– Я не об этом… – пробормотал Десс, явно думая о чем-то своем. – В любом случае придется притащить генератор. Мало ли что…

Он проводил взглядом Пьера и руководителя «группы поддержки», которые, стараясь сохранять бодрый вид, тащили по коридору в главный зал здоровенные колонки от звуковой системы. Следом за ними прошествовал Дас, обмотанный проводами и розетками так, что напоминал ходячую катушку. Подготовка шла в авральном режиме: уже начали прибывать и размещаться гости. Молодежь Грандов вместе с Элеонорой пока развлекали их прогулками по парку и конными поездками (тех, кто не боялся лошадей, конечно).

– Сколько у нас еще времени? – нахмурился молодой человек.

Хуан неторопливо извлек из внутреннего кармана пристегнутые к жилетке часы на цепочке, откинул крышку и взглянул на циферблат, прищурившись от недостатка света.

– Часа четыре.

– Всего? – Десс насупился еще больше. – Хреново…

– Из тех, что мы можем себе позволить… А мне сейчас ехать встречать очередную партию.

– Еще лучше! А кто-нибудь другой не может составить нашей донье компанию? – молодой человек поскреб затылок под банданой. – Без тебя я тут один не справлюсь.

Собеседник задумчиво пожал плечами.

– Хм… Те, кто хорошо ездит верхом, еще не прибыли…

– Хуан! – возглас директора черноголовского клуба заставил обоих обернуться. Молодой человек в пыльной рубашке, завязанной узлом, и не менее грязных джинсах стоял, поигрывая молотком, в дверях зала. – Не одолжишь ключ от дальних комнат с реквизитом?

Хуан непроизвольно вздрогнул. Комнаты с реквизитом находились как раз в непосредственной близости от злополучной запертой части здания. Гостям настрого запретили отпирать двери и срывать с них пломбы. Почему-то в памяти всплыли слова незнакомого старика на остановке… но он быстро отогнал их.

– В чем дело, дружище? – в голосе собеседника зазвучали недоверчивые нотки, а взгляд сделался еще более пронзительным.

– Ерунда, – отмахнулся тот с присущей ему беспечной улыбкой. – Задумался. Сейчас дам ключи, конечно.

Повозка тряслась по дороге, мерное поскрипывание рессор вторило не менее ритмичному перестуку копыт неторопливо бегущего серого. Колокольчики на дуге неровно позвякивали, к тому же за остальными звуками их было едва слышно. Темноволосый и худой, как щепка, парнишка-кучер и его спутник, высокий брюнет квадратной комплекции с деревенским лицом, сидели на козлах и весело болтали об оружии. Блондин Грейди дремал, свесив голову на плечо (друзья подозревали, что первым его ощущением при пробуждении будет дикая боль в мышцах и уже заранее ему сочувствовали). Призрак смотрел по сторонам: для него, уроженца юга, среднерусская равнина была не новым, но и не таким уж привычным зрелищем. Моложавый, худой адмирал Реконкисты по прозвищу Ветер, с вечно хитро-задиристым выражением лица, даже в спокойном настроении, листал красочную книжку, которую стрельнул у встречающих ребят. Там хватало довольно точных иллюстраций и чертежей кораблей, так что окружающее пространство на время перестало для него существовать. Генри в повозке читать не мог: постоянно отвлекался – потому был удивлен и даже немного завидовал товарищу по оружию. Он и так выделялся всерьез – крупный, высокий, немного смахивавший на аккуратного бандита из сериала про УГРО. Он никак не мог подобрать костюм под свою внешность, даже волосы за месяц отпускать начал, чем страшно шокировал всю родню.

Друзья почти не разговаривали, при этом без видимой причины: обиды меж ними не было. Создавалось впечатление, что они все еще живут «каждый в своем компьютере». Для них общий сбор был чем-то новым, необычным, а потому следовало еще к этому факту привыкнуть и разобраться, с чем его едят… К тому же большинство их друг друга раньше в глаза не видели, разве что на фотографиях. Они, даже встретившись на вокзале, долго не могли признать своих. Если бы не общительный Грейди, то, наверное, уйма времени ушла бы на нахождение контакта.

Вдоль дороги тянулись по одну сторону – поля и рощицы, по другую – дачные домики. народу на улице почти не было, несмотря на отличную, хотя ветреную и прохладную, погоду. Листья кое-где уже пожелтели, на деревьях за заборами висели яблоки и груши, и все гости без исключения вспоминали детство, и каждый хотя бы раз поймал себя на желании подбежать к забору, вскарабкаться на него и потрясти тяжело обвисшие ветки. Этот самый огонь Генри заметил в глазах у Ветра и подумал, что, наверное, сейчас выглядит примерно так же.

Дорога свернула в поля, пересекла короткий мостик и потянулась, петляя, к роще на горизонте. Именно у края этой рощи их и ждала первая неожиданная встреча (точнее, уже вторая – предыдущая была на платформе, когда к всеобщему удивлению их прибыли встречать ребята в средневековых костюмах, на ландо запряженном толстым ухоженным тяжеловозом). Призрак посетовал, что у повозки нет крыши, и они совершенно не защищены от негаданного налета стихии, но это было, пожалуй, единственным мрачным моментом за все время путешествия от станции.

Сперва послышались веселые голоса (один – мужской, другой – женский), которые переговаривались между собой на каком-то странном варианте испанского, вплетая слова и фразы из совершенного другого, неизвестного им языка. Когда они подъехали ближе, упряжной жеребец громко всхрапнул и замотал головой, а из рощицы донеслось басовитое ржание. Маленький кучер натянул поводья, сильно отклонившись назад, так что даже уперся в спину Ветра, и повозка медленно остановилась. Тем временем среди редких ближних березок мелькнули тени, и из-за них показались двое верховых. Крепкий молодой человек в старинном костюме и лихо заломленной шляпе восседал на статном гнедом жеребце, который двигался, высоко поднимая ноги и изогнув дугой шею, как на параде. Его спутница, хрупкая (и казавшаяся еще меньше в черном бархатном костюме, также на испанский манер) ехала рядом на черной, как ночь, тонконогой кобылке, совершенно не желавшей идти спокойным шагом и постоянно гарцующей. Эта парочка скорее напоминала ожившие портреты откуда-нибудь из Прадо или, в крайнем случае, из Эрмитажа или Третьяковской галереи.

Генри, сидевший лицом по ходу движения, несмотря на это, не сразу выделил парочку из окружающего пейзажа: так естественно она в эту дикость вписывалась. К тому же, он был настолько поглощен собственными размышлениями, что мозг его не в состоянии был провести сколько-нибудь грамотный анализ ситуации. К реальности его вернул Призрак, который бесцеремонно распихал дремлющего Грейди и хмуро поинтересовался:

– Меня глючит или здесь кино снимают?

Грейди открыл глаза и какое-то время тупо смотрел перед собой, еще не окончательно вернувшись из мира сновидений. Потом протер глаза, неизвестно чему улыбнулся и обернулся в ту сторону, куда показывал спутник, на всякий случай ухватившись за металлический поручень, будто боялся вывалиться из повозки и потеряться. Примерно минуту он пристально смотрел на приближающуюся пару, для удобства прищурив один глаз, а потом пробурчал недовольным тоном человека, которого разбудили среди ночи после трудового дня и заставили работать переводчиком-синхронистом:

– Что ты мне мозг ешь? Это ж Элли с Хуаном.

Он вновь завернулся в куртку, поерзал, устраиваясь поудобнее, и явно приготовился спать дальше, но на сей раз отпускать его в «сладкое путешествие» в планы спутников не входило.

– То есть, как Элли с Хуаном? – недоверчиво переспросил Призрак. А Ветер отложил книгу и с любопытством прислушался к их разговору, после чего сам решил обернуться и проверить. Он плохо помнил верхушку Грандов в лицо, тем более в таком виде, но стремление установить истину пересилило.

– Так и есть, – буркнул Грейди. – Что я, их не узнаю, что ли? После того как столько раз встречались? Не такая уж у них заурядная внешность…

Генри, которого тоже оторвали от размышлений и воспоминаний о далеких битвах на пиксельных просторах воображаемых морей, заставил себя присмотреться к парочке, подъехавшей уже совсем близко. У парня на гнедом была почти аристократическая внешность, темные слегка вьющиеся волосы, спокойный внимательный взгляд и приветливая, добрая улыбка. Таким, наверное, и должен был в средние века представать перед гостями хозяин замка. Он коротко, по-военному, кивнул, приветствуя гостей. Призрак в ответ расплылся в довольной улыбке.

– Ну, вот теперь-то я вас разглядел! – произнес он таким тоном, будто Грейди и не говорил ничего, а была то его, Призрака, личная догадка. – Здорово, Хуан. Привет, Элеонора.

Хуан коротко салютовал, придерживая второй рукой поводья, поскольку ушлый гнедой, почуяв свободу, при первой же возможности куда-нибудь устремлялся.

– Ну, вы и меняетесь! – присвистнул Ветер, встречая старых знакомых радостной улыбкой. – Ни за что бы не подумал! Однако смотритесь…

– И мы вас тоже рады видеть, – произнесла женщина мелодичным голосом человека, который в жизни привык делать две вещи – петь и повелевать.

Она была молода, много моложе заявленного возраста (по крайней мере, с виду), хрупка, с таким же пытливым взором и теплой, кроткой улыбкой… Но в глубину ее темных зрачков почему-то заглядывать не хотелось: возможно, из опасения увидеть в них правду не только о себе, но и о ее личных планах насчет встреченного человека. Что-то в ней привлекало, приковывало взгляд, причем даже не внешность и не элегантность, что-то иное, что «горело внутри, а не подсвечивало снаружи».

– Привет, Грейди, – произнесла она, слегка наклонив голову. – Привет, Призрак, привет, Ветер. Я вас сразу узнала, хотя мы и виделись всего один раз, в Севастополе. Как добрались?

– Могло быть и лучше, но дороже, – усмехнулся Ветер, легонько сжимая протянутую узкую ладонь. Для этого пришлось встать, а заодно и взяться за поручни во избежание выпадения из шаткой повозки. Ветер, хотя и отличался худощавым телосложением, но вовсе не был хлипким, а потому вполне мог резким неосторожным рывком пошатнуть «почву под ногами» не в свою пользу. – Но мы здесь – а это главное.

– Верно, – засмеялась молодая женщина. – Дальше, чем вам, ехать было только Чавесу.

Призрак кивнул и пробормотал что-то по поводу неудачного прогноза погоды на выходные, и что неплохо было бы убраться с промозглого сквозняка в помещение, а то у него скоро начнет отваливаться спина.

– Призрак в своем репертуаре, – усмехнулся Хуан. Элеонора согласно кивнула.

– Если заработаешь радикулит, то мы знаем, как с этой напастью справиться, – заверила она, – так что не изволь волноваться… Но теперь, – добавила женщина, хитро прищурившись, – я точно убедилась, что вы – это вы. Кто кроме нашего Призрака умеет так восхитительно бурчать?

Лидер Реконкисты бросил на нее полный ироничного укора взгляд, но смолчал. За ним давно водилась привычка все комментировать недовольным тоном, и старые знакомые даже различали по интонациям, что он хотел донести до слушателей. Он мог ворчать удивленно, когда происходило что-то необычное и не сразу ему понятное, мог ворчать рассерженно, когда кто-то или что-то его нервировало, мог ворчать задумчиво, когда уставал, ну, или просто ворчал, потому что ему захотелось поворчать. На него не обижались, ибо без толку, а только тихо посмеивались. Когда Элеонора расспрашивала друзей в игре по поводу одной своей рукописи, в которой фигурировали имена некоторых из них, Призрак, вместо «за» или «против» пробурчал: «Зачем это надо?». Тогда это вызвало у молодой доньи Грандов Моря сочувственную улыбку.

Элеонора тем временем перевела взгляд на четвертого пассажира повозки, и Генри стало неловко от прямого пронзительного взгляда. Создавалось странное впечатление, что его просвечивают рентгеном, и не сказать, чтобы ощущение это было приятным. Но все же он посчитал чересчур неосмотрительным стесняться, и потому нашел в себе силы ответить на ее взгляд в том же стиле, пусть это и стоило ему некоторых моральных усилий. Более того, Генри был удивлен и заинтригован: никто прежде так смело на него не смотрел – прямо в глаза, с вызовом, да настолько пристально, что возникало желание проверить, нет ли в тебе пары прожженных дыр.

– А вы, сеньор, стало быть, Генри? – произнесла она наконец, слегка растягивая слова, как бы раздумывая, что делать с гостем, и продолжая тем временем его разглядывать, но теперь уже больше с иронией, чем испытующе. – Хм…

Это последнее «хм» заставило молодого человека внутренне вздрогнуть: оно прозвучало как-то чересчур уж значительно и неоднозначно. Генри также поднялся на ноги, стараясь не пошатнуться, и поймал протянутую для пожатия руку. Ладонь хозяйки была холодна, как неживая, но пожатие – крепкое и цепкое, словно у человека, который привык все держать под контролем. Генри недолюбливал таких людей, отчасти потому что побаивался, но редко себе в этом признавался – разве что наедине, где сам-то не всегда мог себя подслушать. Впрочем, несмотря на холодность рук, приветствие вышло теплым и дружеским, поэтому молодой человек списал все на прохладную погоду и предпочел забыть. Ему не слишком нравилось, что на него взирают свысока, но, уважая право хозяев, он не стал никак демонстрировать недовольство.

– Много народу уже приехало? – поинтересовался Ветер с любопытным азартом, как будто и впрямь вел соревнование с другими кланами за первенство. Ведь первым всегда достаются лучшие места… ну, если не всегда – то как правило.

– Порядочно, – усмехнулся Хуан и добавил ничего не значащим тоном: – Верхушка Альянса уже здесь, если ты об этом. Доминиканцы пока не все…

Ветер молча улыбнулся – не то кисло, не то загадочно, Призрак прокомментировал что-то себе под нос, а вслух осведомился насмешливо-недовольным тоном:

– И как вы будете размещать такую ораву?

– Не извольте беспокоиться, – произнес молодой Гранд, коснувшись края шляпы, – места хватит всем.

Лидер Реконкисты удовлетворенно кивнул, но больше ничего спрашивать не стал. Элеонора сделала знак Марку, и тот тронул повозку с места, легонько хлестнув серого поводьями по упитанным бокам.

– Добро пожаловать, друзья мои! – она подняла руку в перчатке, то ли в жесте прощания, то ли призывая к вниманию. – Мы поедем вперед. Встретимся у крыльца.

Она развернула кобылу, подняв ее на свечку, и поскакала назад к роще.

– Повезло тебе, – двусмысленно бросил Ветер Хуану, который немного задержался. Молодой Гранд только усмехнулся и, также развернув лошадь, отправился догонять жену.

– Удивительные люди… – пробормотал Призрак без тени иронии или недовольства, лишь с легким налетом непонимания.

– Это точно, – поддержал Генри, снова погружаясь в собственные мысли. Уже на грани сознания он услышал, как Грейди произнес уважительно:

– Неудивительно, что она пишет книги – это ж каким воображением и упорством надо обладать! – и мечтательно добавил: – Жаль, что все это не на самом деле. Было бы интересно посмотреть, как люди там жили…

– Типун тебе на язык, – неожиданно резко даже для самого себя бросил Призрак, заставив вздрогнуть и поежиться всех спутников. Генри не понял причины странной реакции лидера клана, но фраза друга почему-то его насторожила. Откуда-то вновь появилось тревожное предчувствие, которое молодой человек постарался побыстрее и поглубже закопать.

Он взглянул вверх. Небо было чистым и ясным, разве что на самом горизонте с востока тянулась узенькая полоска облачности. Однако она была далеко, да и ветер не с той стороны… Едва ли дождь начнется совсем неожиданно. А какие еще могут быть неприятности здесь? Местные? милиция? До ближайшего населенного пункта километров пять, кто же потащится в такую даль? Разве что случайные заплутавшие, или дикие звери, но, по слухам, в этих краях видели только мелких – белок, иногда зайцев, максимум – лис. Даже бродячую собаку здесь встретить было не так-то просто. Следовательно, самой серьезной опасностью оставалось случайное пищевое отравление или случайная же травма при падении, скажем, с лестницы. Значит, волнение – пустое. Посему он решил взять пример с Грейди, который уже снова успел задремать, и блаженно закрыл глаза: повозкой ему не править, куда-нибудь их точно довезут.

Распределение мест за столом Ибарру не устроило. Конечно, замысел хозяев был ясен: примирить во что бы то не стало непримиримых конкурентов. Спорить с ними – дело гиблое, тем более что предъявить-то особенно нечего. Чавес оказался на другом конце стола, Конору тоже повезло – с одной стороны всегда дружелюбные и веселые Доминиканцы, Шурик с Флинтом, с другой – добродушный толстяк Даниэль. Рейн, который сразу завел разговор с кем-то новеньким – судя по всему, тоже из Грандов, а вот Вальдес, их легендарный боец и главное оружие против ударного блока конкурентов, как всегда, запаздывал… Фадрике разочарованно обвел взглядом зал. Конечно, оказаться рядом с друзьями Грандами, устроителями праздника, было приятно и почетно, но зато сидеть напротив Призрака, его вечного и постоянного противника, мягко говоря, сложновато. Порой даже дипломатичной хозяйке не удавалось его угомонить.

Кроме своих, Призрака мало кто любил – за удивительное умение самыми простыми фразами выводить людей из себя: то ли причина крылась в вечно недовольном тоне, то ли он не умел выбирать выражения, но впечатление от общения с ним чаще оставалось негативным. Конечно, лидер Альянса и сам не мог похвастаться абсолютной непогрешимостью: водилось за ним умение обижаться на мелочи. Тем не менее, теплых чувств к лидеру Реконкисты это не добавляло… а тут еще и конкуренция… Поначалу он даже хотел поменяться с кем-нибудь местами, но желание общаться с друзьями пересилило. В конце концов, никто не заставляет его беседовать со всеми подряд!.. Так что он решил пока оставить свое мнение при себе.

Элеонора бродила по залу от компании к компании, с каждым здоровалась, обменивалась несколькими фразами об игре и жизни. Как она успела выяснить так много обо всех и найти для каждого интересующую только его тему, оставалось загадкой. Было неудивительно, что многие присутствующие, хотя и не могли ее понять, но уважали. Она действительно отличалась от большинства девушек в игре: ее не интересовали романтические отношения и все то, что должно по всем правилам привлекать женщин. Сперва Ибарре казалось, что ее манит только власть: женщин с сильным характером часто занимает именно эта сторона жизни. Но Эл сумела ее добиться без особых усилий – легко, играючи… И что же? Она с радостью разделила эту власть с остальными. Странно… Что же тогда ее влекло? Да, она любила играть, любила примерять на себя разные роли, но без всякой видимой цели.

Эта женщина была «темной лошадкой»: пришла неизвестно откуда, взлетела высоко буквально за месяц, чтобы блистать. Причем никто не заметил как (ранее таким «птичкам высокого полета» редко что-то удавалось – как взлетали, так и падали, и ничего им больше не оставалось, кроме как стать рядовым членом какого-нибудь клана). Она была одновременно со всеми и ни с кем, всегда любезна и приветлива, но стоило переступить незримую черту, как прелестница превращалась в фитиль бочки с порохом, и некоторые на такой бочке уже подорвались. Конечно, она жаждала внимания и всеобщей любви, но не той, о которой мечтает большинство: любви, о которой грезила она, обычно удостаиваются короли. Но мало просто стремиться к этому – таким, наверное, надо родиться… А она хотела добиться сама – и добилась: ее любили многие, и она платила им тем же.

Кто-то окликнул Ибарру по имени, он обернулся и увидел Конора.

– Скучаешь? – поинтересовался юноша, задумчиво разделяя на дольки очищенный мандарин.

– Наблюдаю, – отозвался тот, переводя меланхоличный взгляд с одной компании на другую. – А ты, я вижу, уже со всеми перезнакомился?

– Только с опоздавшими не успел, – смущенно признался собеседник. – Надеюсь, до начала пиршества наверстаю. Хотелось бы увидеть наших бравых испанских адмиралов воочию.