3

В пять утра меня будит дядя. Подскакиваю довольно бодро, но чувство, будто моргнула, а не поспала. Бессонные ночи оставляют тяжелый след не только в душе, но и на теле. Усталость и непринятый на ночь душ злорадно смеются надо мной.

– Позавтракаем и поймаем грузовик, – говорит Тихон.

– А почему нельзя было сделать это еще вчера? Для чего вся эта бессмысленная ходьба под палящим солнцем? – возмущаюсь, намазывая масло на хлеб для Милы.

Многие бытовые вещи настолько укоренились в моем сознании, что я их не замечаю. Просто делаю так же привычно, как дышу.

– Как я уже говорил, прогулка разгружает сознание.

– Ты что-то другое говорил…

Дядя улыбается и откусывает свой тост. Понятия не имею, где он достал тосты в такую рань, но спрашивать не собираюсь.

– Доверься мне.

Он кидает на меня взгляд полный надежды, а я лишь кривлю лицо и посматриваю на непривычно молчаливую сестру. Она сонно и редко моргает, потягивается, но не капризничает и завтракает. Значит, не заболела, а просто не в настроении.

Мы переодеваемся, дядя сдает ключи на ресепшене, и мы выходим в утреннюю прохладу.

* * *

Думаю о кошмаре, приснившемся Миле, и беру сестру за руку. Как только она почувствует себя защищенной, ей станет легче. Вспоминаю о лакомстве.

– Милка, хочешь «Милку»?

Она поднимает на меня печальные глаза и оживляется:

– Хочу.

Протягиваю Миле шоколадку. Она еще холодная, правда, наверняка не похожа на привычную плитку после вчерашнего путешествия в рюкзаке.

– Только если она будет на вкус плохая, не ешь.

Сестра кивает и понемногу откусывает шоколад.

– Вы неплохо ладите, – замечает дядя.

– Ну да, вроде того.

– А мы с Надей постоянно дрались.

Хмыкаю.

– Что? – щурится Тихон.

– Неудивительно. Ты такой занудный.

Он смеется, а мы с Милой переглядываемся.

– Ей со мной было несладко. Меня часто оставляли под ее присмотром.

– Как я тебя понимаю, – встревает сестра. Ее рот весь в шоколаде, даже кончик носа.

– Молчи, хрюшка. – Достаю салфетку и начинаю вытирать ей лицо.

Мила вырывается, выхватывает салфетку и с жаром заявляет, от переизбытка чувств оплевав меня шоколадными слюнями:

– Я сама могу!

Тоже вытираюсь салфеткой и качаю головой.

– Стала самостоятельной?

– Да!

– Ну, хорошо. Тогда следующую шоколадку покупай на свои деньги. – Разворачиваюсь и иду дальше.

Плохо, очень плохо манипулировать ребенком. Да еще и такими словами, как «шоколадка» и «деньги».

– Какая же ты плотивная, Вела! – пищит позади сестра. – Злючка!

Не оборачиваюсь. Я часто говорю что-нибудь не то и сразу же хочу извиниться, но гордость наступает на горло и запрещает. Приходится быть жесткой «злючкой».

– Не обижайся на сестру, – говорит дядя. – У нее сейчас трудный период.

– Ты пло месячные? – как можно громче спрашивает сестра.

Краснею. Нельзя же вот так спокойно говорить о таких вещах!.. Или можно?

– Нет. На плечах Веры лежит большая ответственность. Она отвечает не только за себя, но и за тебя.

– Так она это и ланьше делала…

– Раньше все было по-другому.

Глаза щиплет, ветер сдувает редкие слезинки, размазывая влагу по щекам. Да, раньше с нами была мама. Неважно, что она не могла о нас позаботиться; мы все равно оставались ее детьми. А теперь над нами всюду только бескрайнее пустое небо, и неизвестно, как сложится наша дальнейшая судьба.

Запрокидываю голову – пусть солнечные лучи высушат непрошеные слезы. Я не позволяю себе плакать при сестре. Даже сейчас, когда душа истерзана и вывернута наизнанку, слез не много. Есть что-то такое в моей голове, что не дает расклеиться. Внутренний держатель баланса.

* * *

Спустя несколько часов непрерывной ходьбы мы наконец делаем перерыв и прячемся под навесом остановки. За последние тридцать минут здесь не проехал ни один автобус, зато пролетали легковые автомобили и кроссоверы. В белом роскошном автомобиле замечаю семью, и мне становится завидно. Наверняка они сидят в своей коробке на колесиках, обдуваемые кондиционером, и не обливаются потом, как мы.

– Девочки, сейчас самое время сходить по делам, – говорит дядя.

– По каким делам? – невинно интересуется Мила.

Хватаю ее за руку и отвожу в сторону. Она не сопротивляется, но несколько раз повторяет вопрос. Когда спускаемся, показываю ей на кусты.

– А-а-а, так вот что за дела.

Мы возвращаемся под навес. Дядя стоит у дороги с вытянутым пальцем.

– А что он делает? – спрашивает Мила.

– Голосует.

– Но он же молчит? – изумляется она.

Смеюсь.

– Что смешного? – в шутку обижается сестра.

– Ну, это так называется.

– А можно мне тоже так сделать?

Задумчиво кошусь на дорогу. Машин поблизости нет, людей тоже. Мы одни на обочине трассы… жуть.

– Ладно. Только не отпускай мою руку, поняла?

– Холошо.

За что люблю сестру, так это за ее отходчивость. Она никогда долго не сердится. Пожалуй, если бы среди детей проводили конкурс «красоты души», она бы там победила. Не зря мама звала ее ангелочком. Видимо, что-то знала…

– Вон глузовик! – Мила тычет рукой вдаль.

Вывожу сестру к дороге. Она с энтузиазмом вытягивает палец и подпрыгивает от волнения. Крепко держу ее за руку. Не хватало еще, чтобы она выбежала на дорогу.

Гудение грузовика все ближе. Клубы пыли взмывают в воздух. Сейчас нам всем не помешали бы маски с фильтрами. Ненавижу вдыхать всякую гадость.

– Девочки, осторожнее! – кричит дядя.

Грузовик тормозит. Шины трутся о дорогу. Мне кажется, что прицеп заносит, и я оттягиваю сестру назад, но это оказывается лишь игрой моего воображения.

Фура останавливается, и дверца кабины открывается напротив Милы, гордо выставившей палец. Дальнобойщик, улыбаясь, опускает солнечные очки на кончик носа и спрашивает:

– Эй, малышка, зачем ты меня остановила?

В нем нет ничего особенного, обычный дяденька, но волнение противным клубком сжимается внутри. Пячусь, нога соскальзывает в кювет. Тихон ловит меня за предплечье и рывком ставит обратно.

– Ты в порядке?

Я почему-то цепенею. Язык не шевелится, только и могу, что кивнуть.

– Хорошо.

Дядя подходит к грузовику:

– Нам бы немного сократить путь до города.

– Увы, я до него поверну, но до ближайшего поста ДПС могу подбросить, – отвечает дальнобойщик.

– Сколько возьмешь?

– Дочки? – кивает в нашу сторону.

– Племянницы.

– Бесплатно подвезу. Только места в кабине маловато, придется малой сидеть у кого-то на коленках. Залезайте. – Водитель пригибает сиденье.

Забираюсь первой, дядя поднимает Милу и помогает ей сесть ко мне. Дальнобойщик выпрямляет кресло, и Тихон садится на него. Мы трогаемся. Окна открыты, ветерок освежает разгоряченную кожу.

Водитель протягивает дяде руку:

– Валерий.

– Тихон.

– А вас то как зовут, принцессы?

Держу рот на замке, а Мила выдает наши имена восторженным голосом.

– Рад познакомиться! – Валерий подмигивает нам в зеркало заднего вида.

Никакой он не маньяк. Просто водитель, неравнодушный к опаленным солнцем путникам. Мила елозит у меня на коленках, подается вперед и хватается за спинки сидений. Держу ее, плотно сцепив руки в замок на ее животе.

Все трое бурно разговаривают, смеются. Тихон рассказывает про последнюю волю мамы и удочерение. Как бы ни было больно, жизнь продолжается.

* * *

Мне удается вздремнуть в кабине, прислонившись лбом к спине сестры. Либо мне повезло, либо она сжалилась и решила посидеть смирно, чтобы я отдохнула.

– Тут в паре часов езды заправка, – сообщает Валерий, когда я наконец продираю глаза. – Нужно подзаправиться. – Он похлопывает себя по животу и смеется.

Дядя и Мила подхватывают его смех. Удивительно, как легко некоторые люди умеют разряжать обстановку. У меня такой суперспособности нет.

– Нам всем не помешает, – соглашается Тихон.

На заправке сестра первым делом бежит в туалет. Спешу за ней. Спотыкаюсь, подвернув подошву кроссовки, едва не падаю на землю. Кто-то подхватывает меня под локоть.

– Аккуратней, куда несешься. – Валерий качает головой, глядя на меня с добродушным прищуром. Кепка прикрывает серые глаза.

– Тяжело, наверное? – выдаю я.

– Чего?

– Водить машину целыми днями.

– Да, тяжеловато. Никогда не становись дальнобойщи-цей, нарастишь бока и это, – он тычет себе в двойной подбородок.

Отвожу взгляд и иду за сестрой. Она выбегает мне навстречу и требовательно протягивает руку:

– Дай салфетку!

– Чего это ты раскомандовалась? – Усмехаюсь, но выполняю ее просьбу.

– Там ужасно глязно, лучше бы я сходила за кустики! – возмущается Мила. – Фу. – Высунув язык и морщась, она выкидывает салфетку в мусорное ведро.

Пока Валерий наполняет бак бензином и отгоняет грузовик, мы покупаем еду и занимаем столик на четыре места. Почему-то здесь уютнее, чем в гостинице.

Дядя жестом привлекает мое внимание: складывает пальцы и постукивает слегка отросшими ногтями по пластиковому столику. Выпячиваю подбородок, немо интересуясь, что ему нужно. И тогда Тихон трогает свое лицо. Поначалу кажется, что он ведет себя глупо, но потом я включаю на смартфоне фронтальную камеру. Синяки под глазами от недосыпа.

– Плохо спишь? – интересуется дядя.

Пожимаю плечами, кивком показываю на сестру. Тихон понимает мой намек и больше не заводит этот странный, до жути неловкий разговор.

* * *

Пока дядя и Мила рассматривают сувениры, выхожу наружу. Кажется, это впервые за много лет, когда я оставляю сестру с кем-то, кроме мамы.

– Печальная у вас история, – замечает Валерий, стоящий в тени своей фуры. – Хорошо, что вас Тихон подобрал. В современном обществе лучше держаться за родных.

– Но они ведь не всегда бывают хорошими.

– Верно. Однако иногда плохой родственник лучше мертвого.

Горло пересыхает. Достаю бутылку с водой и отпиваю.

– Почему вы стали дальнобойщиком? – закручиваю крышку и меняю тему.

– От жены сбежал. Всю плешь проела, – посмеивается Валерий.

– Это настоящая причина?

– Да нет, просто люблю водить. Люблю дорогу, скрип колес. Нравится бывать в новых местах и смотреть на другие города. Должна же быть от работы еще какая-то польза, кроме денег?

Вскоре дядя с сестрой выходят к нам. Мы забираемся в кабину и едем. Вглядываюсь в мелькающие за окнами пейзажи и проникаюсь странным умиротворением. Если бы не Тихон, увидела бы я когда-нибудь что-то подобное?

* * *

Дальнобойщик высаживает нас неподалеку от поста ДПС. Он больше не кажется подозрительным или чужим. Чувство, будто прощаемся со старым знакомым.

– Спасибо, что подвез. – Тихон пожимает Валерию руку.

– Спасибо, дядя Валела, – улыбается Мила.

Добавляю пару слов от себя, чтобы не выглядеть на их фоне неблагодарной ледышкой. Дальнобойщик уезжает, махнув на прощание. Провожаем его взглядами, пока фура не скрывается за поворотом.

Долгожданный закат наступает через несколько часов.

– Где будем ночевать в этот раз? – интересуюсь я.