Это было непросто. И спустя четверть часа Маша не стала для него раскрытой книгой. Он чувствовал: Оксанина дочь что-то скрывает, но не мог понять, к чему это относится… О себе она утаивает нечто постыдное или пытается не очернить память Влада?

– Единственное, что ты можешь сделать для него хорошего, это помочь найти убийцу, – Артур произнес это мягко, чтобы она не подумала, будто следователь давит на нее и не начала сопротивляться.

В ее взгляде, который внезапно стал серьезным и взрослым, ему померещилось: «Не единственное…» Но все остальное волновало его куда меньше того, о чем он уже сказал.

К тому же в этот момент что-то отвлекло его… Артур и сам не понял, что это было? Не хруст, не шаги… Точно дуновение воздуха или… Взгляд? Можно почувствовать, как кто-то следит за тобой из леса?

Продолжая черкать в блокноте, он осторожно повернулся и исподлобья обвел взглядом сцепившиеся ветвями деревья. Они были заодно. И если скрывали кого-то, то надежно – он был своим для них. Или все же она? В реке Русалка, в лесу – дриада. Они ведь были в родстве? Действовали против людей заодно?

Незаметно поднимая ресницы, Артур продолжал вглядываться, но ничто не выдавало присутствие постороннего… Близость убийцы.

Однажды с ним уже происходило такое: его выследил сбежавший зэк, которого Логов год назад поймал; тот получил немаленький срок за то, что вырезал целую семью. Почему-то кличка у него была вполне семейная – Шурин. После побега он мог податься в сибирские леса, никто его в жизни не поймал бы, но Шурин был одержим желанием расплатиться со следователем и вернулся в Москву. Глупо до предела, но умные преступники вообще встречаются нечасто, поэтому не всегда и получается мыслить так, как они.

В те дни, когда Шурин ходил за ним по пятам, выбирая удобный момент, Артур тоже ощущал это холодное дуновение, скользившее по шее. Хотя убийца ни разу не приблизился к нему до того самого момента, когда Логов застрелил его… Может, это ангел-хранитель касался его пером, чтобы Артур вовремя обернулся? Он заметил Шурина за трансформаторной будкой во дворе и успел вытащить пистолет, который стал носить с собой, предупрежденный ангелом…

То, что сейчас неуловимое движение воздуха опять заставляло Артура напрягать мышцы спины, не нравилось ему.

«Разве я уже исключил Машку из подозреваемых?» – Он попытался стряхнуть наваждение.

А она, вздохнув (ему показалось – делано), уже снова заговорила:

– У Влада толком и девушки-то не было раньше… Любил одну в школе еще. Я только имя знаю – Наташа. Но она в Питер уехала учиться. Ну и все заглохло… А после нее всяких шлюх тра… таскал домой… Не, не домой. Ему мать башку бы оторвала.

– Мать? Она его в строгости держала?

– Ой, Екатерина Леонидовна еще тот абьюзер! Вот его папашка и сбежал.

– Иван Василенко не жил с семьей?

«И почему мне до сих пор никто об этом не сказал, интересно?!» – Артур пообещал себе отшлепать Никиту.

– Ну, при мне уже точно не жил. Я его видела-то раза два. Влад меня с собой взял как-то, когда с отцом встречался. Может, показать хотел бате…

Логов улыбнулся:

– Похоже, ты ему понравилась, раз вы продолжили встречаться.

Ее губы изогнулись усмешкой, показавшейся Артуру двусмысленной:

– Типа того…

– А с матерью Влада у тебя как отношения складывались?

Поморщившись, Маша буркнула:

– Да никак. Екатерина Леонидовна вечно нос воротила, когда Влад меня привозил. Можно подумать, она прям голубых кровей! Я поздороваюсь, а она такая типа не слышит…

– Ты ведь тоже не из бедных, – поддержал Артур. – Я про твоего отца.

– Ну да! А я о чем? Какого хрена, да?

– А как Влад на такое отношение матери реагировал?

Артур спросил об этом и вдруг физически ощутил, как простой вопрос крючком зацепил за живое. Слегка выгнувшись от боли, Маша часто задышала, пытаясь унять ее. По-хорошему стоило бы перевести разговор на другое, чтобы девушке стало легче, но Логов был следователем, а не психотерапевтом, врачующим души. Ему нужен был ответ.

– Да никак, – выдавила Маша. – Делал вид, что типа ничего не замечает. Ни разу ни слова ей не сказал!

«Обида, – отметил Артур. – Мотив есть. Ощущение униженности могло переродиться в желание отомстить. Чем еще больнее поразить мать? Нечем… А в ее сына Машка влюблена не была, это очевидно».

– И возможность у Маши Кавериной была… как ни у кого, – продолжил Артур, вновь объединившись с помощником. – Никто их не видел. Никто?

Не успев проглотить кусок, Никита помотал головой. Они перекусывали прямо на траве, вытянув ноги вниз по склону. Артур настоял, чтобы они оба разулись, и погонял помощника босиком по траве.

– У нас сволочная работа, которая вытягивает хренову тучу сил, – вышагивая рядом, наставлял он. – Используй любую возможность, чтобы подзарядиться, иначе выгоришь за пару лет. Чувствуешь, как хорошо? Трава прохладная, а солнце греет. Представь, как его тепло проникает в тебя и потоком вымывает всю усталость… Она уходит в землю, которая ее примет и переработает.

В доверчивом и почти детском взгляде светилось восхищение:

– Вы учились этому? Какие-то практики?

Артур заразительно расхохотался:

– Только что придумал!

– Неправда! – обиделся Никита.

– Вот те крест! – Артур размашисто осенил себя.

Парень покачал головой:

– Ну вы даете. А так звучит… убедительно.

– Это я могу!

– Артур Александрович…

– Можно без отчества. Замучаешься ждать, пока выговоришь!

– Ладно. Артур, вы не откажетесь разделить со мной бутерброды? У меня там целая гора!

– Мамочка постаралась?

Ему почудилось или на какой-то миг нежное лицо мальчика заострилось? Он принялся копаться в сумке:

– Нет, я сам сделал.

– Это правильно. Продолжай в том же духе.

И Никита сразу просиял, одарив его мультяшной улыбкой.

Уже через минуту они в четыре руки распаковывали «передачку», запах которой опьянял уже через бумагу. Первый бутерброд каждый из них проглотил молча.

Когда тоскливое волнение в желудке улеглось, Артур заметил:

– Ты, наверное, воображал, что будешь работать с этаким мрачным Харри Холе, да? Но я не алкоголик, да и сестры-дауна у меня нет.

– А кто есть?

Это было немного дерзко со стороны студента, но Логов сам затеял этот разговор. Теперь было бы глупостью заткнуть ему рот… Даже таким вкусным бутербродом – Никита не поскупился на хорошую колбасу (для нового шефа!), а листик салата до сих пор выглядел свежим. Надо было жевать, наслаждаться и помалкивать. К тому же парень, вероятнее всего, ляпнул глупость из врожденного простодушия. Хотя…

«Не факт, что он так прост, как кажется!»

– Семьи у меня нет, – большего Артур пока не готов был доверить помощнику. Еще не напарник…

Никита понимающе кивнул:

– Работа такая?

– И это тоже.

– Но что-то еще…

– Эй-эй, ты эти штучки брось, – предупредил Логов. – Это я и сам умею.

– Понял.

Артур сразу остыл и потянулся за вторым бутербродом:

– Перед встречей с матерью убитого надо подкрепиться…

Никита помолчал:

– Мне тоже надо с вами?

– Боишься?

– Ну… У нее горе такое.

– А ты рассматривай ее как подозреваемую, а не как убитую горем мать.

– Как это?

– Разве матери не бывают убийцами?

– Бывают… Наверное…

– Даже не сомневайся. Правда, они чаще детей с балкона… роняют. Или травят. Ладно, что об этом сейчас? Еще насмотришься… Если, конечно, не передумаешь, что я на твоем месте и сделал бы.

Приготовившись откусить, Никита так и застыл с открытым ртом:

– Вы не любите свою работу?

– Еще как люблю! Но никому не посоветую. Разве это нормально для вменяемого человека – возиться с трупами?

– Вы ловите убийц… Боретесь со злом.

– Ну да. Я, мать его, Бэтмен.

Никита оценивающе прищурил правый глаз:

– А вы могли бы сыграть супергероя. Вы вообще на какого-то актера похо…

– Стоп! Проехали. Что там с приятелями нашей жертвы? Всех опросил?

– Ну да… Все как сговорились: твердят, что Влада они любили, он был классным парнем и все такое, – внезапно изменив голос, Никита пискляво выкрикнул: – Я идеален!

Артур улыбнулся:

– Олаф.

– Вы смотрите мультики?!

– У меня же есть дочь. Ну почти…

– В смысле? Почти дочь или почти есть?

– Забудь, ты ее все равно не увидишь, – Артур воздел указательный палец. – И у тебя найдутся поважнее дела. Накопай что-нибудь на эту рыбачку Антонину… Как ее?

– Семеновну. Мы ее свидетельство на веру не берем?

– А с чего нам ей верить? Мы пока ничего об этой старухе не знаем. Может, она сама и придушила парня…

– За что?

Артур старался казаться серьезным:

– Пыталась соблазнить, подарить себе последнюю плотскую радость, а Влад сплоховал, попытался удрать… Оскорбленная женщина может пойти на все…

– Вы шутите? – догадался Никита, покраснев.

– Дико звучит, согласен. Но исключать эту версию тоже нельзя. Такое на моем веку тоже случалось…

– Я понял.

«Понял он, – Артур удержал усмешку. – Ну такой милаш, прямо погладить хочется!»

– Как будешь действовать?

Разом проглотив остаток бутерброда, Никита затараторил, чуть не подпрыгивая от нетерпения:

– Пробью судимости. Пошарю в базе пенсионного фонда, узнаю, чем она занималась в жизни. Может, что интересное всплывет. Дети, внуки…

– Не похоже, что есть…

– Не похоже. Но вдруг? Местных поспрашиваю, почему одна живет…

Логов одобрительно кивнул:

– Может, пара задушенных мужей в прошлом.

Прыснув, Никита быстро вернул на место маску серьезности:

– Для начала нормально?

– Ты молодец, – откликнулся Артур тоже серьезно.

Ему все больше нравился этот мальчишка – смышленый. Такого можно будет взять под крыло, когда диплом получит.

Никита вдруг заерзал:

– Меня как-то напрягает, что они все говорили как по-писаному…

– Друзья-товарищи?

– Ну да. Как будто успели договориться, какие показания давать.

Логов задумался.

– Запросто. Даже если это получилось подсознательно… Думаешь, им есть что скрывать?

Никита пожал плечами:

– Или это у меня глюк какой-то…

– Не глюк, а интуиция, – поправил Артур. – Не последнее, кстати, место занимает в нашей работе. Хотя в суде ее не предъявишь, нужны только факты. Но вывести на них она может.

Мальчишка просиял:

– Значит, этих ребят тоже можно прошерстить?

– Прямо не терпится? А в тебе сейчас не классовая ненависть проснулась?

– В смысле?

– Ты ведь не из мажоров? Не кухарка же тебе бутерброд сделала, сам возился…

Его щеки пошли красными пятнами:

– Я им не завидую, ничего такого. Мне вообще по хе… плевать на все эти дорогие тачки, яхты, клубы.

Артур легонько пихнул его в бок:

– Да ладно! И на «Феррари» отказался бы погонять?

В разгоряченном лице что-то дрогнуло, и улыбка тронула губы:

– Ну, если только погонять… Но кто мне даст?

Как ни храбрился он перед мальчишкой, войти в дом женщины, только что потерявшей сына, далось непросто. Убедившись, что никто за ним не следит, Артур потоптался на высоком мраморном крыльце, покорял которое целую вечность. Нет, это ничем не напоминало восхождение на Голгофу, куда ему… Да и особняк с колоннами не походил на иерусалимский холм. Но тяжесть креста, который каждый тащит по отмеренному пути, придавливала к земле.

Это лишь кажется, что от такой работы черствеет сердце… Конечно, каждого убитого Артур не оплакивал, но иногда хотелось лезть на стену. Особенно если убивали ребенка. Такие дела он ненавидел, но виду не подавал: а кто может смотреть на истерзанное маленькое тельце без содрогания? Никита прав, что главное – это наказать зло. В этом смысл их работы, об этом и надо думать. Устами младенца…

Влад Василенко не был ребенком, но только для них, чужих людей, которые никогда не видели его беззубой улыбки в кружевной колыбели, ножек в перевязочках, не вдыхали сладковатый молочный запах. Артур никогда не держал на руках малышей и понятия не имел, чем они пахнут… Но до сих пор не мог забыть одно из своих первых дел: девица, задушившая новорожденного подушкой, к утру лишилась рассудка и пришла в полицию с аккуратно запеленатым трупиком на руках. И подушку притащила… Еле удалось отнять у нее и то, и другое.

На допросе она смотрела на Артура пустыми черными глазами – такие он однажды видел у слепой собаки, только не сразу понял, что с ней такое… Убийца говорила только об этих перевязочках, младенческом аромате, пальчиках-лапшиночках. И раз сто произнесла его имя: «Коленька… Коленька…» Внешне дело было простым: и тело, и орудие убийства были налицо, подозреваемая сама признала свою вину. Но именно тот допрос, в отличие от сотен других, иногда снился Артуру.

Он вспомнил этот день, увидев в глазах Екатерины Леонидовны ту же черную бездну. Все радости жизни уже канули туда, ей не за что было уцепиться. Слезы могли бы помочь, но глаза оставались сухими. Она окаменела скорбным изваянием на краю изящного диванчика в голубой гостиной с камином, выпрямив спину, и смотрела прямо на Логова, но вряд ли видела его. Он знал, что теперь вечно будет перед ее глазами…

Сын походил на нее – они оба были чуть полноваты, и волосы отливали похожей рыжиной. Наверное, у Влада тоже были темные глаза – Артур увидел его лицо с опущенными веками. Вряд ли убийца позаботился об этом… Наверное, они сами опустились с последним выдохом, когда жизнь растворилась пузырьками в воде.

Логов отметил, что нос у Влада был маленький и мягкий, как у матери, и такие же тонкие губы. Сегодня ей, конечно, не пришло в голову подкрасить их, и рот оставался бледным, почти синеватым… Наверное, Екатерина Леонидовна тоже чувствовала себя… неживой.

Но Артуру хотелось верить: однажды эта женщина сможет разглядеть высокую голубизну в разрывах туч и мягкие лапы сосен, навевающих покой. Может, ей даже повезет заметить не похожую на других улитку, какую он недавно показывал Сашке – на удивление шустрая и любопытная, она тянула длинную шею то к одному листу одуванчика, то к другому и не могла усидеть на месте, энергично подтягивая чистенькую раковину. Сашка назвала ее Улиткой-непоседой и на ходу принялась сочинять стишок:

 
А наша Улитка
Была очень прыткой!
Совсем не тягучей,
Как сестры-улитки.
И резво скакала
С листка на травинку,
Свой кругленький домик
Таская на спинке.
 

– Ты знаешь, что твоя дочь сочиняет стихи? – спросил он тогда Оксану.

Ее глаза округлились, и Артур уже решил, что удивил ее. Но ее поразило другое:

– Неужели ты мог подумать, что я этого не знаю?! Это же Сашка! Мой кусочек. Она всем со мной делится.

– И что, это у нее всерьез?

– Стихи? Не думаю. Она пока ищет себя…

И это показалось Артуру правильным: чем еще заниматься в таком возрасте? Но сейчас, сидя напротив матери Влада, он с неожиданным состраданием подумал, что ее сын так и не успел найти себя. Занимался тем же, чем отец. Так было проще. А чего хотел он сам?

Артур задавал стандартные вопросы, и Екатерина Леонидовна отвечала уверенно, задумываясь лишь на секунду, но его не оставляло ощущение, будто с ним беседует искусственный интеллект, выдающий то, что заложено в программу: врагов у ее сына не было, ни в какие аферы он не ввязывался, обманутых подруг она не помнит…

«Парня вообще не за что было лишать жизни. И все равно он убит. Да не просто так, а демонстративно… Про лилии так и не выяснил! – спохватился он. – Надо было Никите поручить… Ладно, сам».

– Ваш муж не приехал на юбилей сына…

– Я заметила.

– Он живет отдельно?

Ее голос леденел все заметнее:

– Уже около года.

– У него другая семья? Поверьте, я не из праздного любопытства спрашиваю…

– Семья? Можно ли его многочисленных любовниц считать семьей?

«Придется проверить, – Артур черкнул в блокноте. – Вдруг отец Влада обидел одну из этих девушек настолько, что она решила отомстить, ударив по самому больному? Сын все-таки…»

Но пока надо было прояснить главное.

– Екатерина Леонидовна, – начал он осторожно, – какие отношения были у Влада с Марией Кавериной?

Под ее кожей точно пробежала рябь, она хоть болью, но оживила каменную маску. Артур не сомневался, что сейчас услышит гадость в Машин адрес… Ему было важно, какой именно будет эта гадость.

Она процедила сквозь зубы:

– Какие отношения могут быть с пиявкой? Присосалась и пьет кровь. Теперь к другому присосется.

Артур сделал зарубку в памяти: хоть и на дух не выносит, но даже не заподозрила в убийстве… А ведь могла бы наговорить с три короба, утопить Машку вслед за сыном. Может, Оксанина дочь и впрямь ни при чем? Хоть бы… Это им всем здорово облегчило бы жизнь.

– Они собирались пожениться?

Гримаса отвращения.

– Кто женится на пиявках?

– Многие.

Она не усмехнулась, но взгляд на секунду ожил. Когда-то в другой жизни у этой женщины было чувство юмора. А еще была всепоглощающая любовь к сыну… Если Влад неудержимо ускользал от нее навсегда, могла ли она решить в отчаянии: «Так не доставайся же ты никому»?

– Маша Каверина глупа как пробка. А Влад дураком… не был, – прошедшее время далось ей с трудом, горло дернулось, будто слово застряло поперек.

– Чем он занимался?

– Пытался написать книгу. Ему хотелось создать собственный мир. Как у Толкиена.

– То есть нигде не работал?

Такая прямота заставила ее поморщиться:

– Мы не нуждались в деньгах. Официально Влад числился в компании отца. Кое-что он там делал… И у меня свой бизнес.

Заметив, как Артур приподнял брови, она уточнила:

– Сеть салонов красоты. Это кормит. Поэтому сын мог реализовать талант.

«А он был?» – Артур опустил взгляд в блокнот, чтобы она не прочла по глазам.

– Влад не успел дописать ее…

– Соболезную, – он изо всех сил изобразил сочувствие.

Но ее лицо снова затвердело.

– Мне не нужны соболезнования. Найдите убийцу. Вот все, что от вас требуется.

«А теперь пошел вон!» – недосказанные слова повисли в воздухе.

Но уйти он не успел: дверь в гостиную распахнулась, как от пинка, на пороге возник Иван Василенко – на его фотографию Артур уже успел взглянуть. Но не ожидал, что даже ему придется смотреть снизу вверх. Однако раздражения, которое так откровенно проявлял Коршун, не почувствовал, только удивился: Логову редко встречались люди, переросшие его.

Иван Михайлович не избежал участи всех чересчур высоких людей – заметно сутулился. Но в первый момент Артур этого не заметил, потому что его захватило ощущение ворвавшегося в комнату урагана. И он сразу понял, почему Василенко сумел создать целую строительную империю – энергии ему было не занимать. Потрясая седеющей гривой, он промчался мимо Логова, не обратив на него внимания.

Артур проводил его внимательным взглядом: «Такой придушит и глазом не моргнет». Никто пока не упоминал, какие отношения были у Василенко с сыном, только один «челик», как выразился Никита, обронил, что Влад не общался с отцом. И после фразы, сказанной его бывшей женой, понятно – почему…

«Странно, что Влад сошелся с Машей, – подумал Артур. – Ведь в похожей семейной ситуации они выбрали разные стороны баррикад».

– Это правда?! – прорычал Иван Михайлович, мгновенно заполнив собой просторную гостиную. – Как ты допустила такое?

– Заткнись, у нас следователь, – отозвалась его бывшая жена холодно.

Логов отметил: «Понятно, почему он сбежал. Ему хотелось чувствовать себя царем Вселенной, а жена опускала его на землю. Владыки она в нем не видела».

К помутившемуся от боли и гнева сознанию бывшего мужа словам Екатерины Леонидовны удалось пробиться. С его крупного и побагровевшего лица тут же сошла гримаса ярости, и на Артура он обратил уже другой взгляд – настороженный, цепкий. Взгляд дельца, прикидывающего, какие могут быть издержки…

За плечом Василенко маячила молодая женщина, которую Артуру никак не удавалось разглядеть. Блондинка, конечно… В шестьдесят лет мужики влюбляются только в златовласых феечек, способных наколдовать им молодость. Этой удалось?

Он заглянул в блокнот: Кристина Станиславовна Кравченко – землячку нашел? Это стало первым крючочком? Или бесу, который лезет под ребро, плевать на само понятие «национальность»? Длинноволосая… Ей смерть наследника выгодна, как никому другому.

Не предложив Кристине присесть, Василенко грузно опустился рядом с женой, заняв собой весь диванчик.

– Что удалось выяснить?

«Черта с два ты на меня надавишь», – Артур смотрел на него, не моргая:

– Ведем сбор информации.

– Что тут собирать?! Ясен пень, моего сына убил кто-то из этого сброда, которых ты, – Василенко оскалился на бывшую жену, – пустила в дом! Дайте мне с ними потолковать. Я вытрясу признание.

– Причем из каждого…

– Что?

– Иван Михайлович, этот номер не пройдет. Я не стану вас учить, как вести строительство, хотя у меня тоже есть претензии…