Глава 4
Почетный гость и свидание с Тимом

Во вторник я мужественно взяла мобильный телефон и набрала номер Тима.

В среду с раннего утра я усиленно ждала его возвращения – наконец-то ремонт в загородном доме Эдиты Павловны закончился!

Открылась дверь, и он шагнул в зал. Мне стоило огромных усилий не сорваться с места и не броситься ему навстречу (пришлось покрепче вцепиться в перила, чтобы не совершить этот безумный, опрометчивый поступок). Нет, больше никого поблизости не было, но это не имело значения – в доме Ланье у стен наверняка есть большие уши и не менее большие глаза…

Я стояла на предпоследней ступеньке лестницы, изображая гордую принцессу, и смотрела на Тима. Уголки губ несколько раз дрогнули, и я все же улыбнулась до ушей, демонстрируя искреннюю радость. Теперь наши встречи станут частыми, и, наверное, мы будем целоваться… Почему бы нет? «И-и-и… почему бы не поцеловаться прямо сейчас?» Подавив приступ смеха, я поймала взгляд Тима. Он сделал еще несколько шагов и остановился напротив меня. Он был совсем рядом.

– Привет, Ланье. – Тим улыбнулся мягко, протянул руку, и наши пальцы переплелись.

Я бы сейчас прижалась к нему, положила руки на широкие плечи… Насколько же становится легче и спокойнее, когда он рядом… Мне не нужно воевать с ним, не нужно ничего доказывать, Тим знает, что в душе я угловатый богомол, которым, наверное, останусь навсегда. «Он мое спасение. Замечательное спасение…»

– Иди, – тихо сказала я, – скорее иди к себе.

И стала представлять, как Тим сначала поднимется на второй этаж, затем на третий, шагнет в свою комнату, небрежно бросит рюкзак на пол… Наконец-то мое одиночество в доме Ланье закончилось!

Тим встал на мою ступеньку, и наши плечи соприкоснулись. Мы стояли в линейку, только смотрели в разные стороны.

– Пойдем со мной, – весело предложил он. – Третий этаж не очень высоко, ты не устанешь идти.

Я понимала: Тим шутит, но к нашему непростому положению мы могли относиться только так – с долей иронии. Лучше даже не представлять лицо Эдиты Павловны в момент, когда она увидела бы нас, держащихся за руки, устремляющихся вверх…

– М-м… как-нибудь в другой раз, – сказала я.

Тим наклонил голову, и светлая прядь волос съехала на его лоб. Каким красивым и необыкновенным он показался мне. А еще – долгожданным, если, конечно, можно употребить это слово в данном случае. Я вдруг остро ощутила разницу в возрасте – пять лет, и она мне понравилась. Тим старше, сильнее.

– Ты уверена? – он широко улыбнулся.

– Иди быстрее, – прошипела я и быстро высвободила руку.

Он начал неторопливо подниматься по лестнице, а я закрыла глаза и так простояла почти минуту. Конечно, Тим целыми днями будет мотаться по Москве, выполняя бабушкины поручения, но это ерунда, главное – он рядом.

* * *

Теперь минуты казались особенно длинными, и, если бы не болтовня с Симкой по телефону, до обеда я бы не дотянула (умерла на радость Коре во цвете лет). К моему душевному состоянию хорошо подходило только одно определение – болезненное. Я боялась выйти из дома, чтобы не пропустить появление Тима, и в то же время совершенно не могла усидеть на месте. «Ты теперь чокнешься!» – радостно пообещала Симка, и это меня почему-то успокоило.

Еще половина июля, затем август, и только потом начнется учеба в университете, которая избавит меня от такого огромного количества свободного времени, отвлечет и заполнит мозг важными, полезными вещами… Я уговаривала себя, смотрела на часы, вынимала из ящика прикроватной тумбочки малахит, вертела его в руках, убирала обратно. Я и не предполагала, что способна сойти с ума в одно мгновение.

Мобильник загудел, и я не поверила собственным глазам – звонил Тим.

– Привет.

– Привет. Зря ты не пошла со мной… На третьем этаже ужасно скучно, – он замолчал, и я почувствовала себя самой счастливой на свете.

– Должна тебе сказать, на втором этаже тоже скука смертная.

– Я так и думал. – Он наверняка улыбался!

– Тебя уже завалили работой?

– Да.

Мы поболтали минут пять, а затем попрощались, договорившись встретиться на какой-нибудь другой территории (как только появится возможность). Я надеялась, свидание случится уже этим вечером, и дальше время уже не тянулось, оно безнадежно остановилось.

– Анастасия, – раздался холодный голос Эдиты Павловны. – Чем ты занимаешься?

Бабушка стояла на пороге комнаты и внимательно смотрела на меня. Наверное, мой вид (я просто сидела на кровати, мечтала и не шевелилась) вызвал у нее недоумение.

– Ничем, – я пожала плечами, встала, выпрямилась и отметила, что Эдита Павловна одета как на светский прием. Темно-синее прямое платье с белоснежным воротником и иссиня-черные бусы из неровных крупных камней делали ее торжественной и строгой. Наряды Эдиты Павловны всегда были безупречны, хотя некоторые мне совсем не нравились.

Если бы бабушка узнала, о чем я думала и мечтала… Наверное, она бы испытала гневный шок, и цвет ее лица сравнялся бы с цветом платья.

– У нас сегодня гости, – произнесла Эдита Павловна и сухо улыбнулась. – Пожалуйста, надень что-нибудь светлое и приведи в порядок волосы. Анастасия, ты должна следить за своей внешностью, если не ошибаюсь, я говорила об этом неоднократно. – Эдита Павловна зашла в комнату и задумчиво нахмурилась. – У тебя бледный вид, ты совершенно не выходишь на улицу. Тебе нужно гулять.

Что-то таилось за этой заботой, но пока загадку не удавалось разгадать. Гости? В дом Ланье они часто приезжали, и это известие меня не сильно заинтересовало. Я не очень-то любила обедать в обществе бабушкиных знакомых, но пока еще не научилась избегать таких встреч. Увиливать хорошо получалось у Валерии. Наверное, это было то единственное, чему мне следовало у нее научиться.

– Хорошо, буду гулять, – легко согласилась я, представляя, как иду по улице за руку с Тимом. – Да, я точно начну гулять в самое ближайшее время.

Я остановила себя, чтобы не кивнуть сто раз подряд.

– Так какое платье ты выберешь? – спросила Эдита Павловна почти равнодушно.

– Серое.

– Ты слишком часто его надеваешь.

– Оно приличное.

– Приличное, – фыркнула бабушка и посмотрела на меня с интересом в глазах, словно увидела впервые. Темными тучами и светлыми облаками был наполнен ее пристальный взгляд. – Пожалуйста, надень бирюзовое.

– Хорошо.

Мне, по сути, было все равно, какое платье надеть. К бирюзовому я относилась вполне терпимо.

– Анастасия, ты совсем не носишь украшения, а между тем ты имеешь прямое отношение к Ювелирному Дому Ланье. Такое равнодушие недопустимо. Я не должна объяснять подобных вещей – они естественны и понятны. И я не должна напоминать…

– Они неудобные. Мешаются.

– Дело привычки. Если бы ты знала, Анастасия, сколько неудобств я претерпела в своей жизни, чтобы добиться соответствующего положения. Заметь, я не требую от тебя ничего сверхсложного. – Эдита Павловна многозначительно приподняла брови, развернулась и неторопливо направилась к двери. – Надень кольцо-цветок, и не будем спорить по этому поводу. Надеюсь, ты меня не разочаруешь.

Кольцо-цветок? Дверь плавно закрылась, а я медленно опустилась на кровать, автоматически выдвинула нижний ящик тумбочки и достала серебристый футляр.

Подарок Шелаева.

Если, конечно, предмет сделки может так называться.

Но бабушка об этом не знает, иначе уже давно бы отправила его в доменную печь. Она бы купила печь, поставила во дворе и швырнула кольцо в жар огня, чтобы наверняка быть уверенной – цветок расплавился, погиб, исчез с лица земли. Клим предложил мне сделку, а я согласилась ради Нины Филипповны, и кольцо теперь у меня. Вот только бабушка полагает, что мне его по случаю знакомства преподнес Максим Матвеев…

Я открыла футляр и посмотрела на диковинный цветок, поразивший меня однажды. Три лепестка светлых, три черных и центральный камень… Черные и белые бриллианты – сверкающая безупречная красота, необъяснимая гармония, кропотливая, тонкая работа мастера… В душе опять задергалась какая-то ниточка, и меня потянуло вперед, но пальцы похолодели.

– Здравствуйте, Клим, – прошептала я. – Ни за что на свете… Ни за что на свете я не надену ваше кольцо. Даже не надейтесь.

Захлопнув футляр, я нарочно небрежно отправила его обратно в ящик и заходила по комнате. Не было причин, чтобы так разволноваться, но душа дрожала и металась из стороны в сторону, точно обезумевший маятник. Мысли о кольце (а тем более его вид) плохо подействовали на меня, воспоминания сразу полезли из всех окон и дверей и набросились разом.

«Ну, Анастасия, смелее, что у нас нынче на кону?.. – донесся из недалекого прошлого голос Шелаева. – Договариваемся о следующем: я делаю так, что они танцуют, а ты оставляешь кольцо у себя навсегда. Идет?»

«Хорошо, я согласна», – вот что я ответила на вечере «Браво-Бис».

– Пусть бабушка гневается сколько хочет, но кольцо я не надену. Да, похоже, я опять ее разочарую…

Внутренняя твердость, уверенность, вызов сделали меня сильной и отчаянной. Я выросла приблизительно на два метра и уперлась головой в потолок. О, каким нерушимым показалось мне принятое решение, с каким бы удовольствием в этот момент я посмотрела в глаза Шелаеву! Но я знала, на его лице ни при каких обстоятельствах не появится тень разочарования. Победим ли он? Бывает ли ему по-настоящему тяжело? Может ли что-то причинить боль? Кем нужно быть, чтобы его обыграть или ранить? Наверное, ответа на эти вопросы не знала даже бабушка, иначе Клим Шелаев уже давно бы перестал представлять для нее интерес…

С волосами я мудрить не стала – расчесала и слегка заплела, – надела бирюзовое платье и спустилась в зал. Гости… Нет, гость. Сидел в кресле возле окна и разговаривал с Эдитой Павловной, удобно устроившейся на диване с чашкой чая.

«Максим Матвеев», – мысленно произнесла я и тяжело вздохнула. Если бы я могла заглянуть в бабушкины планы, пролистать их, прочитать, то наверняка бы в этот момент увидела вокруг себя металлические прутья ловушки, из которой, как надеялась бабушка, я уже не выберусь никогда.

Максим Матвеев – владелец ювелирного бизнеса, неженатый мужчина, друг Клима Шелаева – очень нравился Эдите Павловне. Вернее, он ее устраивал по всем пунктам (конечно, кроме дружбы с врагом семьи, но это – пустяк). На вечере «Браво-Бис» я поняла: бабушка была бы рада, если б он обратил на меня внимание. И раз она считает кольцо подарком Матвеева, то… «Кхр-кхр-кхр-р», – услышала я, как скрипят пружины ловушки. В мыслях Эдиты Павловны он уже не только обратил на меня внимание, но и подчеркнул это дорогущим украшением.

– Анастасия, мы тебя долго ждали, – с легким укором произнесла бабушка.

Матвеев быстро встал и сдержанно кивнул мне.

– Добрый день.

– Здравствуйте, – ответила я.

Голубые глаза смотрели на меня внимательно, по-доброму, и мне на миг показалось, что Максим Матвеев все понимает и он не на стороне Эдиты Павловны.

Мы сели.

Взгляд бабушки остановился на моей руке, и ее зелено-коричневые глаза заметно потемнели.

Да, я не надела кольцо, да, ослушалась и ни капельки не жалела об этом.

Более того – я разозлилась, потому что почувствовала на запястьях белые капроновые нитки, при помощи которых бабушка-кукловод собиралась управлять мной. Я представила себя с цветком на пальце перед Матвеевым и ощутила, как щеки окрасились в розовый цвет – большего стыда приключиться не могло! Как бы я выглядела в глазах Матвеева? А если бы об этом узнал Шелаев? Я ношу его кольцо… Наверное, он бы долго и самодовольно смеялся, подумав, что я не устояла перед бриллиантами – практически продала душу.

Эдита Павловна не заметила, какой взгляд я бросила на нее. Конечно, бабушка преследовала свои цели, но они были не лучше, чем намерения Шелаева. Допустим, кольцо подарил мне Матвеев, и вот я спускаюсь в зал, сверкая подарком… Па-ба-ба-ба!

Холодный пот прошиб меня второй раз. Дух противоречия взметнулся к потолку, захотелось при первом же удобном случае совершить что-нибудь… запретное! «На радость Климу Шелаеву», – прозвучало в голове, но я старательно проигнорировала последнюю мысль, не желая думать об этом человеке.

– Оказывается, Максим любит дождь, – сверля меня недовольным взглядом, вполне спокойно произнесла Эдита Павловна, – он назвал дождливую погоду романтичной.

– Но в дождь я все же предпочитаю сидеть дома, – улыбнулся Матвеев.

– Я тоже, – посмотрев на него, вежливо произнесла я. Взяла с тарелки миндальное печенье и принялась есть с повышенным аппетитом.

Матвеев, конечно, не был виноват в происходящем, но я понятия не имела, что за человек сидит передо мной. Насмешливый? Хитрый? Лицемерный? Хищный? Интуиция, как назло, подсказывала: «Он хороший, не торопись…» Дурацкая интуиция мешала мне сердиться и ненавидеть того, кого бабушка хотела видеть моим мужем.

– К сожалению, романтики стало очень мало, молодежь интересует другое… – продолжила начатую тему Эдита Павловна. Она вздохнула и улыбнулась. – Боюсь, я сейчас перейду на проблемы воспитания подрастающего поколения, а это весьма грустная тема.

– Не так уж все и грустно, – обнадежил Матвеев.

Он приблизительно был вдвое старше меня (старый, как сказала бы Симка), но выглядел хорошо и походил на голливудского актера, уставшего от многочисленных съемок. Ямочка на подбородке смягчала черты его лица. Ровный голос, достоинство, уверенность… Я изучала его и пыталась найти хоть какую-то малоприятную черточку, но не находила!

Матвеев протянул руку, взял с кофейного столика чашку и сделал глоток.

– Я бы поехала за город, – произнесла Эдита Павловна. – Последнее время мне не хватает простора и покоя. Летом нужно как можно больше отдыхать. Ты собираешься куда-нибудь?

– Нет, – Матвеев покачал головой, вернул чашку на столик и устало откинулся на спинку кресла. В уголках его глаз собрались мелкие морщинки. Он поправил серый с отливом галстук и добавил: – Слишком много дел, да и не хочу.

Эдита Павловна тоже поставила чашку на столик и сначала посмотрела с неодобрением на печенье (видимо, оно ей не понравилось), а затем опять на мою руку. Руку без кольца.

– Да, я знаю, как тяжело оторваться от работы, – ровно произнесла бабушка, подняла голову, сощурилась и обратилась ко мне: – Максим привез приглашение к Абакшиным, мы обязательно поедем.

Эта фамилия мне ни о чем не говорила, и мысленно (из вредности и мести) я сто раз ответила: «Не поеду».

– У Веры Григорьевны очень красивый сад. Уверен, вам, Анастасия, он понравится, – пообещал Матвеев.

– Максим, я надеюсь, ты познакомишь Настю с этим садом. Она всегда скучает, слушая наши «пожилые» разговоры, – Эдита Павловна усмехнулась. – Хотя я считаю, что иногда очень полезно послушать, о чем говорят люди постарше. Особенно такие люди, – она подчеркнула последние слова.

– Буду рад, – заверил Матвеев, и на его лице появилась сдержанная улыбка.

– Я не люблю сады, – тихо ответила я, приготовившись умереть на месте от гнева бабушки.

– Ничего страшного, – махнув рукой, сказала Эдита Павловна и как ни в чем не бывало поменяла тему: – Я собираюсь продавать дом, тот, что рядом с Голицыном. Он мне совершенно не нужен. Слишком маленькие окна, давящие потолки и бестолковый участок. Пятнадцать лет назад мне понравилось окружение, но потом понастроили коттеджей… Совсем не то. – Она нахмурилась и после короткой паузы продолжила разговор с Матвеевым о недвижимости.

Я почувствовала себя нарочно забытой, и изобразила стопроцентное равнодушие. «Как бы я выглядела сейчас, если бы надела кольцо…» – эта мысль не отпускала и требовала мести. Кровожадные мысли о варварском разорении чудесного сада Абакшиных веселили меня целых десять минут.

* * *

Любовь дает силы. Любовь… Я торопилась назвать свои отношения с Тимом этим важным и громким словом и в то же время останавливала себя.

«Любовь не приходит так скоро, – старалась я размышлять по-взрослому, распахивая дверцы шкафа, – нельзя торопиться, нужно быть осторожной. Потому что, даже если произнести это слово тихо, оно все равно прозвучит достаточно громко… Эдита Павловна точно услышит, в какой бы части дома она ни находилась. А еще есть любовь с первого взгляда. Но это не про нас, потому что мы с Тимом знакомы уже несколько лет… То есть прошло много времени…»

Я старалась заблудиться в путаных мыслях. Вряд ли получилось бы объяснить, зачем мне это нужно. Бабушка в очередной раз подыскивала мне мужа («достойного» и удобного ей), а я стремительно и нервно собиралась на свидание с Тимом: натягивала джинсы, футболку, кофту и пыталась отвлечься от предстоящей встречи.

Если бы Максим Матвеев походил на Клима Шелаева, мне было бы гораздо проще и спокойнее. Пусть это звучит странно. Нет, я не верила, что нравлюсь ему или могу понравиться – мы люди с разных планет, и к тому же между нами огромная разница в возрасте… Но там, где речь идет о сделке, чувства никому не интересны. Матвеев слишком пристально смотрел на меня, и в его молчании было что-то непонятное (словно он изучал меня). И при этом я ничего плохого сказать о нем не могла, более того, он казался хорошим человеком. Даже очень.

«Хороший человек вряд ли стал бы водить дружбу с Эдитой Павловной», – съехидничал неведомый голос.

«А у них общие дела. Ювелирные, – оправдала я Матвеева. – Даже Кора на «Браво-Бис» отзывалась о нем… м-м… положительно».

«Да, и она что-то там говорила о его любовницах».

«Ничего особенного она не говорила».

Улыбнувшись дурацкому разговору с самой собой, я застегнула молнию белой вязаной кофты, попыталась взбить волосы, как обычно делают актрисы и певицы, и, не получив никакого результата, вышла из комнаты. Не было нужды красться на цыпочках или постоянно оглядываться – мы с Тимом договорились о встрече в небольшом парке, расстояние до которого измерялось пятью автобусными остановками. Но мне хотелось. Я очень нуждалась в веселье, приключениях и дополнительной остроте ощущений. Казалось, острее и не придумаешь (я вздрогнула, увидев Кору, спускающуюся по лестнице), но все же, все же… Душа требовала удивительного книжного счастья, и в эту минуту мне бы хватило смелости поцеловать Тима первой.

– Я не опоздала, – сообщила я, когда между нами осталась лишь пара метров.

– А я не смотрел на часы. – Он улыбнулся и сократил расстояние, сделав широкий шаг. – Я просто нетерпеливо ждал.

Наверное, Тим относился к погоде со здоровой порцией равнодушия. Его ничуть не заботило, что к вечеру еще больше похолодало. Джинсы, синяя спортивная майка, кроссовки – вот и вся одежда. И он не мерз – абсолютно точно! Был спокоен и расслаблен.

В этот момент Тим мне напомнил Славку Шамана – одного очень хорошего деревенского парня… Разные внешне, они между тем походили на скалу, способную защитить от любого ветра. Воспоминание детства, исчезнувшее почти сразу.

Тим погладил меня по щеке, я тоже подняла руку и дотронулась до рисунка на майке, закусила нижнюю губу и робко заглянула в его глаза. Вряд ли я дышала в этот момент, наверняка остановилось сердце и душа превратилась в ватное облако…

Тим наклонился и коротко поцеловал меня в губы. Я ответила тем же.

– Пойдем? – спросил он.

О, я на своих негнущихся ногах была готова идти куда угодно!

Мы три раза обошли парк, наелись холодных пончиков, выпили невкусный кофе, насмотрелись на дождь, спрятавшись под грибом детской площадки, наговорились о пустяках. Я чувствовала себя резко повзрослевшей и даже опытной, хотелось, чтобы люди смотрели на меня. Вернее, на мое знакомое и незнакомое счастье.