Тима может быть девушка, сильно уязвили Лику. Пока лифт ехал на первый этаж, она прислонилась разгорячённым лбом к зеркалу и шумно выдохнула. Ей было… неприятно. Хоть она и знала, что у него никого нет, всё равно на душе скребли острыми коготками невидимые кошки. Лика заранее ревновала к этой теоретической девушке – подружке Тима, которая у него когда-нибудь, наверное, всё же появится.

Лика, конечно же, знала – не могла не догадываться – как напрягло всех девочек-фанаток её появление в команде любимого певца. Она видела, как недоверчиво косятся в её сторону девчонки на концертах, как следят за их общением с Тимом – сколько раз они переглянулись, сколько раз улыбнулись друг другу, сколько раз что-то шепнули на ушко… Потом, разведав, что она замужем, поклонницы успокоились и уверились в том, что с Ликиной стороны им ровным счётом ничего не грозит. Знали бы они…

Тим и Лика были влюблены друг в друга ещё подростками, недолго проучившись вместе в десятом классе средней школы города Ярославля. Это было первое серьёзное чувство для обоих – так искренне, взахлёб, любить можно только в шестнадцать. Потом, волей обстоятельств, Лика вынуждена была уехать в Москву, и их пути надолго разошлись.

Девушка мечтала поступить в Гнесинку, стать знаменитой певицей… но не сложилось. Она рано вышла замуж, получив предложение от знакомого бизнесмена, устроилась администратором в молодёжное кафе и уверяла себя в том, что абсолютно счастлива. Крепкая дружная семья, любящий заботливый муж, достойная работа… разве этого мало? А сердце нет-нет, да и принималось украдкой тосковать.

Тим тоже приехал в столицу, окончил ГИТИС, затем неожиданно стал победителем популярного вокального телешоу и вскоре сделался известным на всю страну.

Лика и сама не отдавала себе отчёта в действиях, когда однажды, набравшись храбрости, нашла его номер телефона, позвонила и попросила взять к себе бэк-вокалисткой. Тим не просто удивился её звонку и просьбе – он был по-настоящему шокирован.

– Я вдруг поняла, что то, чем сейчас занимаюсь… это не совсем моё, – смущённо пролепетала она в трубку. – Сцена – вот именно то, о чём я всегда мечтала… Только, пожалуйста, не отказывай сразу! Может быть, сначала послушаешь, как я пою?..

Не без колебаний Тим назначил ей встречу в своей студии, чтобы обсудить детали с продюсером, а заодно и прослушать девушку. Лика собиралась на это творческое испытание, как на романтическое свидание. Она несколько раз сменила наряд: то ей казалось, что она одета слишком вызывающе, то, наоборот – скучно и серо, как чопорная старая дева. Чего скрывать – она волновалась не только из-за собеседования и прослушивания. Предстоящая встреча с Тимом одновременно и пугала, и радовала её, будоража кровь.

С профессиональной стороны всё прошло как нельзя лучше, продюсер остался от неё в полном восторге. На сольную певицу Лика не тянула, маловато было индивидуальности и харизмы, а вот в качестве бэк-вокалистки действительно подходила просто идеально.

Что касается Тима, то он плохо запомнил, о чём они вообще беседовали, что обсуждали в офисе. Он просто любовался Ликой: её тоненькой ладной фигуркой, нежной кожей фарфорового лица, глазами, как у Бемби, и такими же длинными и стройными, как у оленёнка, ногами, светло-русыми густыми волосами, рассыпающимся по плечам… Он закрывал глаза и вслушивался в звук её мелодичного голоса, не особо вникая в то, что она говорит. Он соскучился по ней… дико соскучился, хоть и убеждал себя столько лет подряд, что всё прошло и забылось. И всё же… всё же… было что-то неправильное в том, что она хотела работать с ним вместе. Какой-то мучающий его внутренний диссонанс.

Когда всё закончилось, Тим предложил подвезти Лику до дома, чтобы ей не пришлось трястись на общественном транспорте. Предложил – и сам рассердился на себя: ну кто тянул его за язык? Оказывается, он не был готов остаться с ней наедине. Точно боялся не справиться с обуревающими его эмоциями…

Он сосредоточенно вёл машину, уставившись прямо перед собой, и ни разу не посмотрел на Лику. Она, чувствуя витающее в воздухе напряжение, беспокойно ёрзала на сиденье и искоса кидала в сторону Тима виноватые взгляды.

– Ты сердишься на меня за что-то? – спросила она наконец, когда молчать стало совсем неприлично.

– Я не думаю, что это удачная идея, – отозвался он ровным голосом. – Имею в виду, твою работу со мной…

– Ты не хочешь меня видеть? – растерялась Лика. – Тебе не нравится, как я пою?

– Я тебя очень хочу… видеть, – он нервно сглотнул. – И поёшь ты замечательно. Просто… Мне будет тяжело постоянно находиться с тобой рядом. Понимаешь?.. – он впервые перевёл взгляд на неё. Лика вспыхнула и опустила глаза. Не то, чтобы она не понимала… она просто боялась понять.

– А как же твой муж? – с усилием оторвав взгляд от её лица и вновь уставившись на дорогу, поинтересовался Тим. – Он не против твоей, такой резкой, смены деятельности?

– Муж… – рассеянно откликнулась Лика. – Нет, он не против. Точнее… ему всё равно, – она невесело усмехнулась.

– У вас с ним проблемы? – догадался он.

Лика долго молчала. Он уже решил, что ответа на его вопрос, действительно не слишком-то деликатный, и вовсе не будет, когда она тихо призналась:

– У него серьёзные неприятности в бизнесе. Он постоянно напряжён и не может думать ни о чём другом. Даже моя поддержка ему не нужна. Я пытаюсь подбодрить и утешить его, как могу, но он только срывается и кричит… Я так устала от вечных скандалов дома. От его претензий. От собственной однообразной работы… Хочу попробовать что-то новое, для души, понимаешь?.. Иначе – вообще никакого просвета…

Лика снова замолчала. Конечно, при желании она могла бы добавить, что абсолютно уверена: их с мужем брак вот-вот закончится. Они не справились. Не смогли. Стали чужими друг другу… Но она удержалась от этой заключительной откровенности. Тим и так услышал слишком много личного.

– Значит, ты меня нашла не потому, что соскучилась, а просто потому, что тебе понадобилась новая работа? – уточнил он бесстрастным тоном.

«А может быть, работа – это всего лишь предлог, – мелькнуло у неё в голове. – Вдруг я обманываю и себя, и Тима – а на самом деле просто не могу выдумать никакой другой причины, чтобы видеть его почаще…»

– Как понимать твоё многозначительное молчание? – улыбнулся Тим невесело. – Боишься сказать мне правду? Не волнуйся, я всё понимаю.

– Пожалуйста, – Лика обратила в его сторону умоляющий взгляд, – дай мне шанс начать новую жизнь. Мне сейчас это… ужасно необходимо.

Тим глубоко вздохнул. Будь его воля – он бросил бы к чёрту этот проклятый руль и сжал бы девушку в объятиях. Впился бы в её зовущие губы жадным, истосковавшимся поцелуем. Запустил бы пальцы в её густые, волшебно пахнущие волосы… Чёрт. Он с трудом прогнал наваждение. Знала бы Лика о его тайных желаниях…

– Хорошо, – сказал он наконец. – В конце концов, мы ничего не теряем. Давай попробуем поработать вместе.

На удивление, профессиональные отношения складывались у них легко, словно они занимались этим всю жизнь. И Тим, и Лика были трудоголиками, влюблёнными в музыку, поэтому все разговоры в студии велись только на тему работы. Яркая, общительная и весёлая девушка быстро влилась в компанию остальных музыкантов, и те охотно приняли её в свой круг. До этого в их небольшом дружном коллективе было лишь две особы женского пола – пиар-агент, она же пресс-атташе, и секретарша, которая выполняла работу попроще: отвечала на звонки, распечатывала и отправляла документы, а также варила всем кофе. Однако Лика, хоть и была новенькой, куда быстрее стала для ребят «близкой» и «своей», потому что делила с ними главное – Её Величество Сцену.

Продюсер не мог на неё нахвалиться. Лика поразительно тонко и точно чувствовала Тима, выступая у него на «бэках», поэтому все его песни принимали куда более глубокое и проникновенное звучание. Особенно важно это было на живых выступлениях, где не спасли бы никакие новомодные компьютерные примочки и технологии, уместные лишь в записи.

Среди людей, далёких от мира музыки, нередко бытовало распространённое заблуждение, что бэк-вокалисты – это практически чернорабочие, музыкальные «негры», которые подпевают солисту только потому, что не способны на большее. Однако вся команда Тима, и он в том числе, понимала, какой бриллиант им достался. Второстепенные вокальные партии зачастую бывали даже сложнее основных, поскольку Лике приходилось подстраиваться под исполнительские особенности Тима, а не наоборот. Тим безмерно уважал и ценил Лику за это. К тому же, её поразительная самоотдача, готовность в ту же секунду пробовать что-то новое, предложенное им, ошибаться и снова пробовать, не могла не подкупать. Он был страшно рад тому, что она нашла его и позвонила.

Ну, а то, что при нечаянном взгляде друг на друга у них обоих иногда невольно перехватывало дыхание, глаза начинали предательски блестеть, а сердца – биться в учащённом темпе, можно было назвать лёгким побочным эффектом от тесного сотрудничества. Только и всего…

Москва

Катрин с Валькой сняли комнату недалеко от станции метро «Кузьминки» у знакомой старушки. Вернее, как – «знакомой»… Кто-то из однокурсников подкинул адресок: дескать, отличный бюджетный вариант для бедных студенток, чтобы остановиться на пару-тройку суток. Как ни крути, а выходило дешевле, чем самая доступная столичная гостиница. Им – экономия, а старушке – ощутимая прибавка к пенсии.

Это была старая квартирка с допотопной, ещё советской, мебелью, коврами на стенах и пёстрыми половичками на полу, мраморными слониками на серванте и лосиными рогами в прихожей, на которые полагалось вешать головные уборы и дамские сумочки. Оказывается, покойный муж старушки увлекался охотой. Он умер пять лет назад, а детей – и, соответственно, внуков – у супружеской четы не было.

Виктория Кузьминична – так звали хозяйку квартиры – выделила девушкам комнатку с двумя железными кроватями, панцирная сетка которых провисала почти до пола, когда на них кто-нибудь садился. Это была хозяйская спальня, но во время визитов постояльцев старушка временно переселялась в гостиную и ночевала на узком, дряхлом и скрипучем диванчике.

В спальне на обеих кроватях высилась гора разновеликих подушек (мал мала меньше), затейливо задрапированных тюлевыми «накидушками». Хозяйка выдала девушкам пару комплектов старенького, но выстиранного и выглаженного постельного белья. В целом, несмотря на отсутствие роскоши, всё в этой квартире дышало теплом, покоем и чистотой, а из кухни соблазнительно пахло домашними пирогами. Особый уют жилищу придавал пушистый кот с янтарными глазами – Жорик, названный так в честь американского актёра Джорджа Клуни: хозяйка оказалась горячей поклонницей сериала «Скорая помощь» и восхищалась исполнителем роли Дага Росса.

– Такой мужчина, ну такой… – вздыхала Виктория Кузьминична, имея в виду Клуни, – настоящий! Красавец, и лицо такое умное, и во взгляде мудрая мысль читается… не то, что у современных сопляков – глаза как у рыб замороженных.

Хоть Вальке с Катрин и было немного обидно за современных парней, но тот факт, что старушке не чужды фанатские страсти и чувства, расположил их к хозяйке квартиры, словно она стала им ближе и понятнее. Да и вообще, Виктория Кузьминична была прелестна: с порога предложила постоялицам горячего чаю со свежими пирогами. Разве можно было отказываться от такого роскошного приглашения?!

Впрочем, Катрин всё-таки сначала направилась в ванную, выпросив у хозяйки тазик для стирки. Первые дни месячных всегда проходили у неё болезненно. Хоть она и выпила но-шпу, всё равно её не окончательно отпустило. Выглядела она и в самом деле неважно: даже лицо её приобрело такой бледный оттенок, что походило уже скорее на зеленоватый.

Изначально в день приезда девушки собирались смотаться на разведку к гостинице, в которой жили любимые кавээнщики. Необходимо было встретиться с ребятами, чтобы те обеспечили подруг приглашениями на завтрашнюю генеральную репетицию игры. На саму одну-восьмую финала билеты ещё можно было как-то купить, а вот на официальный прогон накануне (без жюри и оценок, но с ведущим Александром Васильевичем Масляковым) простым смертным вход был заказан: кавээнщики приводили только своих. Этакий закрытый показ для избранных. Однако Катрин с Валькой хотели непременно побывать и на генералке тоже. Тем более, знакомые девочки в КВН-чате рассказывали, что не так уж это и нереально – главное, подружиться с любой из участвующих в сезоне команд.

Узнать, где остановились кавээнщики, не составляло особого труда – ещё в Самаре Валька с Катрин навели справки у тех же девочек из чата, которые не пропускали ни одной игры Высшей лиги и были прекрасно осведомлены обо всех злачных местах Москвы, в которых обычно ночевали, столовались или тусили команды. Вообще-то, обычно поклонницы неохотно делились друг с другом такой бесценной информацией, ревностно оберегая своих обожаемых кумиров от постороннего посягательства. Но, к счастью, в данной ситуации интересы самарских и московских фанаток не пересекались: столичные девочки болели не за «Краснодарских сусликов», а за их соперников из Астрахани, с которыми суслики должны были схлестнуться в одной-восьмой.

Однако из-за плохого самочувствия Катрин обеим подругам вскоре стало абсолютно ясно, что как минимум сегодня она из дома – ни ногой. Девушка была совершенно не в состоянии никуда ехать и смотрела на Вальку виноватыми глазами, понимая, что подвела её.

В конце концов, после колебаний и дискуссий с Катрин, Валька решила ехать в гостиницу одна, чтобы как минимум выяснить их завтрашние перспективы. Конечно, одной было страшновато, но… не упускать же такой шанс? Выловить кавээнщиков и договориться с ними прямо завтра будет куда более нереально – негоже во время генерального прогона отвлекать ребят и дёргать их по пустякам.

Вскоре подруга переоделась и уехала. Катрин, всё ещё чувствующая неприятную тянущую боль в пояснице, решила прилечь и немного поспать до Валькиного возвращения. Однако Виктория Кузьминична, которой, по всей видимости, было скучно, легонько стукнула в дверь и, дождавшись приглашения, вошла в спальню, неся на руках вальяжно развалившегося балдеющего Жорика.

Катрин приподнялась на локте, но старушка милостиво махнула сухой ладошкой:

– Ты лежи, лежи, Катюша… Я вот тут присяду ненадолго, – и устроилась на кровати напротив.

Очевидно, в стоимость проживания входят обязательные задушевные беседы с хозяйкой, скривившись, подумала Катрин, но не нашла в себе сил и решимости сказать вслух, что не в настроении вести сейчас светские разговоры.

– А вы в Москву зачем приехали, девочки? Погулять на праздники? – имея в виду грядущее двадцать третье февраля, поинтересовалась старушка.

– Нет, – замотала головой Катрин, – мы на КВН. Послезавтра первая игра сезона в театре Российской армии.

– Ах, КВН, – поджала губы Виктория Кузьминична. – Раньше было действительно смешно, я помню. А теперь, сколько ни пыталась смотреть – ничего не понимаю. Шутки странные, слишком уж современные… Да и сами каввээнщики – какие-то кривляки. Скачут по сцене, что обезьяны…

– Ну, не все же такие! – оскорбилась Катрин за любимую команду. – Вот «Краснодарские суслики», к примеру – очень талантливые и перспективные ребята. Мы именно за них болеть приехали…

Слово за слово – и Катрин, незаметно для самой себя, выложила хозяйке всю историю знакомства со звёздами КВН от начала до конца, думая, что Виктория Кузьминична придёт в восторг и порадуется за них. Девушка даже вытащила из сумочки несколько распечатанных фотографий, которые всюду таскала с собой – прощание на вокзале в Самаре, девчонки и суслики в обнимку. Хозяйка внимательно изучила снимки и, возвращая их Катрин, недоверчиво покачала головой:

– И вы из самой Самары явились в такую даль только ради этих двух самовлюблённых мальчишек?

– Они того стоят! – вскинулась Катрин, в запальчивости подскакивая на кровати. – И они не самовлюблённые… а очень добрые и хорошие.

Старушка тяжело вздохнула.

– Ох, куда же мы катимся, – пробормотала она себе под нос. – Раньше парни за девчатами бегали, а теперь наоборот…

– Мы за ними не бегаем, – отрубила Катрин, глубоко уязвлённая этими обидными и несправедливыми (ведь несправедливыми же?!) словами. – У нас с ними отличные дружеские отношения… им сейчас просто очень нужна наша поддержка. Они так волнуются перед предстоящей игрой… и ждут нас, – немного приукрасив действительную картинку, Катрин невольно сама начала себе верить.

– Ну, дай-то бог, – не стала спорить покладистая старушка. Она, в общем-то, не была вредной сварливой каргой и вовсе не ставила себе задачу спустить с небес на землю замечтавшихся наивных провинциалочек. – Дай-то бог… – повторила она задумчиво.

– Ну вот представьте, – загорячилась Катрин, – приехал бы в Москву сам Джордж Клуни, и вам представилась бы возможность встретиться с ним лично… вы бы отказались?

– Ой, – хозяйка замахала руками и засмеялась, – да какое там – «встретиться»?! Я по-английски и двух слов не свяжу, в школе немецкий учила. Только позориться…

На счастье, в этот момент зазвонил домашний телефон, и Виктория Кузьминична, мило извинившись перед девушкой и оставив её в покое, отправилась беседовать с одной из своих старинных приятельниц. Но Катрин всё равно чувствовала неприятный осадок после этого разговора. Хотя, возможно, сказывалось ещё и наложившееся на это плохое самочувствие.

Валька вернулась почти в полночь.

Все эти часы в отсутствие подруги Катрин провела в жутких переживаниях и тревоге. На звонки и эсэмэски Валька не отвечала – возможно, просто звук мобильного был отключён, но это ни капли не успокаивало всё больше и больше накручивающую себя Катрин. В конце концов, Валька впервые в Москве – совсем одна, время позднее… Метро в час ночи уже закрывается! Не случилось ли чего?

А ещё Катрин стыдилась признаться самой себе, что втайне заранее ревновала – а вдруг Вальке удалось встретиться с ребятами, и они сейчас где-нибудь весело проводят время вместе, пока она лежит тут и умирает от боли?..

В квартире стояла полная тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых настенных часов с кукушкой да похрапыванием Виктории Кузьминичны из гостиной. Катрин не находила себе места – в спальне не было ни книг, ни телевизора, и она не ведала, чем бы себя занять и отвлечь.

Пришёл Жорик, но не дал себя ни погладить, ни приласкать – лениво вспрыгнул на кровать Катрин, свернулся там клубочком, укрыв лапой нос, и безмятежно заснул. То ли выражал тем самым свою снисходительную симпатию и доверие – не дрейфь, мол, я с тобой! – то ли просто привык спать на этом месте.

Девушка в ужасном волнении сновала взад и вперёд по маленькой спаленке, стараясь не слишком шуметь. Наконец, когда нервы её были совсем на пределе, она услышала неуверенный скрежет поворачивающегося в замке ключа. Хорошо, что Валька взяла запасную связку, выданную Викторией Кузьминичной, подумала Катрин, и вздох облегчения вырвался из её груди. Через пару минут в комнату вошла Валька. От неё пахло алкоголем – ненавязчиво, но очевидно.

– Ты где была? – шёпотом возмутилась Катрин. – Я тут чуть с ума не сошла, не знала, что и думать… С тобой всё хорошо? Ничего не случилось? Трубку почему не брала?!