Цитаты из книги «# Партия»

Когда ты любишь, то самое трогательное в человеке – его недостатки

я тупо смотрела в зеркало, выхватывая глазами детали, которые не значили ничего и так многое говорили мне. Вот маленький скол на левом нижнем краю зеркала, за блестящей латунной застёжкой – точно такой же скол теперь будет и в моём сердце. Застывшая капля зубной пасты – сразу не ототрёшь. Также долго я буду забывать его прикосновения. От яркой лампы по стеклянной амальгаме бежит вверх радуга – точно такими же были и три моих дня здесь. Но если выключить свет, то мираж рассеется.

Так неужели эта та самая сука-любовь? Но я в любовь не верю. И, кстати, эта фраза – не мой современный перепев Печорина.

Стоя у подоконника и наблюдая за исчезающим «Купером», я чувствовал себя странно спокойным. Пустым. Холодным. Я даже прикрыл глаза, ожидая проблеска хоть каких-то эмоций. И я дождался: через секунду во мне вспыхнуло нечто, напоминавшее искру. Искра разгорелась, лизнула нервы, резанула по сердцу, сжала мне горло, и я осознал, что это было. Это была ревность – чувство, которое прежде я не испытывал никогда, ни к кому.

Ощущение такое, словно кто-то посреди тишины бухнул в ударные.

Секунда – и в глазах мужчины что-то неуловимо меняется. Теперь он смотрит на меня так, точно пытается понять, что у меня внутри. Словно он меня трогает. Ощущение настолько реальное, что я даже сглатываю. Васильев поднимает глаза и ловит мои зрачки в ловушку двух синих сфер. Наклоняется ближе, продолжая внимательно рассматривать меня. Напряжение нарастает, и я ничего не могу поделать с собой – я подаюсь к мужчине, как это бывает, когда ты ждёшь поцелуя.

Общую радость, как вы уже поняли, не разделяю только я. Более того, если бы сейчас у меня из головы торчала труба, из неё бы уже дым валил.

Наклоняюсь и тяну свою принцессу за пятку, игриво выглядывающую из-под одеяла. «Лизон» немедленно приоткрывает правый глаз, хлопает ресницами, её взгляд становится осмысленным и фокусируется на нижней части моего тела. – Ого, – плотоядно тянет она и переворачивается на спину, – а ты ещё ничего, Васильев.