часть II

Наверное, впервые в жизни в ту ночь я повёл себя как конченый эгоист в постели с женой, в надежде избавиться от наваждения по имени Татьяна Спицина, но к моему огромному разочарованию, это не помогло. На следующий день мне было жутко стыдно за своё пренебрежительное и грубое поведение, но я всё никак не мог выкинуть из головы образ Тани. Я погружался в работу с головой, лишь бы забыться и это мне почти удавалось, хотя подсознательно я жаждал новой встречи с этой распутной девицей.

Прошло несколько дней, и Таня наконец сообщила моей секретарше, что готова приехать к нам в офис, чтобы детально обсудить условия и уточнить некоторые моменты. Весь тот день я был как на иголках, теряя терпение в ожидании. И когда рабочий день уже начал подходить к своему завершению, Кристина сообщила мне, что Татьяна Андреевна ожидает моей аудиенции в холле.

Я нацепил маску невозмутимости на своё лицо и сидел за столом, с нетерпением ожидая её появления в моём кабинете. Таня эффектно вошла, медленно закрывая за собой дверь, и уверенным шагом направляясь к столу, чтобы грациозно усесться напротив меня, закидывая ногу на ногу. Тогда она выглядела не менее соблазнительно, чем в первый раз, и я не удержался от мысленного замечания, что, возможно, она снова не потрудилась надеть трусики. От этого предположения у меня тут же загудели яйца и маска невозмутимости медленно, но верно сползла с моего лица.

Таня же с вызовом разглядывала меня, а на её пухлых губах играла лукавая ухмылка. Я решил не тянуть больше кота за хвост и задал ей прямой вопрос, придерживаясь все той же манеры общения, которую она выбрала в первый день нашего знакомства:

– Что конкретно ты хочешь уточнить по договору?

Она не спеша извлекла копию контракта из кожаной черной папки, и я заметил, что параграфы с условиями и обязанностями сторон пестрят пометками, исполненными красными чернилами. Таня начала уверенно говорить, прохаживаясь по каждому пункту, а я с немалым удивлением отметил, что она за одно мгновение из привлекательной бездумной куклы превратилась в деловую женщину, стойко отстаивающую свои интересы по бизнесу. Признаюсь, я не ожидал, что Спицина может быть настолько подкована в юридических и экономических вопросах. Она с легкостью разложила по полочкам все свои замечания, грамотно доказав их справедливость и уместность, что мне ничего не оставалось, как согласиться с ними, благо, они были не настолько существенными. Я был слегка ошарашен тем, что Татьяна хорошо разбиралась во всех нюансах нашего бизнеса, что полностью противоречило моему первому впечатлению о ней. Меня не на шутку поразил тот факт, что эта девушка обладала на самом деле необходимыми знаниями и рассудительностью и стремилась быть в курсе всех дел, происходящих в её фирме. Я понял, что ошибочно посчитал её пустышкой, основываясь только на её внешнем виде и том, что фирма досталась ей в наследство от покойного мужа. На самом же деле она отлично владела информацией, касающейся финансового состояния компании, что лично для меня было чем-то невероятным. Внешний вид Татьяны, её манера поведения никак не могли характеризовать её как образованную деловую женщину, которую я мог наблюдать в тот момент. Я поразился до глубины души, что две такие противоположные стороны её характера могли ужиться в одном теле. Честно сказать, я начал даже восхищаться ею, хоть и старался никак не выдать своих чувств.

Во время обсуждения она почти не отвлекалась от сути дела, но периодически бросала на меня такие горячие взгляды, которые, казалось, оставляли ожоги на моём лице. В какой-то момент Таня так погрузилась в доказательство своей точки зрения, что вскочила с кресла и зашагала перед моим столом взад-вперёд, непроизвольно покачивая бедрами, обтянутыми чёрной юбкой-карандаш. Я вновь подумал, что под ней, вероятно, ничего нет, и мой слух как будто отключился. Я уже не понимал, о чём говорила Таня, я лишь жадно разглядывал её с ног до головы, ощущая нарастающее возбуждение. Белая блузка была застёгнута на Спициной на все пуговицы, но её тонкая ткань настолько туго обтягивала пышную грудь, что это выглядело жутко сексуально. Я не мог оторвать взгляд от этого зрелища, наблюдая как два внушительного размера полушария вздымаются от глубокого дыхания, норовя своим напором вырвать маленькие пуговки с мясом, высвобождая себе больше пространства.

Таня резко остановилась, заметив направление моего взгляда. Выражение её лица с сосредоточенного тут же сменилось на лукавое. Я почти физически ощутил её взгляд на своих губах. Казалось, она разглядывает меня с не меньшим интересом, что и я её.

– Я хочу ознакомиться с финансовой отчётностью твоей компании, – проговорила она слегка охрипшим голосом и облизнула губы.

Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями и сосредоточиться на делах. Утихомирив своё разогнавшееся сердцебиение, я встал из-за стола и подошёл к шкафу с документами. Поиск нужной папки занял у меня несколько минут, но когда я уже почти закончил, то услышал цокот каблуков Тани. Обернувшись, я увидел, что она направляется к выходу и замер, ожидая её дальнейших действий. Не успел я подумать о том, что она хочет уйти, оскорбившись на моё бесцеремонное разглядывание, как увидел, что Спицина повернула ключ в замке до щелчка.

Она медленно повернулась ко мне лицом, лениво облокотившись спиной на дверь. Весь её вид говорил о том, что она хочет меня так же сильно, как и я хотел её. Воздух в кабинете как будто наэлектризовался до предела так, что явно слышалось его потрескивание. Я ощутил, как кровь забурлила в моих жилах, направляясь к месту, коим я думал всё последнее время вместо головы, и сосредотачиваясь там, заставляя меня ощущать приятную ноющую боль.

Таня смотрела мне в глаза, и её взгляд уже не дарил мне ненависть или неприязнь, как в тот первый день, напротив, он был таким чувственным и манящим, таким вызывающим, что я готов был потерять голову, набросившись на неё сию секунду. Мой голодный взгляд блуждал по её стройному, пышущему желанием телу, отчего дыхание Тани участилось и грудь стала подниматься чаще, возбуждая меня ещё сильнее. Заметив мою реакцию, явно выступающую бугром ниже пряжки ремня, она томно протопала к столу, виляя задом и не отрывая от меня глаз, грациозно села на столешницу лицом ко мне, слегка откинулась назад, упершись в стол руками и широко раздвинув ноги, насколько это позволяла узкая юбка, произнесла хрипловатым голосом:

– Я согласна.

В тот момент мне показалось, что рассудок покинул меня. Я не стал вдаваться в подробности, что она имеет в виду: контракт или себя. Пульсирующая боль в паху требовала разрядки, и я в два шага оказался рядом со столом. Уверенным жестом я притянул к себе Таню за бедра, задирая мешающую мне ткань юбки и оголяя её плоть, которую к моему удовлетворению не прикрывали трусики. Одним мимолётным движением я расстегнул ширинку брюк, высвобождая свой эрегированный член и, даже не удосужившись сбросить с себя пиджак и подумать о контрацепции, резко и глубоко вошёл в неё, удивляясь, что она была уже готова принять меня.

Я овладел ею прямо на столе, без поцелуев и прочей атрибутики секса, резко вонзаясь в её плоть, с силой сжимая пальцами её бедра и заставляя стонать. Когда оргазм уже почти накрыл нас обоих, она захрипела:

– В меня, кончай в меня, у меня спираль…

Я сделал ещё несколько резких движений, почувствовал сокращение её мышц вокруг своего члена и излился в неё, издав утробный стон.

Всё произошло очень быстро. Мы тяжело и часто дышали. Мой затуманенный похотью разум начал проясняться, и я осознал, что натворил. Отстранившись от Тани, я застегнул брюки и отошёл от стола. Спицина же не сдвинулась с места, продолжая бесстыдно сидеть на столешнице с разведёнными ногами, не стесняясь своей наготы. Сколько же разврата и сексуальности было в этой девушке? Она буквально излучала секс. Я не встречал ещё настолько откровенно раскрепощенных женщин. Её вызывающее поведение сводило меня с ума, её наглый взгляд, жадно обегающий меня с ног до головы, снова возбуждал меня. Я отвернулся к окну, чтобы не видеть бесстыдно выставленной напоказ влажной и припухшей от только что произошедшего полового акта плоти.

Я пытался привести в порядок мысли, но всё, что я сейчас испытывал, это отвращение к самому себе. Осознание того, что я изменил жене, начинало разъедать мою душу. Я был противен самому себе и, чтобы хоть как-то уменьшить чувство вины, я должен был выгнать Таню, сказав, что совершил ошибку и что такое не должно больше повториться, но я молчал, не в силах этого произнести.

Я слышал, как Спицина слезла со стола, как зашуршала ткань юбки, опускаемой вниз, её приближающиеся шаги.

– Мне понравилось, – прошептала она мне на ухо. – И да, я согласна на твои условия.

Я не обернулся даже тогда, когда Таня открыла дверь и вышла из кабинета. Чувство пустоты заполнило мою грудь. Я всегда считал себя рассудительным и правильным человеком, справедливым и честным, но стоило появиться на горизонте развратной стерве с пышной грудью и длинными ногами, как я забыл все свои принципы и пустился во все тяжкие, потакая животной похоти. Я был отвратителен самому себе, противен, но в то же время понимал, что уже не смогу остановиться.

Наши встречи с Таней стали регулярными. Мы трахались как кролики в моём кабинете, в лифте, в номере гостиницы, в туалете ресторана, у неё дома. Она вытворяла с моим членом такое, что ей бы позавидовала самая искусная блудница, доводя меня до сумасшествия. Она умела завести меня с пол оборота, даря неземное удовольствие. С ней я испробовал такое, о чём не смог бы даже намекнуть жене, не то что исполнить. С Вероникой всё было скромно, чинно, с чувством и расстановкой, никакой спонтанности и дерзости, только безграничная нежность и чувственность. С Таней же в ход шёл оральный секс, анальный, игрушки для взрослых, плётки, наручники, ролевые игры. Я готов был нарядиться в костюм оленя, лишь бы снова ощутить себя внутри её. Казалось, мы испробовали все позы Камасутры, и каждый раз это было по-новому, неповторимо и волнующе.

Я не мог насытиться Таней, иногда как глупый юнец сбегая с работы, чтобы по-быстрому трахнуть её в прихожей её квартиры, стоя, не раздеваясь, прижав её разгорячённое податливое тело к холодной стене и впиваясь губами в её нежную шею. Эта страсть буквально поглотила меня, заполнила все мои мысли, вытесняя собой разъедающее чувство вины перед женой.

Самым тяжёлым для меня было возвращаться домой, где меня ждала дочь и любящая, нежная, заботливая и добрая Вероника, ничего не подозревающая о моей измене. Я невольно сравнивал её с Таней, всегда ухоженной, модно одетой, подчеркивающей все достоинства своей фигуры. Вероника же выглядела немного неряшливой в домашнем хлопчатобумажном костюме, с вечно забранными в хвост волосами, тёмными кругами под глазами и болезненным цветом лица. Вероника никогда не накладывала макияж, она терпеть не могла длинный маникюр из-за дурацкой привычки грызть ногти. Я вспомнил, что когда-то меня умиляла эта привычка, но теперь я испытывал легкое отвращение, когда мне приходилось наблюдать эту редкую картину. Все наши короткие разговоры сводились к интересам Катюшки. Жену ничего не интересовало, кроме воспитания дочери и поддержания дома в чистоте, весь её мир замкнулся на ребенке и ограничился им. Я с тоской осознавал, что у нас не осталось никаких общих тем для разговоров.

Таня была полной противоположностью моей жены, и, наверное, именно это и вскружило мне голову. Вероника была слишком спокойной, скромной, иногда даже кроткой, неуверенной в себе женщиной, но в то же время ласковой и нежной, иногда до тошноты. Порой меня раздражала её покорность, мне хотелось вывести её на крик, заставить требовать к себе внимания, вынудить предъявить на меня права, но все мои попытки заканчивались неудачей, не успев начаться. Вероника беззаветно и безропотно любила меня, и когда-то я тоже влюбился в неё именно за те качества, которые сейчас меня раздражали.

Таня же была эгоистичной стервой, самовлюблённой до мозга костей, сексуальной маньячкой, требовательной фурией, уверенной в своей неотразимой красоте и сексапильности. Она умело манипулировала мной, виртуозно используя для этого секс, а я был не против, поддаваясь её чарам и позволяя ей крутить мною, как захочется. Кто бы мог подумать, что вездесущий Марк Власов, держащий всё в своих руках и обожающий всё контролировать, будет получать удовольствие, позволяя распутной девке иметь над собой власть. Казалось, она высасывает из меня всю энергию, но я не в силах был сопротивляться. Таня была послана мне самим дьяволом, чтобы дарить мне рай при жизни, а после смерти отправить мою душу прямым экспрессом в ад для искупления всех грехов.

Я катился по наклонной, лелея своё слабоволие и выключая часть мозга, кричащую о том, что я женат и вроде счастлив в браке, что у меня есть прекрасная дочь и что я могу потерять всё это в одночасье. Мне всё чаще вспоминались отрывки из недавно прочитанной книги Фредерика Бегбедера: «Надо выбирать: или ты с кем-то живешь, или этого кого-то желаешь. Нельзя ведь желать то, что имеешь, это противоестественно. Вот почему удачные браки разбиваются вдребезги, стоит появиться на горизонте первой встречной незнакомке. Женитесь хоть на самой красивой девушке на свете – всегда найдется новая незнакомка, которая, войдя в вашу жизнь без стука, точно опоит вас сильнейшим приворотным зельем».

Чтобы не чувствовать боль от осознания своего гнусного предательства, я задерживался до полуночи на работе, зная, что когда вернусь, Вероника уже будет спать и мне не придётся прятать от неё свой виноватый взгляд. Иногда по ночам я просыпался от робких прикосновений жены, ощущая, как она доверчиво прижимается к моей спине всем телом, как зарывается в мои волосы, вдыхая мой запах. В такие минуты мне было невыносимо больно осознавать, что я предаю её, такую чистую, доверчивую, любящую Нику. Я не в силах был повернуться к ней, зная, что не вынесу её нежного взгляда, которого я не заслуживаю. Я ненавидел себя в такие минуты, презирал и готов был сквозь землю провалиться от своей собственной мерзости. Но вместо этого я неподвижно лежал в объятьях жены, притворяясь спящим и коря себя за свою трусость, ощущая себя полным ничтожеством.

Но сегодня, когда я понял, что Вероника догадалась о Тане, я осознал, что пришло время платить за свои ошибки. Меня вдруг понесло, как будто прорвало и я выложил жене всё, о чём умалчивал последний месяц. Я знал, что цена за мою измену будет неимоверно высока, что Вероника бросит меня и заберёт с собой дочь и я не вправе буду просить её остаться, я даже не вправе был просить у неё прощения, потому что не мог обещать, что такого больше не повторится, потому что не раскаивался в совершённом. Мне было стыдно, тяжело, больно, но я не раскаивался. Я знал, что нуждаюсь сейчас в Тане больше, чем в ком бы то ни было и что не смогу не видеться с ней. Она была для меня как наркотик для подсевшего наркомана, меня начинало ломать, если я не виделся с Таней хотя бы один день. Это была самая настоящая зависимость, преодолеть которую у меня не было ни сил, ни желания. Я позволил себе пойти на поводу глупости и похоти, зная, что когда-нибудь придётся дорого за это заплатить. И это «когда-нибудь» уже настало. Меня выгнали из дома, я лишился жены и дочери, потерял всё, что мы с Вероникой строили последние несколько лет и мне было больно, но я не чувствовал отчаяния, напротив, чувство облегчения накатило на меня. Я свободен от лжи, от необходимость врать и носить маску, пусть это и означает конец всему. Это мой выбор, я променял теплое, мирное, уютное семейное счастье на горячую, безудержную, всепоглощающую страсть, и не жалел об этом, выезжая на дорогу и направляя свой БМВ в сторону дома Тани.