Глава 5. Когда решается судьба

Андрей Дмитриевич объяснил, почему не приехал за мной лично. Ему хотелось, чтобы наша встреча произошла без свидетелей.

– Дженни, нам с тобой не пришлось контролировать чувства, а это важно.

И я была согласна с каждым словом. А вернуться с водителем я решила сама. И на это тоже имелась вполне объяснимая причина: требовалось некоторое время, чтобы спрятать от чужих глаз счастье, немного сгладить его. Я не желала им делиться ни с дядей, ни с тетей, ни с Викой. Они остались бы недовольны моим внутренним сиянием.

Машину я попросила остановить около соседского участка. Хотелось прошмыгнуть в дом незамеченной, и я быстро направилась к нашим воротам.

Осторожно закрыв дверь, сняв кроссовки, я взяла тапочки, бесшумно вспорхнула на второй этаж, зашла в свою комнату, подняла голову и улыбнулась.

«У меня есть отец. Самый лучший. И он заберет меня к себе».

Я знала, что Андрей Дмитриевич уже сегодня позвонит моему дяде, и собиралась по возможности подслушать хоть что-нибудь. Папа, а мысленно я все чаще называла его именно так, обещал сообщать новости. Мы обменялись номерами телефонов, и теперь это стало простым делом. Не совсем, конечно, простым, но… Я не хотела надоедать.

– Дженни, – раздался за спиной тихий голос, и я обернулась.

– Лиза… Лиза… Лиза… – затараторила я, подбежала к няне и обняла ее.

– Да тише ты, Марина Аркадьевна полдня ходит и ругается. Не слишком-то она умеет переносить чужую радость. Я к тебе на минутку заглянула. Что там?

– Он хороший, Лиза. Он зовет меня к себе. И я тоже хочу жить с ним… Не знаю, как объяснить…

– Не торопись очаровываться, Дженни. В жизни не все так просто, как кажется на первый взгляд. Но я рада за тебя и буду молиться о том, чтобы ты не ошиблась.

На обратном пути я вспоминала рассказ папы о его отношениях с мамой. И я чувствовала, что где-то настойчивой мухой жужжит недосказанность. Или показалось? Или есть вещи, которые попросту не следует знать пятнадцатилетнему подростку? Андрей Дмитриевич точно любил мою маму. И очень любил! В этом я ни капельки не сомневалась.

– Как же я не хочу расставаться с тобой, Лиза. А может…

– Нет-нет, даже не думай. Мое место здесь. – Она отстранила меня и коротко вздохнула. – Ты разумный ребенок, а вот Вика… Я не смогу ее оставить, без меня она пропадет. Хоть как-нибудь присмотрю. Ну все, я пойду, пока Марина Аркадьевна не появилась.

Перекрестив меня, Лиза направилась к двери. Походка ее была тяжелой, и мое сердце сжалось. Мне предстояла разлука с близким человеком, получится ли у нас видеться время от времени? Только если втайне от дяди и тети. Иначе у няни точно будут неприятности.

Я понимала, что долго в комнате отсиживаться нельзя. Волнение немного улеглось. Внутренне собравшись, я спустилась на первый этаж и пошла в столовую, где пили чай дядя, тетя и Вика.

– Ты уже вернулась? – Тонкие бесцветные брови Юрия Викторовича приподнялись.

– Надеюсь, ты не голодна. Тебя покормили? – Слова заботы прозвучали неестественно, и, кажется, Марина Аркадьевна сама это поняла.

– Ну, какой твой отец? Говори! Быстро говори. – Вика подскочила с места, громыхнув стулом, и уставилась на меня, сгорая от нетерпения. – Почему он не зашел? Я бы с ним познакомилась. Он тебя и не провожал, что ли?

Неожиданно в душе появилось абсолютное спокойствие. Будто улетели все ветры, перестали колыхаться травинки, и даже бабочки замерли в воздухе, давая мне передышку после нескольких дней непрекращающегося беспокойства. Подойдя к столу, я села и кратко отчиталась:

– Я встретилась с папой. Мы познакомились. Он очень хороший человек, и я надеюсь, теперь мы будем видеться часто.

Сейчас не стоило говорить о наших с Андреем Дмитриевичем планах, он сам обещал решить организационные вопросы.

Опустившись на стул, Вика привычно принялась кусать губы, а потом посмотрела на родителей, пытаясь отыскать хоть какое-то объяснение происходящему. И ее можно было понять. Я – Дженни Щеглова, вдруг оказалась кому-то нужна, и мое будущее перестало рябить серым цветом. В нем появился теплый солнечный луч надежды…

У Марины Аркадьевны не получалось скрыть раздражение, и, задавая вопросы, она то мяла салфетку, то нервно размешивала сахар в чашке, то отодвигала, то придвигала блюдце. Большая грудь поднималась, опускалось, дыхание тети временами выходило шумным, и до меня долетал приторный аромат ее любимых духов.

Марина Аркадьевна потребовала полного отчета, и я без особых эмоций отвечала быстро и кратко. Наверное, со стороны я казалась роботом или чурбаном каким-то… Но столь важные чувства не должны были покинуть границ моей души.

Юрий Викторович в основном молчал. Глядя на меня неотрывно, он явно о чем-то думал. Эти неведомые мысли меня страшили, и я все время ждала нового восклицания Вики, чтобы переключиться на нее.

– Андрей Дмитриевич дал тебе номер своего телефона? – сухо спросила Марина Аркадьевна.

– Да.

– А он тебе что-нибудь подарил? – подавшись вперед, нетерпеливо спросила Вика.

– Нет.

– Может, он жадный?

– Он добрый и внимательный.

Дядя и тетя переглянулись, что означало: «Он смог расположить ее к себе… Непонятно… к лучшему это или к худшему?»

– А в гости отец тебя пригласил? – спросила Вика, и на ее губах заиграла победная улыбка. Она желала услышать отрицательный ответ.

«Он пригласил меня в свою жизнь», – хотела сказать я, но покачала головой, скрывая правду.

Андрей Дмитриевич позвонил Юрию Викторовичу около семи вечера. После разговора дядя и тетя сразу направились на второй этаж, в комнату для тайных бесед. А я устремилась на балкон подслушивать. Первый раз я боялась не того, что меня обнаружат, а того, что услышу новости, которые меня убьют. От дяди и тети я могла ожидать чего угодно. Да и толком я не понимала, хотят они меня отдать или нет?

«…почему он так торопит… зачем…»

«Соскучился!» – в голосе Марины Аркадьевны звучала едкая ирония.

«…предлагает… наше слово… на что соглашаемся?..»

«…это мало… и нельзя же сразу…»

«Он хочет ответ сегодня…»

«Опасаешься, вдруг передумает?..»

«…непонятно… если блефует…»

«…боюсь прогадаем… как же будет обидно!»

«…спросил, что мы хотим… посоветоваться… от таких денег не отказываются…»

«Она его единственная дочь, вот и не жадничает!»

«…соглашаться…»

«…получить больше…» – Марина Аркадьевна не то прорычала, не то издала стон. Мне показалось, она нервно ходит из угла в угол. Дом, конечно, не сотрясался, но у тети вес приличный, а шаг тяжелый. Я улавливала постоянную вибрацию не то пола, не то стен.

«…надо быть прагматичными… не рисковать… он это называет: покрыть расходы за пятнадцать лет…»

«…пусть называет как хочет… увеличить сумму…»

«…мы его не знаем… чувства поостынут и…»

«…нужно… хотя бы… у него нет выхода…»

Я пыталась заставить себя сдвинуться с места, но не получалось. Уши увеличились раза в три, и я жадно ловила каждое долетающее слово. Андрей Дмитриевич мечтал забрать меня как можно скорее, и он видел только один путь для решения этой проблемы. Что ж, он был прав… Иначе дядя с тетей меня бы не отдали.

«Тебя продают и покупают», – шепнул внутренний голос.

«Пусть, если это поможет начать новую жизнь», – хладнокровно ответила я.

Предложенная сумма была такой, что Юрий Викторович не слишком сомневался, однако Марина Аркадьевна явно боялась прогадать. Мое счастье и свобода стоили дорого.

«…отказ от опекунства – это условие…»

«…не соглашайся…»

«Он все равно через суд… просто уйдет время…»

«Он получит ее – и все!»

«…ее настоящий отец… и это факт…»

Не следовало рисковать еще больше, и я медленно боком двинулась в сторону балконной двери. Ничего не оставалось, как только ждать, что я и собиралась делать, сидя на чердаке. Блокнот, карандаш… Острое желание немедленно нарисовать хоть что-нибудь подтолкнуло вперед, и я пошла быстрее.

Где-то под ребрами дрожала надежда, и я дышала медленно, желая насладиться этим приятным трепыханием.

В какой момент я перестала чувствовать одиночество?

Когда узнала об отце?

Когда с ним встретилась?

Или сейчас, когда стало ясно, что Андрея Дмитриевича не волнуют преграды, он готов на все, лишь бы я поскорее оказалась рядом?

«Он уже не забудет обо мне и никогда не сделает вид, будто меня не существует».

Прихватив блокнот и карандаши, я отправилась на чердак. Как же хотелось узнать, на каком дне настаивает папа… Я должна к нему переехать через неделю? Через две? Скоро начнутся летние каникулы, и школа уж точно держать меня не станет, но еще есть мои дядя и тетя. И семья Андрея Дмитриевича…

Как только я собиралась хорошенько подумать о жене папы и мальчиках, которых он воспитывает, так мысли сразу путались и перескакивали на другие темы. И это было неправильно. А вдруг я не понравлюсь? Или как-то подведу Андрея Дмитриевича?

«Наверное, мне надо было больше задавать вопросов».

Открыв блокнот, я пообещала себе исправить эту ошибку при следующей встрече. Надо узнать имена всех членов семьи и запомнить их. А еще лучше – разведать, какой у кого характер.

Я попыталась по памяти нарисовать зал ресторана, где встречалась с папой. Вернее, ту часть, где стояли круглые столы и аквариум с камушками-ракушками. В голове проносились слова, фразы, и я иногда замирала, стараясь припомнить их максимально точно.

«Ты обязательно попробуешь лучшие блюда ресторана».

«Между нами не должно быть недосказанности, да и каким-либо обидам нет места в наших отношениях».

«Ты – моя единственная дочь, и я сделаю все, чтобы ты была счастлива».

– Дженни, ты опять на чердаке?! Иди сюда, я хочу поговорить с тобой, – раздался нетерпеливый голос тети, и от неожиданности я вздрогнула.

Ноги не слушались, и по ступенькам я спускалась медленно. «Не трусь, – подбадривала я себя. – Ничего страшного приключиться не может».

Марина Аркадьевна стояла около дивана и щурилась. Ее взгляд прошелся по мне с головы до ног, а затем проделал обратный путь. Наверное, в глубине души тетя недоумевала, как из-за такого никчемного создания могло возникнуть столько шума. У Андрея Дмитриевича Уварова должна быть какая-то иная дочь…

– Твой отец позвонил нам. Он хочет, чтобы ты переехала жить к нему, – отрывисто начала Марина Аркадьевна, и на ее щеках появился нервный румянец. – У тебя возражения имеются?

– Нет, – мотнула я головой и сильнее сжала перила.

– Отлично. Дети должны жить со своими родителями – это правильно. Мы ни в коем случае не собираемся мешать вашим развивающимся отношениям. – Марина Аркадьевна прикоснулась к жемчужным бусам, убрала выбившуюся из прически прядь и добавила с той легкостью, с какой обычно сообщают о хорошей погоде: – Иди собери вещи. Завтра утром ты переезжаешь к отцу. – На лице тети появилась скользкая неестественная улыбка. Посчитав разговор законченным, Марина Аркадьевна развернулась и важно поплыла к столовой.

«Они договорились… – пронеслось в голове, и я закрыла глаза, не веря в происходящее. – Они договорились… И это случится завтра. Не через неделю, не через две. Завтра!»

Стоило зайти в свою комнату, как сразу же пиликнул телефон.

«Бери самое необходимое и то, что тебе дорого. Все остальное мы купим вместе», – пришло сообщение от отца, и глаза защипало от слез счастья.

* * *

Вика следила за моими движениями растеряно и молча. Если еще утром она была уверена, что Андрей Дмитриевич Уваров забудет обо мне в самое ближайшее время, то теперь… Она не верила в происходящее.

После ванной Вика не успела расчесаться, ее светлые чуть влажные волосы лежали на плечах. Она то засовывала руки в карманы розового махрового халата, то вынимала их и постоянно морщила нос.

– Ты оставляешь меня одну? – наконец-то произнесла Вика с долей удивления и сделала шаг вперед. – Но это нечестно! Ты не можешь уехать… навсегда… Я немедленно поговорю с папой! – Однако она не двинулась с места, понимая, что все решено и обратной дороги нет.

– Учебных дней осталось мало, а на экзамены я приеду, и мы увидимся.

– Ты еще и в школу не будешь ходить?..

– Ездить далеко.

– А что передать Вовке Потапову? – Усмешка тронула губы Вики, а глаза хитро блеснули.

– Ничего, – пожала я плечом.

– Ах, придется мне его утешить… – Она посмотрела на потолок и театрально приложила тыльную сторону ладони ко лбу. Затем выпрямилась и продолжила наблюдать за моими заторможенными движениями. – Вовка все равно испытывает к тебе лишь жалость. Ясно? – Вика сжала кулаки и произнесла резко, с долей отчаяния: – Лучше бы твой отец оказался бедным. Ты не должна одеваться лучше меня!

Руки не слушались, и никак не получалось решить, что брать с собой, а что оставить. Да и переезд, несмотря на радость, был делом волнительным и даже страшноватым. Вопросы повылезали из всех щелей, и я старательно прогоняла их, не желая преумножать беспокойство. И уж точно меньше всего меня интересовало, как я начну одеваться и сколько будут стоить мои джинсы или кроссовки.

Кровать мне вдруг показалась очень родной. И желтая люстра тоже. А в детстве я любила разглядывать витиеватый рисунок на бежевых обоях… Здесь прошла приличная часть моей жизни, и вот я уезжаю.

– Я беру свои вещи, они удобные, – ответила я, отправляя в чемодан стопку футболок.

– Останься! Зачем тебе этот отец? Разве тебе здесь плохо? И мне будет скучно! Понимаешь ты это или нет?

– Тебе так только кажется.

Вика произнесла те слова, которые довольно быстро расставили в моей душе все по своим местам. Да, здесь мне всегда было плохо. Одиноко. И теперь, после подслушанного разговора, я даже не знала, как общаться с дядей и тетей. Они теперь были далеко, будто неведомая сила отодвинула их от меня на безграничные километры… Я закрыла на несколько секунд глаза и увидела в темноте Андрея Дмитриевича.

– Что ты улыбаешься? – тихо произнесла Вика. – Ты никуда не поедешь, никуда не поедешь… – протараторила она и крикнула: – Мама! Папа! Нам надо серьезно поговорить!

Громко хлопнула дверь, и я осталась одна.

Вика не могла ничего исправить, дорога моей судьбы сворачивала в сторону, обещая иную жизнь. Жизнь, наполненную счастьем.

Улыбнувшись еще раз, я тоже вышла из комнаты и направилась вниз по лестнице. Я хотела отыскать Лизу и попрощаться с ней. Я больше не дрожала и не испытывала сомнений, душа ждала прекрасных перемен.