Глава 1
Попала так попала…

Иринка Ивкина пришла в себя на сене. Не в стогу на лугу и не на сеновале в деревне у тетки. Сена было немного и покрывало оно земляной твердый пол небольшого помещения, формой являвшегося издевательством над четкой геометрией. Прямыми линиями тут и не пахло. Какие-то кривули безумного шляпника, забившего косячок с гусеницей. Только стола с чашками в комнате не хватает. Одна высокая тумбочка без ножек с миской посередине.

Чистый, ну или почти чистый – сено вроде бы свежее – минимализм. Зато в голове творился форменный сумбур, точно в офисе под конец года, когда все носятся перед клиентами как ошпаренные и пакуют эксклюзивные подарки. Тогда везде натыкаешься на папки, корзинки, банки, календари, оберточную бумагу, мишуру и прочую ерундистику и никак не можешь понять, что для чего предназначено и какого черта делает на твоем рабочем столе. И вообще, откуда на нем груда чужих документов?

В данном случае роль стола играла голова Иринки, и порядка в ней не было. Кое-как поднявшись на ноги, девушка покачнулась и сообразила, что порядка нет не только в голове. Потому что тело было совсем не Иришкино – с вполне приятными округлостями и небольшим пузиком, а какая-то рыхлая, болезненная, расцарапанная квашня. Или все-таки все дело в голове, а все прочее лишь следствие? Но тогда почему она знает это тело, как свое? И память, те самые «папки на столе», они тоже кажутся подозрительно знакомыми!

Иринка сделала пару шагов, оперлась о тумбочку с полной пиалой, где плескалась прозрачная жидкость, вода, наверное. Не кислоту же туда налили в самом-то деле! И будто по чьей-то указке девушка взяла посудину и пригубила, а пригубив, вспомнила много слов на родном и любимом языке, красочно отражающих суть реальности. Впрочем, зачем разбрасываться эпитетами. По большому счету хватило бы и одного слова, того самого, в грубой форме именующего ягодичные мышцы на восьмую букву алфавита.

Ирина Валерьевна Ивкина, двадцати пяти лет от роду, старший менеджер регионального медиа-холдинга провинциального филиала испила водицу из ритуальной чаши четвертого бога Звездной Четверки – Вейхо Бродяги, Вечного Канатоходца. Испила и обрела злополучное озарение о причинах и следствиях происходящего.

Дело, оказывается, было так: жила-была в княжестве Валадар недалекая девчонка-вампирочка, матери не помнила, отца лишь мельком видала, образования, считай, никакого не получала, ни сил могучих, ни амбиций не имела. Думала всю жизнь как-нибудь за стенами замка отцовского отсидеться, да не вышло. Из дома ее мачехиными стараниями, как помер вечно лезущий куда-то на рожон папаня, поперли. Очевидно, чтоб дорогу младшему братцу расчистить. Отправили якобы в божественно одобряемое странствие, именуемое ритуальным путем, завершаемым принятием и посвящением бога-покровителя.

Обычное, в общем-то, дело, если по уму покровитель отцом-матерью выбран и сам кандидат чего-нибудь да стоит. Доберись из отчего дома до первого же храма Звездной Четверки, стань перед алтарем потенциального покровителя, хоть малое деяние в его славу совершив, попроси о принятии. Если медальон на груди, что с рождения у каждого висит, цвет поменяет, значит, принял тебя бог и толику силы своей даровал. Не принял, и после этого ты случайно не помер от огорчения или божественного гнева, – марш странствовать дальше, вершить новые подвиги во славу божества. Легко? В принципе как-то да. Только у глупышки, талантами в вампирских сферах не блещущей, и матерью с какого-то перепуга богине-жизнедарительнице посвященной, все кувырком пошло. Не успела она даже до города и храма дойти, чтоб получить почти гарантированный отлуп и божественные тумаки, к нему прилагающиеся.

Дурочка-обжора у дороги местного мелкого динозавра встретила. От ужаса последний разум потеряла, понеслась сломя голову в чащу и в старое святилище Вейхо угодила. Прямо под нужным деревом из четырех, как близнецы похожих, на землю упав и о помощи взмолившись. Как испила из ритуальной чаши, так исполнил ее желание Бродяга Канатоходец – на свой, ясное дело, манер. Когда это боги так, как люди просят, делали? Никогда! Вейхо взял да отправил рохлю туда, где ей за жизнь насмерть биться не придется и родовой дар будить. А на место ее – пустоте-то не должно быть – ту душу дернул по канату звездному, которой тело более соответствует.

Вот тут Иринка по-настоящему разобиделась. Это она, что ли, такой квашней страшной с серыми лохмами и неснимаемым ядовитым плющом-венком должна быть? А кто ее спрашивал, согласна ли она на такой неприглядный обмен? Сказками и ужастиками, конечно, никого уже, кроме самых замшелых, не удивишь и не напугаешь. Самой Иринке про каких только невезучих и очень фартовых попаданок читать не доводилось, но одно дело читать, другое – реальность с квашней вместо тела, колючей травой в волосах и никакущими перспективами. Да уж лучше бы она в братца этой лахудры попала! Он хоть красавчик и сила какая-никакая есть! А из этого… Разве из г… конфетку слепишь? Так только в рекламе можно, не в жизни.

Вейхо ничего не ответил. Вернее, ответом стал раскрывшийся в сене люк прямо под ногами гостьи. Та рухнула вниз, но почему-то не глубже под землю, а на бережок небольшого озерца. Сверху на маковку, будто прицельно кидали – нет, точно прицельно! – шлепнулся тощий дорожный мешок вампирочки. Не зашиб, конечно, даже на этом вечно живом венке дурацком из шипов и зелено-красных листьев ни одного листа не сломал. Но обидно же до соплей!

О том, чтобы домой вернуться, мечтать Ивкина себе запретила сразу. На этот счет в памяти недвусмысленная божественная фига красовалась. Дескать, попала ты, девка, с концами и обратной дороги нет. Место занято! Она – там, ты – тут, и баста, карапузики. Дарованное божественным прохиндеем возврату и обмену не подлежит.

Иринка девицей была пробивной, неунывающей, но совсем не дурой, поэтому только потерла макушку и шепотом, чтоб очередного местного монстрозавра не накликать, выругалась. А затем, забросив мешок на плечо, отправилась исследовать местность. Попереживать о своей горькой судьбинушке потом можно будет. Для начала надо выжить.

Что лежит в мешке – чуток одежонки, тупой нож, тощий кошель с четырьмя ритуальными монетами, – Иринка знала. Никаких перспектив он не сулил, в отличие от еще не изученной местности.

Вдруг именно здесь, за соседним кустом, ее ждет принц на белом коне? Ладно, не принц и не конь, главное, чтоб не козел, а просто кто-нибудь из местных, способный на дорогу вывести и указать, в какой стороне город Торжэл.

Опять же даже успешное выполнение первой части плана – прибытие в город на княжеских землях – вопроса не решало. Если княжне этой отправкой по ритуальному пути приговор вынесли, а она выживет, то лучше не отсвечивать. Куда подальше затесаться, чтоб целее быть. Мачеха баба упрямая. У эльфов, с землями которых граничил вампирский удел, все равно Ивке не место. Мало того что мрак из-за чудищ и не только на границах, вообще не сможет она, как и любой клыкастик, долго жить на землях, благословленных Лайшеаллой для дивнорожденных. Впрочем, и они в краях Деварда Мертвителя надолго задерживаться не захотят. В Найгссошс, к нагам, что в бесплодных пустошах и предгорьях селятся и в пещерах живут, она и сама не горит желанием соваться. Змеехвостые не любят чужаков почище эльфов. Каждому свой край предназначен.

Боги так заповедали, чтобы споров военных меж расами меньше было. Зато людские края открыты для любого. Люди – они везде люди, любого к себе могут принять и любого прочь турнуть, а выходцев из многих рас отовсюду к ним достаточно стекается. «Суп» выходит наваристый.

У любых других рас, скажем, у эльфа с вампиром, пусть хоть бессмертная любовь случится, о чем в принципе Ивка никогда не слыхала, общего ребенка не будет. У людей чуток попроще. Им любиться, если вдруг охота найдет (что тоже редкость!) все равно с кем, лишь бы размеры позволяли. Вот только родятся от них лишь люди. Потому желающие хранить свою кровь с человеками не связываются и десять раз подумают, стоит ли на земли людские являться. Плодятся люди как кролики, впрочем, и мрут так же быстро от старости и болезней, если магией не подлечатся.

Но вообще с этими межрасовыми отношениями странно выходит. Вроде как тяги к созданиям иной расы никто особенной не испытывает. Торгуй, ругайся, соседствуй – это пожалуйста, а любви не получается. Нет притяжения и интереса.

Иришка тряхнула головой, отгоняя не ко времени всплывшую интригующую информацию. О таких тонкостях подумать можно после, а пока стоит сообразить, как целой, а не по кускам из леса выбраться. В животе предательски заурчало. Он снова был пуст и жаждал пищи. Но кормить его было нечем. Не траву же жрать или водоросли!

На природе что Иришка, что ее почти тезка-квашня Ивка ориентировались скверно. На уровне – это дерево, это куст, это трава, та синяя ягода вроде как съедобная (я ее в супермаркете видела), а все грибы точно поганки, потому что в природном виде мы их никогда не собирали. Для успешного самостоятельного выживания в краях, где монстрозавры вокруг бродят и булки на деревьях не растут, этого точно будет недостаточно.

Не без труда Иринка вскарабкалась на камень у воды и постаралась хорошенько оглядеться. Орать «люди, ау!» интуиция настойчиво не советовала. Но, кажется, слева от озера, за раскидистыми кустами местного ивняка, курился дымок.

Отряхнув путающуюся в ногах длинную юбку, под которой еще и штаны были поддеты для приличия, Иринка сползла с камня и осторожно направилась туда, где был виден дымок. Может же ей повезти, и там окажется какой-нибудь абориген, который за пару монет – про доброту душевную болтать не стоит – накормит ее и выведет на дорогу! Вроде как твари лесные костров еще жечь не научились и огнем не плюются, только ядом. Встречались в валадарских лесах разные монстры.

Девушка осторожно, насколько хватало координации хлипкого, отвратительно сбалансированного тела, в котором сейчас ныло все, включая мозг, пытавшийся приспособиться к новой владелице, тронулась в путь.

Неповоротливая туша воспринималась подневольной попаданкой как медвежья шуба, в которой Иринка, обмирая от жаркого солнышка поздней весны, шагала по траве вдоль пологого берега озера. Песчаными бело-искристыми косами и пальмами тут и не пахло, но вода выглядела чистой, а кое-где даже просматривалось песчаное дно.

Иришка купаться любила и бассейн посещала регулярно, но в плавучести рыхлой туши Ивки не была уверена. Та вроде как дальше чем по пояс в воду вообще никогда не заходила. Потому спешно кидаться в озеро явно не стоило. Кстати, неизвестно еще, какие там твари могут на глубине обитать.

Прежде чем начинать самоубиваться, надо все-таки постараться самовыжить и самоустроиться. А убиться – это самое простое и глупое. Хотя смыть пот и грязь Иришка бы не отказалась. И вообще, она стремилась сейчас двигаться и делать хоть что-нибудь, чтобы не рехнуться от осознания реальности и невозможности происходящего. Где-то там в ее теле, заботливо корректируемом на фитнесе, сейчас хлопает глазами недоделанная молоденькая туповатая вампирша, а она, Ирка, отдувается вместо нее. И это «сейчас» окончательно и обжалованию не подлежит. Чтоб благодетелю Звездному Канатоходцу Вейхо благодарно икалось столетие кряду! Нашел забаву! Ему фокусы с шутками, ей – чужой мир и тело.

Конечно, вечно занятые своей карьерой родители вряд ли вообще заметят разницу в поведении младшей дочери. Если у Ивэйды память Иринкина есть, то и на работе никто разницы особой не увидит. Своих детей и мужа у нее нет, любимый временно отсутствует. Но разница есть для Иришки Ивкиной! Вместо комфортного маленького городка, теплого офиса в трех остановках от дома (хочешь на маршрутке езжай, хочешь ножками прогуляйся) – опасный лес и неясные перспективы выживания. Именно их Иринка и собиралась сейчас прояснить, приступая к выполнению, как сказали бы любители компьютерных игр, первой части квеста.

К высоким кустам, почти заслоняющим светлый дымок, девушка подходила осторожно не потому, что кого-то боялась, сколько потому, что тело-квашня не слишком охотно слушалось новую хозяйку. Правда, закралась у попаданки мысль, что оно и старую-то вообще никак не слушалось и был меж ними полный разлад. А иначе разве запустила бы Ивэйда это тело до такого кошмарного состояния?

– Эй, ты, чего в кустах шаришься? – Мужской голос, вполне спокойный, даже чуть ленивый, раздался прежде, чем Иринка выбралась на малый пятачок у костерка. – Давай сюда поживей, пока стрелу на шум не послал.

– Я не шарюсь, я иду, – пропыхтела девушка, – дымок увидела и пошла. Ясных дней, звездных ночей, лорр.

Обогнув кусты, Иришка подошла к костру, на котором побулькивал котелок, испуская соблазнительный мясной запах. Рядом сидел мужчина в серо-зеленых одеждах из тех, какие носят в лесу охотники. На поясе у темноволосого собеседника человеческой расы висел здоровенный широкий нож, подле правой руки лежал арбалет с взведенной стрелой.

– О, девка! – окинув ее скептическим взглядом (уж больно неказистая девка-то попалась) констатировал охотник, игнорируя ответное традиционное приветствие. – И как ты сюда забрела? Одна, что ли?

– Ясных дней, звездных ночей! Я на ритуальном пути, лорр, потому одна, – честно (какой смысл врать, если тут на километры вообще никого и охотнику это, должно быть, отлично видно-слышно) ответила, еще раз поздоровавшись, Иришка. Вежливость еще никому не вредила. – Только я заблудилась, когда убегала от хвостокола. Подскажите мне, во имя Звездной Четверки, как выйти на тракт.

– Хвостокол… – разом подобрался охотник.

– Я далеко убежала, – торопливо заверила собеседника девушка, давая понять, что прямо сейчас нападения монстра ждать не следует и прислушиваться, чтобы услыхать характерные щелчки, тоже нет смысла. А можно наконец посочувствовать бедной беглянке и даже, к примеру, покормить тем, что так соблазнительно побулькивает в котелке.

– Повезло тебе, лорра, – между делом заметил охотник, продолжая отслеживать окружающие звуки. Язык говорил, а тело действовало. Мужчина встал, мягко ступая, двинулся вокруг полянки, продолжая держать нож в руке. Может, опасался, что девка, пока от одной твари убегала, привела за собой на хвосте еще половину здешней зубастой фауны, с которой ему не совладать?

– Наверное, – неуверенно согласилась Иринка. Она-то считала все происходящее в последнюю пару-тройку часов, начиная от момента попадания, весьма сомнительным везением. Или уж удачей с приставкой «не».

– Я о том, что не девкой помрешь, – неожиданно хищно ухмыльнулся до этого почти равнодушно поблескивающий карими глазами мужчина. – Раздевайся и на плащик ложись.

«Он чего, меня изнасиловать хочет, а потом убить?» – до ступора удивилась Ивкина.

В столь опасной ситуации девушке еще бывать не доводилось. Отшутиться и хлопнуть по руке хлебнувшего лишку знакомого – это одно, а мужик с ножом в лесу – это совсем другой расклад. Драться по-настоящему Иринка не умела, Ивка тем паче. Тело, конечно, заемное и никакущее. Удивительно, что на столь неприглядный объект вообще нашелся любитель, но все ж таки обидно, да. Вот так попасть и попасться. Сама ведь сюда на огонек пришла, идиотка доверчивая!

– Чего встала? Шевелись! Или порезать тебя для скорости? Хотя… – Охотник шагнул к жертве, уже не пряча лихорадочного блеска в глазах и участившегося дыхания. – Я могу сначала прирезать, а потом все остальное. Мне особой разницы нет.

Рука метнулась к девушке, сверкнуло лезвие ножа. Что было дальше, Иринка не смогла бы объяснить или разложить на действия поэтапно ни за какие коврижки. Она лишь помнила шелест листьев в волосах, ставший громким, как барабанный бой, приятную ломоту в зубах и шоколадный вкус любимых трюфелей с ромовой пропиткой во рту.