***

Высадка в гавани Фалерон прошла удачно. Спартанцы направлялись к Афинам, когда дорогу им преградила конница. Никто не предполагал, что Гиппий успеет вызвать её аж из самой Фессалии. В придачу к коннице на равнину высыпала армия афинян, перекрывая доступ в город. Спартанцы ничего не могли противопоставить атаке фессалийцев во главе с известным воином Кинеем. Обезглавленные гибелью Анхимолия, они отступили. Возвращение в Спарту получилось бесславным, хотя потери говорили о жестокой битве.

Клеант, узнав о неудаче, раздражённо фыркнул, но никто не заметил, как известный всей Спарте чемпион выражает негодование экспедицией Анхимолия. Клеант сам мечтал в ней участвовать – ему не позволили.

После победы в Олимпии Клеанта встретили как триумфатора, на обеде в его честь собрались самые именитые люди Спарты, включая обоих царей и пятерых эфоров. Победа подразумевала также, что Клеант имел право идти на войну, находясь впереди войска, рядом с царями. Увы, этой возможности его лишили, поскольку, как ни была велика победа, она не добавила ему возраста. Клеанту оставалось несколько месяцев, чтобы закончить обучение и стать полноправным гражданином Спарты. Таков закон – один для всех.

Сначала Клеант злился, пытался найти способ обойти закон, однако получил в ответ снисходительные пожелания подождать чуток. Пришлось смириться. Клеант неистово тренировался – даже при подготовке к Олимпийским играм он не изводил себя до такой степени. Опытные наставники восхищались стойкостью и выдержкой юного чемпиона, который не собирался почивать на лаврах, а стремился по-настоящему обрести себя в воинских традициях. Его всячески хвалили и поддерживали, лучшие бойцы Спарты давали ему уроки лично, не гнушаясь сражаться с ним на равных.

Раньше Клеант не задумывался, как будет воевать. Он знал, что выполнит долг. Теперь это не просто долг. При отъезде из Олимпии Клеант так и не попрощался с Гектором. При взгляде на молодого представителя Афин его передёргивало – ведь именно афиняне убили Праксидама. Тогда чувство заглушалось болью от потери, но за прошедшие два года боль утихла, на первый план вышла ненависть – страстная и безжалостная. Детские любопытство и интерес к афинянам сменились желанием расквитаться с соотечественниками тех, кто имел отношение к нападению на корабль эгинцев.

Меж тем подготовка к новому походу шла полным ходом. Если раньше Спарта не жаждала воевать с Гиппием, то теперь и пифия была не нужна: все хотели отомстить за поражение и смерть Анхимолия. Кстати вспомнилось: Гиппий – союзник Аргоса, вечного врага Спарты. Оба спартанских царя, Демарат и Клеомен, нашли общий язык и согласились возглавить новый поход на Афины.

После победы в Олимпии для Клеанта настали нелёгкие времена. Обрушившаяся на него слава скорее злила, чем радовала. Воспоминания переполняли его – порой Клеант проклинал свою отличную память. Он плохо спал и часто спускал раздражение на товарищах по отряду. Те не возражали, признавая право Клеанта на такое поведение и не обращая внимания, что он становится всё более непримиримым, стремится победить любой ценой. Несмотря на постоянное общение с другими юношами и взрослыми спартанцами, он научился скрывать чувства от посторонних, отгораживаясь от их назойливого присутствия напускным равнодушием или весёлостью. Пусть себе бродят вокруг, лишь бы не лезли в душу.

В душе Клеант мечтал о мести, но не мог её свершить, потому что недостаточно взрослый! Это угнетало и бесило, Клеант считал дни до последнего испытания на зрелость – криптии. Он бы с радостью заменил его участием в войне с афинянами. Клеант недовольно прислушался к возгласам за окном – спартанские воины прощались с родными и шутили над новичками. Ржание лошадей, рёв жертвенных быков и щёлканье кнутов горячили кровь, вызывая жгучую зависть.

– Клеант, идём, войско отправляется в Афины, не хочешь нас проводить? – в дверь просторной казармы просунулся довольный Каллител, единственный друг и одновременно наставник Клеанта. Ему было уже двадцать восемь, он имел полное право идти на войну. Клеант буркнул что-то. Каллител лишь слегка усмехнулся, привычный к такому поведению младшего друга.

– Пошли, брось злиться. Хватит на твою долю войн. Скоро криптии…

– Гоняться по лесам за беззащитными илотами – разве это война?

– Поосторожнее. Все эфоры, когда начинается срок их службы, вместе с клятвой верности Спарте объявляют войну илотам. Это война, не сомневайся. – Каллител посерьёзнел: – Ты ведь знаешь, чего нам стоило завоевать Мессению. Её жители спят и видят, как от нас избавиться. Кабы не постоянная готовность к войне, нас бы давно перебили. Так уже случилось много лет назад, когда мессенцы восстали, и всё повторится, если мы расслабимся и перестанем относиться к ним, как к противнику. Доблести в убийстве рабов нет – есть необходимость: они живут в нашей стране и работают на нашей земле. Они близко, в отличие от тех же Афин.

– Я бы предпочёл воевать с афинянами.

Клеант не рассказывал о Праксидаме никому. Для него это была личная месть, а не борьба во славу государства, но пусть Каллител и остальные считают его ненависть к афинянам проявлением воинского духа.

– У тебя ещё будет шанс, а пока пожелай мне удачи.

– Желаю тебе встретить следующий месяц на вершине акрополя Афин.

– А что у них за акрополь?

– Укреплённая скала. Сердце Афин.

– Вечно ты всё знаешь. Может, знаешь, как его захватить?

– «Доблесть, выучка, храбрость помогут вам в победе», – процитировал Клеант старого учителя. – «Не думайте о смерти, и вам никто не страшен». Помнишь?

– Эти уроки мы до гроба не забудем.

– Вот и применяй их – учитель он был так себе, зато воевать умел. – Каллител едва не рассмеялся, и друзья заторопились к месту сбора войска.

***

Тишина стояла такая, что дыхание оглушало. Клеант, укрытый темнотой и деревом, пытался разглядеть во мраке хоть какое-нибудь движение. Он ждал, терпеливо снося ночную прохладу и урчание пустого желудка. Голод, впрочем, мало беспокоил спартанца. У него есть задание – выполнив его, он получит права гражданина и сможет участвовать в военных походах. Правда, занимать государственные должности разрешается только с тридцати лет, но к власти Клеант не стремился – его отталкивала необходимость общения с огромным количеством разных людей. Ему и так почти не удавалось найти уединение: его вечно о чём-то спрашивали, искали совета или пытались его дать. Зато сейчас он один.

Ночь вступила в свои права, и его ждала охота. Уже несколько дней Клеант вёл ночной образ жизни: днём находил укромное местечко в тени и засыпал, а к вечеру начинал осматривать окрестности, выискивая добычу.

Их было много – юных спартанцев, кому почти стукнуло двадцать. Всем предстояло последнее задание: доказать, что они способны убивать людей.

Испокон веку в Спарте существовал обычай: под конец учёбы все юноши участвовали в криптиях. Они охотились по ночам на рабов, устраивали на них засады и убивали. Так юные спартанцы показывали навыки, смелость, смекалку и заодно уменьшали поголовье рабов, большинство которых были жителями Мессении – когда-то свободной и сильной страны. Рабы – их называли илотами – жили и работали на огромной территории, завоёванной Спартой в тяжёлых боях.

Убийство илотов не являлось регулярным. Государство по-своему заботилось о них: издавало законы, не позволяя гражданам заниматься самоуправством, собирать налог свыше положенного по закону и уничтожать государственную собственность. Но чтобы держать в узде огромную массу работников, государство использовало криптии – обычно раз в год. Устрашение, демонстрация силы, опыт для молодёжи – для этого они и проводились. Впрочем, многие взрослые спартанцы не упускали шанса поразвлечься: это помогало поддерживать форму между войнами.

Ради криптии Клеант отправился в Мессению. Конечно, илотов хватало в Спарте, но чемпион должен совершить что-то особенное. Каллител как-то похвастался наделом в Мессении, где, правда, почти не бывал. Клеант вспомнил: там находится и его собственный участок – наследство отца. Он получит его после того, как станет полноправным гражданином. Туда он решил отправиться.

Клеант прислушался, выделяя несвойственные ночи звуки. Дорога в деревню, где жили илоты, недалеко, и он надеялся: сегодня ему повезёт с жертвой. Спартанец две ночи шатался по лесу, встретив лишь несколько групп мессенцев.

Послышался тихий говор. Клеант насторожился: судя по всему, на этот раз по дороге шли двое, причём один голос явно принадлежал девушке. Убивать женщин Клеант не собирался. Различив другой – мужской – голос, он прислушался.

– Говорят, многие спартанцы уехали в поход против афинян. Ты что-нибудь слышал, Лик?

– Да, так и есть. Свергать тиранов в Афинах, – в голосе Лика отчётливо звучала издёвка.

– Значит, надолго?

– Надеешься, это нас спасёт? Войны приходят и уходят, а мы как были рабами, так и остаёмся. И всё же война может сослужить нам отличную службу. Если мы все соберёмся и ударим по собственным тиранам, то сумеем вырвать нашу землю из их рук. Ты понимаешь, Леония? Пришла пора! В последний раз мы воевали со Спартой так давно, что они вряд ли считают нас серьёзной угрозой.

– Так вот к чему ваши собрания? Хотите поднять восстание? – голос девушки дрогнул. – Думаешь, у вас хватит сил?

– Не знаю, но дальше терпеть нельзя. Вчера погиб мой друг – похоже, открылся очередной охотничий сезон. Нас бьют, как зайцев, а мы молчим. Хватит! – Лик почти кричал, и Клеанту не приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. А слова заставили его похолодеть. Восстание илотов! Рабы собирались ударить, пока боеспособные жители Спарты в военном походе. Необходимо действовать! Лик и Леония ушли вперёд, Клеант осторожно двинулся за ними. Пара шла, не оглядываясь, что было на руку молодому спартанцу. Он выскользнул на дорогу и тенью последовал за ними. Приученный ходить неслышно, Клеант лишь молился, чтобы под ноги не попалась какая-нибудь хрупкая ветка. Юноша вынул кинжал и бегом преодолел оставшиеся несколько шагов. Схватив Лика за горло, он ударил его в спину – смерть была мгновенной.

– Лик! – вопль Леонии разнёсся в ночи, она бросилась к упавшему рабу. – Лик!

Клеант отпрянул, раздумывая, не убить ли и её.

– Ты убил моего брата! – Леония подняла взгляд, полный ненависти и боли. Клеант вспомнил, как сам испытал то же самое, когда услышал о смерти Праксидама. Он отступил на шаг и опустил кинжал. Девушка порывисто встала – Клеант решил, что она вот-вот бросится на него. Он быстро шагнул к ней, схватил за волосы и приставил кинжал к горлу.

– Будешь орать – тебе конец, – прошипел он, зная, что вряд ли решится убить её сейчас. – Хочешь похоронить брата, а не лечь в могилу вместе с ним, слушай меня! Ты мне не нужна. Сейчас я уйду. Попытаешься напасть – я в долгу не останусь. Ни одна рабыня не поднимет на меня руку, понятно? Похоже, твой хозяин не научил тебя повиноваться, ну так я это исправлю. Ясно?

Леония медленно кивнула, коснувшись клинка подбородком. Клеант не ощущал её страха.

– Прекрасно, – Клеант говорил шёпотом. – Я ухожу. Но не советую радоваться, скоро мы встретимся. – И он исчез в темноте, уверенный, что больше не увидит Леонии.