Она снова взглянула на коллег. Все смотрели на нового начальника открыто и без тени насмешки. Это Анну успокоило и порадовало. Будем надеяться, что перемен к худшему действительно не будет.

– Ну что, тогда начнем, благословясь! – Она взялась за бумаги.

     Ближе к полудню в кабинет заглянула Ниночка.

– Анна Сергеевна, я в буфет. Вам чего-нибудь надо?

      Горелова оторвалась от очередного бланка, глянула на часы.

– Ого, уже сколько времени! Да, Нина, принеси мне пару пирожков с яблоками.

– Чайник поставить?

– Нет, я сама.

     Заглянув в шкаф, где у друга всегда было что и из чего выпить, Анна Сергеевна обнаружила на полке непочатую бутылку хорошего коньяка, а под ней записку от Яковлева. «Анька, привет! Будет грустно – причастись,  да и за нашу дружбу можешь смело выпить. Я тебя люблю». В горле неожиданно запершило. Блин, Яковлев, как же долго я буду привыкать быть без тебя! Анна улыбнулась и нежно погладила холодный бок бутылки.

– Анна Сергеевна! – Ниночка уже вернулась с пакетом пирожков. – Представляете, наши-то вчера только в два часа из ресторана разошлись!

– По некоторым заметно. Хорошо еще ночь прошла спокойно. – Усмехнулась Горелова, берясь за чайник.

– О, да, это точно! Я и сама переживала!

     Что ни говори, а болтушка Ниночка была операционной сестрой от Бога. Она работала в отделении третий год, но все уже давно убедились в ее ловкости и понятливости. Когда она работала с бригадой, ее язык словно терял способность шевелиться – она становилась молчаливой и сама вся обращалась в слух и внимание. Любого врача она понимала буквально с одного взгляда, появлялась там, где это требовалось, делала все быстро и аккуратно.

– А вы совсем рано ушли… – продолжала вещать Ниночка. – Я даже не заметила, подошла потом к столу, а вас уже и нет.

– Да, вы с Крымовым как раз танцевали.

– Ага. – Ниночкины глаза хищно блеснули. – А знаете, с кем наш новенький ушел?

     Анна молча глянула на медсестру.

– С Регинкой, представляете? – Нина округлила глаза, изображая возмущение. – Она весь вечер от него ни на шаг. Так и вилась вокруг. Он всего пару раз и танцевал с другими, а так все она к нему липла.

– Нин, я не пойму, ты ревнуешь, что ли? – Горелова откусила пирожок.

– Я?! Зачем он мне? Хотя… он мужчина, конечно, очень интересный. – Щеки девушки порозовели. – Только Регинка эта, лиса, блин!

     Девушка запнулась. Ни для кого в отделении не было секретом, что Регина Смирнова не отличается особым постоянством в отношениях с мужским полом. Но с тем, что на вчерашнем вечере они с Харламовым действительно были очень красивой парой, нельзя было не согласиться.

     И, словно в подтверждение этому, уже ближе к вечеру, идя по коридору, Анна заметила вышедшего из палаты Харламова. Он направился к посту медсестры, но тут же был перехвачен неожиданно появившейся Региной. Они остановились и стали о чем-то довольно непринужденно беседовать. На прошедшую мимо Горелову ни он ни она даже не взглянули.

     А вскоре Анне довелось узнать Харламова в деле. Накануне майских праздников к ней пришел Крымов и попросил поменять их с Иваном Николаевичем в графике дежурств на первое число. У Крымова приезжают теща с тестем, и ему очень хотелось бы встретить их как подобает.

– С Харламовым я уже договорился, Анна Сергеевна, дело за тобой.

     Анна глянула на график дежурств. Первого числа выпадает ее смена. Ну что же… Время, правда, не самое лучшее – начинаются большие выходные, к тому же праздники – народ дружно рванет на природу, да еще и с винцом и со всеми вытекающими. Пациентов  в эти дни  прибывает гораздо больше, чем обычно.

– Ладно, раз уж сам Иван Николаевич непротив.

– А чего ему быть против? Его дело холостяцкое, а у меня целая теща да еще с тестем! – Хохотнул Крымов.

     Пока дежурить с Харламовым Анне не выпадало. В этот день у нее жутко разболелась голова. Проглотив таблетку, она прилегла на диван в кабинете. На столе лежал ворох недописанных бумаг, но ей пока было не до них. Позвонил сын. Она ждала их со снохой  к себе на майские праздники, очень хотелось увидеть ребят,  да и ее родители звали их всех к себе в гости.

     Артем уточнил, что приедут они завтра вечером. Зная, что мать после дежурства будет уставшая, он хотел дать ей отдохнуть и отоспаться. Да и дорога должна быть к этому времени посвободнее – большинство желающих покинуть столицу на праздничные дни поедет накануне. Поговорив с сыном, Анна прикрыла глаза, надеясь, что в ближайшее время ее больше никто не побеспокоит. Ее желание почти исполнилось – около получаса действительно никто не появлялся. Головная боль немного притупилась. Анна лежала, прикрыв глаза, и думала, что скоро у дочери выпускной, а они еще до сих пор не купили ей платье. Хотя, если завтра приедет сноха, то они могут втроем сходить по магазинам. Девчонкам легче будет понять друг друга. Сама Анна привыкла одеваться УДОБНО, и давать советы в выборе вечерних платьев вряд ли могла бы. На прошлой неделе Игорь звонил дочери, тоже спрашивал про подготовку к выпускному вечеру. Предлагал деньги. Люба рассказала об этом разговоре матери. Анна давно уже прикинула, что расходы на это мероприятие будут весьма внушительные, так что не стоит строить из себя неприступную гордячку, и решила деньги взять. Люба, несмотря ни на что, была такой же и его дочерью, почему теперь им отказываться от его помощи? Горелов, конечно, и так ежемесячно клал деньги Анне на кредитную карту – на алименты она при разводе не подала, они просто мирно договорились между собой. Анна задумалась – как он там, как вообще живет. Они не встречались со дня суда. Нельзя сказать, что Анна скучала по нему, но сейчас, когда боль утихла, и эмоции улеглись, она вдруг задумалась о бывшем муже. Все-таки они прожили счастливо больше двадцати лет, и, если бы не вся эта гадость, продолжали бы быть счастливыми рядом друг с другом. А, может, Игорь и не был так счастлив с нею, раз полюбил другую… Любовь это у них там приключилась, или еще что, но только теперь на их долю выпали такие испытания, что никому не пожелаешь… Хорошо хоть у Горелова есть свой отлаженный бизнес, приносящий стабильный и немалый доход, а так было бы им совсем худо.

      Анна осторожно повернула голову, посмотрела в окно. С утра небо хмурилось, даже дождик слегка накрапывал, когда она шла на работу. А сейчас на улице произошли явные перемены – облака уже не висели над землей сплошной завесой, стали более светлыми и пушистыми – так, пожалуй, и солнце скоро проглянет. Хотя на все выходные прогноз погоды был хороший, Любаша вчера предусмотрительно поглядела в Интернете и сообщила матери.

      Май! Анна всегда любила этот светлый нежный месяц. Любила его за свежую листву, за мягкую изумрудную травку под ногами, за радостное пение птиц. Недалеко от их больницы был парк и оттуда порой доносились такие трели, что просто дух захватывало!

     Анна поднялась с дивана. Голове стало намного легче, теперь можно жить. Она подошла к окну, повернула ручку, собираясь просто приоткрыть его, но потом подумала и распахнула раму совсем. В открытое окно сразу влетел свежий весенний воздух, приглушенные расстоянием звуки проезжающих машин и звонкий птичий гомон. Анна глубоко вдохнула и прикрыла глаза. Хорошо-то как! Весна! Отработать сегодня смену, а завтра приедут ребята и все вместе они поедут к ее родителям. Вот уж где можно всласть надышаться весенним воздухом, налюбоваться просыпающейся природой! Анна Сергеевна оперлась на руки, выглянула из окна. Кабинет находился на втором этаже, и откуда-то снизу донесся мужской смех.

– Ну, ты даешь! Смотри, поаккуратнее с такими вещами!

     Ответа не последовало, и Анна поняла, что человек разговаривает по телефону. Она почему-то улыбнулась. Кому-то было весело и это радовало. Анна подняла голову. А небо и в самом деле начинало расставаться с облаками, в них появились разрывы, из которых, как из перевернутых колодцев, на землю начинала плескаться пронзительная синева.

– Я тоже по тебе очень соскучился! – голос мужчины был наполнен нежностью. – Потерпи еще чуть-чуть, завтра увидимся. Я сразу же после смены поеду к тебе, так что будь готова.

     Ему, видимо, что-то сказали, потому что он снова рассмеялся. Анна выглянула из окна. Чуть в стороне, на тропинке, прижав  к уху трубку сотового телефона, стоял Харламов. Анна замерла от неожиданности – почему-то его голос она не узнала сразу.

– Да понял я, понял! – Иван Николаевич стоял спиной к ней, но вдруг обернулся. Еще мгновение – и он поднял глаза. На лице его сияла счастливая улыбка.

     Анна встретилась с ним взглядом, но тут же, словно очнувшись от оцепенения, выпрямилась и откачнулась от окна. Бог мой, как неудобно получилось! Подумает еще, что я его подслушиваю!

     Она отошла от окна. Харламовская счастливая физиономия так и стояла в ее глазах. Надо же, как светятся глаза у человека, когда он просто разговаривает с кем-то дорогим по телефону. Может быть, даже с Региной… Анна невольно прикинула, что Смирнова сегодня, вроде бы, не дежурит. Так что вполне может быть, что это с ней на завтра у хирурга назначено свидание. Счастливые люди! Анна грустно улыбнулась.

     Когда Горелова ближе к обеду вошла в ординаторскую, все были там. Операционная сестра Светлана Ивановна вязала очередную крохотную кофточку – в семье ее сына со дня на день ожидалось появление первой внучки. Интерн Сидельников, как и подобает молодому парню, наверняка мало спящему по ночам, дремал на диване. Харламов разгадывал кроссворд. Они молча глянули друг на друга, и он снова уткнулся в журнал.

– Денек начинает разгуливаться, да, Анна Сергеевна? – спросила Светлана Ивановна.

     Горелова невольно покосилась на хирурга.

– На сегодня и обещали хорошую погоду, мне Люба еще вчера сказала, она в компьютере смотрела. Выходит – не обманули.

– Да, наш друг Интернет теперь здорово выручает, – кивнула медсестра. Ее ловкие пальцы закончили очередной ряд вязания, замерли. Она глянула на часы.

– Ого, скоро уже обед. Кушать будем? – Светлана Ивановна направилась из ординаторской. – Пойду-ка я  за заваркой схожу, вроде кончилась у нас.

     Анна Сергеевна посмотрела, как за нею закрылась дверь. Харламов поднял голову.

– Большая река в Северной Америке. – Темные глаза с любопытством смотрели на нее.

– Сколько букв?

– Девять, есть «И» – он заглянул в кроссворд, – пятая.

– Не знаю.

– А если хорошо подумать? – Харламов улыбнулся.

– Все равно не знаю. – Анна хотела сказать, что не собиралась его подслушивать, просто случайно выглянула в окно, но вдруг передумала.

– Вы всегда так легко сдаетесь? – с легкой насмешкой поинтересовался хирург.

     Анна вспыхнула.

– С чего вы это взяли?

     Харламов молча смотрел на нее. Глаза его с явным интересом изучали ее лицо. Анна Сергеевна почувствовала, что краснеет. В голове на какое-то мгновение спутались все мысли.

– Ну, так как насчет реки?

– Что?!

– Миссисипи. Анна Сергеевна, это всего лишь Миссисипи. Голову даю на отсечение, что вы это название знаете.

   «Оставьте свою голову себе!» – захотелось ей вдруг нагрубить ему, но она сдержалась. «И что я на него злюсь, чего я теряюсь перед ним? Краснею, как дура!». Вернувшаяся с пачкой чая Светлана Ивановна спасла положение. Завязался нейтральный разговор, накрыли на стол. Подняли интерна, пообедали.

     А ближе к вечеру привезли двух молодых парней. У одного было несколько глубоких порезов от «розочки» – разбитой до горлышка бутылки. Этого зашили быстро. А спустя полчаса на «скорой» привезли совсем зеленого паренька с ножевым ранением. История простая – отмечали праздник на природе – выпили – не поделили девчонку – схватились: один за шампур, другой за нож.

     И вот уже с легкими шлепками на руки натягиваются резиновые перчатки, лица скрываются под масками. Анна Сергеевна смотрит на часы, проверяет реакцию пациента. Еще секунда.

– Начали.

    Операция длилась почти три часа. Анна знала, что работы предстоит немало – раны были довольно серьезные, к тому же парень потерял много крови. Они боялись, что задето легкое. Слава Богу, лезвие прошло буквально в сантиметре от него. Но МИМО. А Харламов, и, правда, хорошо знал свое дело. Работал он четко, без суеты. Был бы сейчас на его месте балагур Крымов, наверняка не обошлось бы без какой-нибудь смешной истории. Иван Николаевич не шутил. Он вообще мало говорил, пока не убедился, что легкое цело. Да и потом стал лишь иногда что-то объяснять Сидельникову, сам что-нибудь спрашивал у него, кивал, соглашаясь с его ответом.

– Все, шьем. – Услышала наконец Анна. Глянула на часы. С начала операции прошло два с половиной часа. Неслабо.

     Уже помывшись и переодевшись, Анна почувствовала неимоверную усталость. Она побрела в ординаторскую, зная наверняка, что там есть кофе и пачка сливок. Там была одна Светлана Ивановна, да и та беседовала с кем-то по телефону. «Где все?» – жестом спросила Анна Сергеевна. «Курят» – так же жестом ответила медсестра. Щедро насыпав в большой бокал кофе, Горелова плеснула кипятку, добавила сливок. Сунулась в сахарницу за песком, но там было пусто. Несладкий кофе ее сейчас не устраивал. Девятый час, все больничные торговые точки закрыты. Вспомнив, что видела в шкафу в своем кабинете открытую еще Яковлевым пачку рафинада, отправилась за ним. И наткнулась в коридоре на сидевшего на пуфике Харламова. Вытянув длинные ноги, он запрокинул голову, касаясь затылком стены, и закрыл глаза.  По всему было видно, что человек очень устал. Анна чуть не повернула обратно, но он, услышав ее шаги, приоткрыл глаза.

– Я помешала…

– Ничего страшного.

– Вы бы шли, отдохнули.

– Все нормально.

– Я думала – вы со всеми курите.

– Я вообще не курю. – Он подобрал ноги.

– Неужели? – Для нее это действительно было неожиданностью – почти все мужчины, да и некоторые женщины их отделения курили. Видимо, сказывалась нервная работа. Анна и сама немного пробовала дымить, правда, еще будучи студенткой. Но, к счастью, не понравилось, и, не успев втянуться, она с этим делом «завязала».

– А что вы так удивлены?

– Многие курят, особенно наши…

– Но вы ведь же тоже не курите.

– Пробовала, но не понравилось. – Анна пожала плечами.

– А у меня отец умер от рака легких, когда я был подростком. И я хорошо помню, как он мучился. – Сказал Иван Николаевич хмуро и снова прикрыл глаза.

– Извините. – Смутилась Анна.

– Не извиняйтесь, это было уже давно.

     Мысли Анны Сергеевны снова вернулись к кофе. Она же шла за сахаром в свой кабинет. Вспомнился подарок Яковлева, до сих пор стоявший нетронутым в шкафу.

– А хотите, я вас отличным коньяком угощу?

     Харламов снова открыл глаза, чуть улыбнулся.

– Так уж и отличным? Знаете в нем толк?

– Уверена в человеке, который его подарил. – Парировала Горелова.

– А если я и в самом деле соглашусь?

– Так ведь и я не шучу.

– А как же дежурство?

– А я много не налью.

– Тогда пошли.

     Открыв шкаф, Анна еще раз прочитала записку друга. Улыбнулась. Взяла с соседней полки два пузатеньких бокальчика и шоколадку.

– Разливайте, Иван Николаевич.

    Харламов с интересом глянул на бутылку, слегка изогнул бровь, плеснул немного янтарной жидкости по бокалам.

– Ну, за что выпьем?

– Давайте за первый совместный труд. – Улыбнулась Анна.

– Давайте.

      Чокнулись, пригубили коньяк.

– Ого, – одобрительно качнул головой хирург.

– Я же говорила! – Торжествующе улыбнулась Горелова.

– Действительно напиток божественный. Вас ценят, Анна Сергеевна.

– Спасибо.

     Выпили еще по глотку. Густая маслянистая жидкость приятным теплом зажглась внутри. Харламов молчал, грея в руках бокал, Горелова тоже молча наблюдала за ним.

– А, что, Иван Николаевич, успели вы у нас освоиться? – Задала Анна Сергеевна вопрос, чтобы слегка «разбавить» тишину.

– Можно сказать, что да.

– Я, конечно, понимаю, что здесь не Москва, оборудование не то, уровень пониже, но коллектив у нас хороший.

– Коллектив отличный, тут вы правы. Только не понимаю, причем здесь Москва? Вы, насколько я знаю, сами туда в скором времени собираетесь, ведь так? – Он в упор взглянул на Анну.

– Ну, собираюсь, не собираюсь – это еще, как говорится, вилами на воде писано.

– Почему же?

– Не хочу. Можете мне не верить, но я на самом деле не хочу отсюда уезжать. Я привыкла здесь, всех знаю, меня все знают. И работу свою люблю. А что Москва? Шумно, суетно, привыкать, опять же, надо будет и к месту и к людям. Я вообще не очень люблю перемены, особенно те, которые необязательны.

– Ну почему? Вы же отличный специалист, а там перспектив больше. Опять же и для семьи откроются новые возможности. – Возразил Иван Николаевич.

– Для семьи? – Анна усмехнулась. – А сын у меня и так уже в Подмосковье живет, дочь тоже нынче школу оканчивает и к нему собирается. Уже и институт там выбрала, в какой документы подавать.

– Ну а вы с мужем?

– А мы с мужем недавно развелись. – Губы Анны чуть дрогнули, что не осталось незамеченным Харламовым. Он нахмурился.

– Вот теперь вы меня простите, я не знал.

     Она просто кивнула в ответ, помолчала.

– Помните ту аварию, когда мы с вами впервые встретились?

– Конечно.

– Так вот это были мой муж и его любовница. И тогда я впервые узнала, что он мне изменяет.

       На несколько минут в кабинете повисло молчание.

– Не смогли простить?

      Анна снова пригубила коньяк, не закусывая, подождала, пока во рту утихнет жжение.

– Не знаю. Может быть, со временем и простила бы. Но девушка осталась инвалидом, а ухаживать за ней было некому. Вот и пришлось сделать окончательный выбор…

     Они оба замолчали, не глядя друг на друга. В кабинете снова стало ужасно тихо, только чуть слышно тикали часы на стене.

– Может тогда и в самом деле лучше уехать? Смена обстановки, новые люди – говорят, это помогает.

– Не знаю, может и помогает, но я сама честно НЕ ХОЧУ. Ну почему мне никто не верит?

     Он улыбнулся.

– А если я скажу, что верю?

– Вы?

– Да, я.

– Ну… тогда мне станет гораздо легче! – Они оба рассмеялись. – Коварный коньяк, язык развязывает вчистую! Давайте еще по капельке и на сегодня хватит, а то я еще чего-нибудь наболтаю.