Глава 3.

Жажда действий не позволяла сидеть на месте и ждать; созвонившись с Симоной, Саша заказала такси и отправилась к подруге.

Момент оказался самый подходящий: художница как раз пребывала в раздумьях, как лучше закончить масштабное полотно, заказанное муниципальным советом. Вот не лежала душа- и все.

– Можно подумать, голодаю! Если что – муж прокормит, и вообще, художник должен был голодным, а не ремесленничать за деньги! – Ворчала Симона, которой муж ехидно напоминал о художниках Ренессанса, ставших знаменитыми благодаря заказам церкви и знати.

– Представь, через каких-то семьсот лет объявят Симону Молинари новым Леонардо, и будут водить экскурсии, чтобы посмотреть на полотно в торжественном зале мэрии Кастельмонте, – поддержала его Саша. – Глянут на твои… Господи Всемогущий, что это?

– Цветочки. Удаются они мне, говорят, особо. Вот и просили что-то радостное, васильки всякие в поле, небо голубое.

– А… эти кровавые следы… там в этой ржи кого-то… того… зарезали?

– Маки это! Не понимаешь, не лезь!

Как же не хватало Саше этих встреч. А главное- что раньше мешало? Права Сонька, она придумала себе жизнь на страницах романа и потеряла связь с реальностью. И чуть не потеряла мужа, спустя пару месяцев после свадьбы.

***

Спустя полтора часа интенсивной работы за компьютером, когда Симона открывала то один сайт, то другой, пробегалась по социальным сетям, входила по паролям в закрытые архивы, а Саша, затаив дыхание, следила за каждым движением курсора на экране, обе откинулись назад, синхронно расправили плечи и потерли затылки.

Генеалогические сайты, записи о рождениях, смертях и браках, списки избирателей и пенсионные карты – Симона не упустила ничего, она даже поиск упоминаний в прессе запустила.

Итогом стали два документа: запись о рождении Эрнестины Матильды Грациани в 1948 году и запись о браке с Назарио Нери в 1968 году. Кроме этих двух документов – ничего. Абсолютно никаких следов.

– И как это понимать?

Симона унесла на кухню бокалы и опустевшую бутылку Верначчи ди Сан Джиминьяно, сварила кофе, вернулась и предположила:

– Эрнестина сменила имя. Но какого черта она это сделала?

– В письме мужу, которое не сохранилось, она писала о новой жизни.

– Ну… бывает, конечно… новая жизнь с новым именем. Но остались бы официальные следы, не у мафии же она новый паспорт покупала!

– А если с ней что-то случилось срезу после отъезда? Она оставила записку мужу, уволилась с работы, собрала чемодан и отправилась на вокзал. И…

– Как отправилась? Ближайшая станция – в Кастельмонте, это четыре километра.

– На такси?

– Если у нее действительно был роман на стороне, любовник мог заехать на своей машине. И она с сих пор живет с ним… Нет, тогда были бы хоть какие-то сведения о работе, о пенсии…

– А что, если… – Саша почувствовала холодок, пробежавший по позвоночнику. – Она не уезжала из Сан Андреа?

***

– Когда пропала жена Назарио, мне было два года. – Лапо допил кофе. – Я рад, что ты нашла себе занятие. Но разве можно найти человека через сорок лет?

– Она была раздражительной. И ненавидела детей. – Конечно Бернадетта слышала их разговор за завтраком и не могла не встрять. – Я помню одного мальчика из нашего класса, который опоздал на урок. Эрнестина не просто прочитала лекцию об ответственности, она унижала его перед всем классом. Мальчик вернулся домой в истерике и отказывался идти в школу. Родители тогда обращались к директору.

– Ужас какой, ее наказали?

– Она не работала с детьми и родителям пообещали, что подобного не повторится. Она не детей, она всех людей не любила. Я бы сказала, в деревне обрадовались, когда она уехала. Но я думаю… думаю, она была неплохим человеком, просто она была несчастна и не справлялась со своим горем, выплескивала его на окружающих.

– Так можно было развестись. Не Средние века! Какое ж это горе.

– Так ты не знаешь? У них не могло быть детей, когда Эрнестина узнала об этом, то и спрыгнула с катушек. И потом та история…

– Какая история?

– С ребенком.

– Что за история?

– Ой, да тебе не рассказали? Она украла ребенка. Правда, быстро вернула.

– И ее не посадили?

– Назарио сразу положил ее в клинику, обещал, что подобного не повторится, да и ничего страшного, хвала Мадонне, не случилось. Она только что узнала, что у них не будет детей, сама понимаешь. Срыв, нервы… В общем, родители ребенка не подавали жалобу.

– На месте Назарио, раз он так озаботился, я бы нанял частного детектива. Или обратился в полицию. – Сказал Лапо.

– Полиция не будет искать человека, пропавшего сорок лет назад. А на частного детектива у него нет денег.

– Нет денег, – передразнила Сашу Бернадетта, – жмот он, так и скажи.

– В любом случае он попросил меня о помощи.

– А ты и согласилась! – То ли укоризненно, то ли радостно сказали хором муж и экономка. Поди их разбери!

***

Саша колебалась, стоит ли позвонить Луке Дини, комиссару, а точнее, вице-квестору полиции Эмполи и своему аж дважды бывшему. С одной стороны в этом нет ничего странного, с другой – муж может обидеться или нет? Да и не факт, что Лука захочет помогать.

Прокручивая в голове прежнюю жизнь, связанную с Лукой, Саша поглядывала на телефон. А вдруг случится чудо, и комиссар сам позвонит? Но чуда не произошло за все десять минут, пока она ждала, так что пришлось набирать его номер самой. Это же по делу!

Долгое время шли гудки и она уже собиралась нажать отбой, как раздался голос комиссара.

– Саша? – ни тебе здрасти, ни тебе как дела. Тон вежлив, но холоден.

– Я хочу попросить тебя об одолжении…

– Я на работе, Саша. У меня дел по горло. Ты можешь позвонить позже?

– Это и связано с работой.

– Только не говори, что у вас тоже гвельфы гибеллинов поубивали.

– Кого? Какие гвельфы? Ты бредишь? Даже я знаю, что они были в XIII веке.

– Не важно.

– Нет уж, рассказывай.

– Я занят.

– Лука, ну, в двух словах!

– Откроешь интернет и прочтешь. Говори быстро, что тебе надо, у меня мало времени.

– Мне нужен твой совет. – Саша рассказала комиссару о потерянной жене Назарио Нери. – У вас же есть базы данных, может там есть хоть что-то? Ты знаешь, как Симона работает с архивами, но даже она нашла большой и жирный ноль. Тебе не кажется это странным?

– В каком смысле?

– А ты не догадываешься? С этой женщиной что-то случилось сорок лет назад.

– Похоже на то. Но она могла умереть, vѐro?

– Так нет никаких записей!

– Думаю, ты снова делаешь проблему из ничего.

– И каждый раз оказывается, что я была права.

– Твоя хваленая интуиция.

– Именно! Но здесь и без нее понятно, что-то не так.

– Так что ты от меня хочешь?

– Чтобы ты разыскал Эрнестину Матильду Грациани, 1946 года рождения.

В трубке раздался странный звук, словно Лука хрюкнул.

– Женщина, которая исчезла?

– Да.

Снова хрюк. У него насморк, или это Лука так хмыкает?

– Я посмотрю, что можно сделать. Кстати, раз ты позвонила… наверное, я должен кое-то тебе сказать.

– И что же?

– Я… в общем, я встречаюсь кое с кем.

– А почему ты говоришь это мне?

– Вдруг тебе будет интересно. И мы же друзья, vѐro?

Саше стало грустно, совсем чуточку. Лука заслуживал нормальную семейную жизнь, но чисто по-женски стало обидно…

– Саша? Ты все еще там?

– Я надеюсь, что ты будешь счастлив. Жизнь коротка, и если появился такой шанс – его надо хватать обеими руками.

– Я тоже надеюсь. И теперь… знаешь, теперь ведь это точно конец, да? Нашей истории. Теперь у нее уже никогда не будет возврата…

***

Саша подкачала шины велосипеда и отправилась навестить Назарио Нери.

Сант Андреа – совсем не крохотная деревня, как могло бы показаться в первый момент. Конечно, она была лишь каплей в море среди прочих неизвестных тосканских борго среди холмов и виноградников, которые туристы по большей части не замечали, что вполне устраивало ее жителей. Никаких магазинов, продающих сувенирные полотенца и открытки, зато целых два бара и небольшая кантина, где предлагали и вина принцев Орсини.

Но даже в деревне не забывали о традиционной вечерней passeggiata. Саша иногда думала – может, не только в гастрономии и спорте секрет итальянского долголетия?

«Пасседжата» – обычай гулять по центру города или вдоль набережной в вечернее время (до или после ужина, в зависимости от ситуации) это не просто прогулка. Это способ общения, повод слегка принарядится и полноценно поучаствовать в социальной жизни. А значит – почувствовать вкус жизни, пообщаться с людьми, узнать новости, на других посмотреть и себя показать.

Каждый вечер, обычно между 17:00 и 20:00 или после ужина, итальянцы, будь они тосканцами, неаполитанцами или ломбардцами и всеми прочими, выходят подышать и прогуляться, наслаждаясь видами и общением. Кому-то повезло, и их прогулка проходит по набережной озера или по берегу моря. Но даже на маленькой площади крохотной деревни среди холмов это обязательная ежевечерняя традиция.

И вот уже старички в приморском Римини надевают лучшие костюмы и выходят на центральную площадь старого города или на променад вдоль моря, жители средневекового Кастельмонте рассаживаются по обеим сторонам центральной улицы и обмениваются новостями поверх голов прохожих, нескончаемая толпа фланирует по торговому променаду Ароны на озере Маджоре. Даже в дождь не иссякает толпа на узких улицах, на перекрестках образуются пробки – зонтики сталкиваются, слышен смех…

Но в деревне нет торговой улицы с магазинами и ресторанчиками, а присоединяться к старичкам на площади рано, поэтому Саша создала свою ежедневную традицию. И сейчас, оглядываясь на недавнее время, когда она тонула в тоске, девушка удивлялась- а чего страдать-то было?

Ей нравилось подниматься по выщербленным каменным ступеням, заказывать большущую чашку ячменного caffè d’orzo, подслащенного медом вместо сахара, как любили все жители деревни.

Хозяйка бара, синьора Лаура, подавала к напитку ломоть поджаренного хлеба, политого оливковым маслом и слегка посыпанного солью с травами – таким странным образом начинали свой день все местные жители. Саша фантазировала, что лет через пятьдесят она также будет приходить сюда пить этот странный кофе, а барменша заговорщически шептать случайным туристам: – Тссс, видите вон ту старую синьору? Это принцесса Орсини.

А что, неплохой план на старость!

Один из домов на площади увит плющом так, что не видно окон, остальные светят на солнце тем бежевым тосканским камнем, что в пасмурную погоду кажется серым, а на закате пылает красным.