Выяснить, в чем дело, особого труда не составило – Игорь поддерживал связь с Любашей. Позвонив дочери, он как бы невзначай поинтересовался как у всех дела, как поживают бабушка с дедушкой. Узнав, что бывший тесть оказался в больнице, он призадумался.

Анна Сергеевна была в своем кабинете, когда на пороге появился Горелов. После того, как он вернулся из Германии, они виделись впервые. Если честно, Анна удивилась увидев Игоря здесь.

Бывшие супруги поздоровались.

– Какими судьбами? – поинтересовалась Анна.

Игорь не стал придумывать лишнего, сказал прямо, что узнал от дочери про болезнь Сергея Ивановича и зашел спросить, не нужна ли какая помощь.

– Спасибо, конечно, но мы справимся сами! – ответила Анна Сергеевна.

– Как он вообще?

– Уже лучше. – В голосе Анны не было особой теплоты. Сама она сидела за рабочим столом перед кучей бумаг и что-то писала.

– Писанины, смотрю, прибавляется и прибавляется! – улыбнулся Игорь и кивнул на стопку документов.

– Как и везде, – пожала плечами Анна Сергеевна.

– Да уж…

Дверь приоткрылась и в кабинет заглянула одна из медсестер.

– Анна Сергеевна! Ой! Извините… – увидев Горелова, женщина моментально исчезла.

– У тебя что-то еще? – Анна подняла глаза на бывшего мужа.

– В принципе – нет. Я, кажется, тебя компроментирую… – смутился он.

– А я не девица на выданье, – сухо проговорила Анна Сергеевна. – Только сам видишь, – она показала взглядом на бумаги.

– Понял. Ладно, пойду. И, кстати, если помощь понадобится, не стесняйся, обращайся. А по поводу Сергея Ивановича – у меня есть один знакомый кардиолог, могу с ним связаться.

– Спасибо, не надо.

Горелов попрощался и вышел. Анна Сергеевна продолжила что-то писать на очередном листе.

Игорь Горелов не спеша шел по коридору. На его лице явно читалось удовлетворение.

Вышедшие в коридор с другой стороны Харламов и Крымов увидели удаляющегося Игоря. Они оба его узнали, но промолчали. Алексей Григорьевич пошагал дальше, Харламов же зашел в кабинет Анны.

Анна Сергеевна сидела, все так же склонившись над бумагами. Услышав, что кто-то вошел, подняла голову.

– Ты у Матросовой был? – в отделении лежала проблемная пациентка.

– Был. Температура пока держится, но выше уже не поднимается. К вечеру посмотрим еще.

Харламов пристально посмотрел на жену, но Анна уже снова что-то писала. Иван Николаевич прищурился. Что-то неловкое возникло вдруг в воздухе.

– Горелов заходил. Спрашивал, не нужна ли папе помощь. – Анна Сергеевна подняла глаза на мужа.

– А-а… – неопределенно протянул Харламов.

– Я сказала, что нет. – Анна выдержала его взгляд. То, что Игорь был здесь, Иван и так узнает, к чему лишние недомолвки?

– Чего это он вдруг так озаботился о твоем отце? – поинтересовался Харламов, усаживаясь напротив жены.

– Видимо, времени свободного много появилось.

Иван глянул вопросительно. Анна Сергеевна кратко поведала о том, что Игорь остался, как говорится, у разбитого корыта.

– Понятно… – хмыкнул Харламов, – бывает…

– Да, бывает. Я звонила, папке лучше. Но давай в субботу съездим к ним?

– Без вопросов.

И тут их обоих вызвали в отделение – на «скорой» привезли пожилую женщину. Упала на улице, ударилась головой, плюс перелом руки со смещением.

Когда после операции Анна Сергеевна вернулась к себе в кабинет, возле дверей ее уже ждали. Очень полная женщина тяжело поднялась со скамьи, что стояла чуть поодаль.

– Здравствуйте! Вы – Анна Сергеевна?

Анна поздоровалась в ответ и кивнула – да, я.

– Скажите, как дела у той бабушки, которую сейчас оперировали?

Харламова успокоила женщину, что у пациентки все нормально. Пока она побудет в реанимации, а завтра, если все пойдет хорошо, ее переведут в общую палату и тогда ее можно будет навестить.

– Анна Сергеевна, пожалуйста, сделайте все, что только можно, лишь бы у Марии Кузьминичны было все о*кейно! – принялась упрашивать врача женщина. Анна с интересом рассматривала даму. Хотя дамой-то как раз собеседницу и трудновато было назвать. Короткая стрижка, сама грузная, в бесформенных черных штанах и не очень свежей толстовке, она больше походила на мужика.

– Анна Сергеевна, понимаете, мне же подруга голову снимет, когда приедет! – взмолилась женщина.

Оказалось, что ее близкая подруга уехала в командировку и попросила присмотреть за своей пожилой матерью. «А мы с ними вообще как одна семья! Мне тетя Маша почти как мамка, понимаете! Я всю жизнь с ними рядом прожила, понимаете? А тут выходит, что я не доглядела! Я ведь не думала, что она в такой гололед гулять пойдет! Я же ей все сама привожу – и продукты и так, чего понадобится! Сиди, говорю, не ходи никуда, скользко! Я на работу уехала, я на такси работаю… А она – гулять!»

Анна Сергеевна успокоила женщину, что мама ее подруги прооперирована успешно, руку ей собрали. Заживать и срастаться, правда, будет долго – пожилой возраст пациентки тут не в помощь. Шрам на голове (Мария Кузьминична ударилась головой о железную трубу) зарастет, сотрясение мозга имеется, но не сильное. Одним словом – со временем бабуля должна поправиться и вернуться в строй.

Эти слова немного ободрили женщину, но нервозный румянец так и не сходил с ее лица.

– Спасибо, Анна Сергеевна, спасибо! – закивала она головой. – А вы сами оперировали?

Анна удивленно посмотрела на женщину.

– А почему вы так спрашиваете?

– Мне сказали, что Харламов и вы оперируете. А вас все хвалят!

– Но мы же не одни! – улыбнулась Анна Сергеевна. – С нами бригада работает, все опытные медики, так что можете быть спокойны за свою бабулю! Все будет хорошо.

– Да-да! – снова закивала собеседница. – Спасибо вам, Анна Сергеевна! А я вам доверяю, все говорят, что вы с Иваном Николаевичем самые лучшие!

Анна только улыбнулась. Поняв, что задерживает врача, взволнованная женщина попрощалась и, грузно переваливаясь и тяжело дыша, направилась к выходу.

16

– Ань, привет! – радостно заголосила телефонная трубка. Яковлев. Сто лет, сто зим, как говорится! Анна Сергеевна улыбнулась. – Привет, дорогой!

Яковлев жутко скучал и дико извинялся, что давно не выходил на связь. "Хотя ты могла бы и сама позвонить!" – капризно заявил он в трубку. Могла бы, покаялась Анна, но как-то не до этого было. Пришлось немного поведать Яковлеву о своей жизни. Он тут же предложил помощь в лечении отца, но Сергей Иванович уже пошел на поправку и Анна Сергеевна отказалась.

Николай Матвеевич похвастался, что его со дня на день повысят в должности. По привычке тут же начал сватать подругу на свое место. Она тоже уже привычно отказалась, хотела было рассказать про Сидельникова, но потом передумала. Пусть парень тут поработает, опыта наберется. К тому же Саша пока никуда не рыпается, нечего раньше времени волну поднимать. И потом, Анна уже несколько раз замечала его в компании одной медсестры. Та была девушка серьезная, работала и училась на предпоследнем курсе "меда"– а почему бы и нет? Кто знает, может сложится пара, и будет в их больнице два молодых специалиста, а то в последнее время молодежь, едва получив дипломы, напрямую едет в Москву и Питер.

Яковлев распросил про родную больницу, потом поинтересовался Анниной жизнью, спросил про Кирюшу.

– Харламов не обижает? Если что, телеграфируй, я ему дам жару! – с шутливой строгостью поинтересовался Николай Матвеевич.

– Нет, – улыбнулась Анна, – не волнуйся! Если что, я и сама справлюсь.

– Сама-сама! – заворчал друг. – Все время ты всё сама! Не даешь и поухаживать за тобой!

Анна Сергеевна улыбнулась еще шире – вчера Иван пришел домой с букетом роз. Вручил их жене, а на ее вопросительный взгляд ответил коротко: "Просто я тебя люблю". Так что ябедничать пока было не на что…

Поболтав еще немного, Николай Матвеевич откланялся. Анна Сергеевна грустно вздохнула. Конечно, она привыкла справляться без него, но вспоминала часто. Порой ей очень не хватало его резковатых высказываний и даже того шума, что он производил вокруг. И обычного "дружеского трепа" – как он сам называл их уединенные беседы – тоже очень не хватало. Эх, Яковлев, Яковлев! Друг ты мой сердечный!

17

Нам иногда кажется, что жизнь одних нас берет в такие тиски, что и вдохнуть и выдохнуть невозможно. Но глянешь по сторонам – ан нет, не одному тебе досталось, другие тоже пыхтят с трудом.

Вот так и Нюся Харламова – сначала голову ломала над тем, что делать. Тяжелая ссора, а затем разрыв с парнем доставили ей немало душевных переживаний. И некоторое время спустя, буквально в один день, поступает предложение о хорошей работе за рубежом…, а вечером тест на беременность выдает две полоски!

Нюся долго мучилась над вопросом – что делать? Развиваться дальше в профессии ей очень хотелось, очень! Но и идти на аборт она никак не решалась. Не сказать, что она очень уж хотела стать матерью, но все же сознательно убивать что-то живое, что уже было внутри нее, рука как-то не поднималась.

Понимая, что без чьей-то помощи, без чьего-то дельного совета она все равно не справится, Нюся обратилась к жене отца. После разговора с Анной Сергеевной девушка приняла решение оставить ребенка. А работа… Ну что работа? Найдется и еще что-нибудь…

А вчера ее близкая подруга попала в больницу. Выкидыш. Лера была замужем, и они с мужем так радовались ее беременности, так ждали этого малыша!

Нюся пришла навестить подругу в больницу и поразилась перемене, произошедшей с Валерией буквально за один день. Потухший взгляд, скорбная складка у губ… "Нюся, врачи сказали, что у меня больше не будет детей…" – прошептала подруга и беззвучно заплакала.

Нюсе было очень жаль ее, и мужа Леры было жаль… Но что она могла сделать для них, как помочь, чем утешить? Нюся побыла в палате еще немного и ушла.

И лишь выйдя на крыльцо, она почувствовала вдруг такой животный страх, что даже качнулась к стене и оперлась на нее, боясь, что ноги не выдержат и подкосятся. Руки инстинктивно прижались к животу.

"А ведь я тоже могу его потерять! Он же такой маленький, такой хрупкий и беззащитный!" – подумалось вдруг Нюсе. "А я еще сама думала… Нет, нет, мой миленький! Прости, прости меня за такие мысли! Ты со мной! Мы справимся! Мой хороший, мы обязательно справимся! Мы обязательно что-нибудь придумаем!"

Вечером того же дня Нюся позвонила отцу и напросилась в гости.

18

Нюся приехала не с пустыми руками. Анна видела по девушке, что у нее есть какие-то новости. И, судя по ее легкому волнению и чуть заметной улыбке, эти известия не такие уж и плохие.

Поэтому через некоторое время, когда Иван пошел зачем-то на кухню, Анна Сергеевна отвлекла Кирюшу в комнате, и Нюся, глубоко вздохнув, отправилась к отцу.

– Па-а-ап… А у меня для тебя подарок! И еще кое-что… – Нюся протянула Харламову брелок для ключей. На металлическом колечке висели крохотные голубые пинетки.

Иван Николаевич взял в руки брелок.

– Спасибо. – Тут он разглядел пинетки. Застыл на некоторое время, разглядывая их. Потом поднял глаза на дочь. Кашлянул.

– Нюсь… А про это "кое-что"… Я правильно понял?

Девушка часто-часто закивала головой.

– Прикольно… – медленно проговорил Харламов. – Не ожидал.

Нюся растерялась. Она явно не понимала, как ее отец отнесся к такой новости. У нее уже готовы были сорваться слова: "Прости, я виновата, я тебя подвела!", но отец вдруг широко улыбнулся.

– А ты уверена, что это будет парень?

Дочь пожала плечами и тоже заулыбалась.

– Да мне все равно, пап. Может и девочка…

Харламов шагнул к Нюсе и обнял ее за плечи.

– Мы все равно научим этого карапуза стрелять из рогатки и гонять на роликах!

Девушка согласно кивнула. Горло вдруг перехватило и в глазах защипало. Нюся не сдержалась и шмыгнула носом.

– Это что такое?! Чего это ты плакать надумала? – Иван отстранил дочь от себя и заглянул ей в лицо. – Что за слезы такие? Я, как будущий дед, строго-настрого запрещаю тебе реветь!

– Это я от счастья, пап. Я боялась, что ты расстроишься…

– Чего это я должен расстраиваться? – не понял Харламов.

– Ну-у… то, что я без мужа рожать надумала…

– Гм, то, что ты без мужа – это, конечно, не плюс. Но, Нюська ты моя, Нюська, – Иван шутливо постучал по кончику носа дочери, – поверь, это в целом – ерунда! Тем более я тебе в этом вопросе полностью доверяю – раз ты не захотела, чтобы тот человек был рядом, значит и не надо. А он, кстати, хоть в курсе?

"Человек" был не в курсе.

– Зря, – качнул головой Харламов. – Может, все же надо сказать ему?

Сообщать или нет о ребенке будущему папаше – Нюся пока еще не решила. Иван кивнул – это твое дело, тебе решать. Но узнав, что матери Нюся тоже не сообщила, он нахмурился.

– Маме надо сказать обязательно!

– Не думаю, что она очень обрадуется новому званию. Какая мама бабушка? Она у нас все время девушка!

– Зря ты так, – не согласился Харламов. – Мама все равно тебя любит. И твои дети – это и ее частичка тоже. Ну, может быть, она и не будет такой уж прямо "бабушкой-бабушкой", но сказать ей надо.

Узнав, что Анна Сергеевна уже в курсе Нюсиной беременности, Иван Николаевич удивился. Это что же получается – Анна знала и ничего не сказала? Но дочь принялась защищать мачеху.

– Это я ее просила ничего никому пока не говорить! А Анна Сергеевна, наоборот, хотела, чтобы я тебе сказала! Пап, она мне вообще очень помогла! – о своих сомнениях по поводу сохранения ребенка Нюся предпочла промолчать.

Но Харламов слишком хорошо знал свою дочь. Он внимательно посмотрел на нее.

– В чем это Анна тебе помогла?

– Па-а-ап… ну могут же у нас быть маленькие женские секретики? – лисой вывернулась девушка. – Ну не обижайся на Анну, она хорошая!

"Хорошая… – подумал Иван Николаевич, – да, уж, видимо, не плохая, раз первой узнала про этот твой …"секретик"! "

Потом он некоторое время привыкал к мысли, что его дочь, его маленькая строптивая девчонка, в недалеком будущем сама станет матерью. Это было так странно и непривычно… Но губы так и растягивались в улыбке, едва Иван представлял розовощекое чудо – своего внука или внучку. Давно ли Нюся сама была такая – агукала, пускала пузыри и плевалась кашей! И вот теперь она тоже не будет спать ночами, станет взахлеб рассказывать, что малыш первый раз ей улыбнулся и сделал свой первый шаг.

Жизнь продолжается…

19

''Ну почему так – кому-то все и сразу, а кому-то ничего путного в этой жизни не достается? А если и забрезжит вдруг впереди хоть какая-то надежда на счастье, то все равно найдётся кто-то, кто дорогу перейдёт, и счастье твоё уведет прямо из-под носа!'' – размышляя так, Регина гибко изогнулась всем телом и посмотрела на своё отражение в зеркале. Красивое дорогущее бельё только ещё больше украшало то, чем природа щедро одарила её.

Нет, конечно, Горелова (для нее Анна навсегда останется именно Гореловой, но никак не Харламовой) тоже красива – это Регина признавала. Не за горами полтинник, а она все такая же – как девчонка стройная, глаза большущие синие. Нормальная женщина, не глупая и не противная. И став завотделением, нос не задрала, не загордилась… И чем-то зацепила красавчика Харламова, да так зацепила, что он даже женился на ней!

У самой Регины месяц назад закончился роман с одним мужчиной. Он (и роман, и мужчина) был не последним в её жизни, но мысли красавицы вернулись вдруг к Ивану Харламову. Запретный плод сладок, и Регине захотелось попытать счастья и добиться своего. А почему бы и нет? Тем более муженек Анны теперь свободен – об этом молва людская донесла. Вот и пусть семейство воссоединится, а Регине тоже хочется простого человеческого счастья, Регине уже можно и замуж сходить…

Иван Николаевич с удивлением смотрел в окно. Знакомая мужская фигура неторопливо шествовала прямо к больничному крыльцу. Горелов. Теперь уже Харламов без труда узнал его. Что-то он зачастил в больницу… Буквально на прошлой неделе был, сегодня опять…

"Что это я, ревную, что ли? С чего бы это? Не доверяю Анне? Вот ведь дурак!" – обругал он сам себя и отошел от окна. Ладно, люди взрослые, разберемся!

Но встреченная чуть позже Регина только подлила масла в огонь.

– Иван Николаевич, вы Анну Сергеевну не видели?

– А в своем кабинете ее нет?

– Ой, точно! Хотя… ладно, потом зайду. К ней, кажется, Горелов пришел! – Регина бросила быстрый взгляд на Харламова и тут же виновато отвела глаза. – Простите…

Харламов взглянул на нее с любопытством. Ох, лиса Алиса! Так и норовит поддеть побольнее!

– А вы следите, что ли? – он не удержался и съехидничал.

– Я?! Боже упаси! – округлила глаза Регина. – Просто…

– Что – просто?

– Да так… Ну что вы, Иван Николаевич, в самом деле!

– Я-то ничего, – он как-то недобро взглянул на нее. – Я-то ничего…

Харламов резко развернулся и пошел прочь.

Но вечером, садясь после работы в машину, он поинтересовался у Анны Сергеевны:

– Горелов опять заходил?

Она кивнула.

– Был. Спрашивал про папу.

– А-а…

Анна задумчиво посмотрела перед собой, потом повернулась к нему.

– Вань, ты ревнуешь?

– Я? – Харламов тоже призадумался, но решил не ходить вокруг да около: – А почему бы и нет?

– Ну тогда и я ревную. Регина, смотрю, так и вьется вокруг тебя.

– Причем здесь Регина?! Да и вообще – с чего ты это взяла?

Анна усмехнулась.

– Ваня, мы же не в лесу живем! Ты не успел шаг шагнуть – а про тебя уже все болтают.

– Про меня?!

– Ну и про меня тоже. Про всех. Это же свойство человеческого языка, а то ты не знаешь? И вообще… Иван Николаевич, а тебе не кажется, что мы ссоримся? Причем из-за ерунды!

Харламов хотел что-то сказать, но сдержался. Глупо все как-то, наверное, Анна права – не стоит идти на поводу у других – свои-то головы на что?

20

А перед Новым годом семейство Харламовых увеличилось еще на одну живую единицу. Это был маленький заморыш, из-за грязи непонятно какого цвета, дрожащий всем тельцем и беззвучно открывавший розовую пасть. Котенку было не больше месяца, и у него только-только открылись глазки.

Маленького страдальца притащили Кирюша с Дениской. Был выходной день, и мальчишки после обеда ушли гулять. Но не прошло и получаса, как в дверь позвонили. Иван Николаевич пошел открывать. На пороге стояли мальчики.

– А чего это вы звоните? Кирилл, у тебя же ключ есть?

Потом в коридоре стало тихо, затем послышался удивленный присвист Харламова.

– Ань, гляди-ка!

В прихожей плечом к плечу, как двое из ларца, стояли Дениска и Кирюша. Анна Сергеевна удивилась:

– Вы же только что ушли! Что случилось?

Мальчишки глянули виновато, потом Кирилл приоткрыл полу куртки, и Анна увидела, что там кто-то есть. Этим "кто-то" оказался крохотный котенок, которого мальчики нашли возле мусорных баков.

– Тетя Аня, дядя Ваня, возьмите его себе! Ну пожалуйста-а… – принялся упрашивать Харламовых Денис.