– Убирайся из моей жизни, – кричала Вика, кидая в Клима его вещи. Она доставала их из разных шкафов, но почему-то не складывала в открытый чемодан, лежащий посередине комнаты, а бросала в спокойное лицо бывшего мужа.

– Вика, мы с тобой все уже сто раз обсудили, – виновато и монотонно отвечал он не слышащей его женщине. Она настолько сейчас была увлечена своей истерикой, что отказывалась понимать его.

А ведь они действительно давно все решили. Клим уходил, оставив бывшей жене абсолютно все для нормальной жизни, к слову, печать о разводе уже год как стояла у обоих в паспорте. Они прожили вместе десять лет, десять скучных пресных лет. Почти сразу разочаровавшись друг в друге, супруги спали в разных комнатах и смотрели по вечерам разные фильмы. По выходным ходили в разные бары, каждый со своими друзьями, общих, к слову, они не нажили. Очень часто Клим ловил себя на мысли, что стоит один раз вернуться из командировки пораньше – и брак закончится просто и молниеносно, но он постоянно оттягивал этот момент, сейчас сам не понимал почему.

Понимание к нему пришло во время празднования тридцатипятилетия Вики. Гомон ресторана, множество друзей жены обоих полов и горькое чувство, что он здесь чужой. Когда ему предоставили слово, Клим, к своему стыду, не знал, что ему говорить. Он видел перед собой совершенно чужого человека, про которого толком ничего не знал. Вика была красивой женщиной, возможно, даже очень красивой. В свои тридцать пять она выглядела лет на десять моложе. Стройное тело, белоснежная кожа и длинные черные локоны делали из нее роковую красотку. Именно ее сказочная внешность и поспособствовала их такому стремительному сближению десять лет назад. Работала Вика в театре, или, как она сама любила говорить, «служила», в должности заместителя директора по развитию и организации зрителей. За последние десять лет Вика сделала головокружительную карьеру от простого кассира без образования до должности зама. Конечно, неглупый Клим понимал, что это, скорее всего, произошло не без чьей-то протекции, но ему было все равно. Даже когда на том злополучном дне рождения к нему в праздничной суете подсела неопрятная женщина и вызывающе сказала, что ее муж изменяет ей с Викой, Клим, к своему стыду, не почувствовал ничего. Возможно, он уже давно отпустил ее, номинально все еще числясь мужем. Клим не стал тогда выяснять отношения с Викой и портить ей праздник. Просто после, буквально спустя неделю, он молча подал на развод, принеся жене лишь копию своего заявления.

И вот тогда, полтора года назад, начался его личный ад. Виктория плакала и умоляла, прося второй шанс. Клим всерьез не понимал, зачем он ей. Большой любви жена к нему никогда не испытывала, в финансовом плане тоже была вполне независима. Он соглашался попробовать снова и снова. Раз пять до развода и раза три после, но ничего не менялось. Клим постоянно жалел ее, и слезы были главным оружием брошенной женщины.

Но сегодня все изменилось, в душе он настраивался сказать Вике, что вновь случился провал и попытка начать все сначала в сотый раз не увенчалась успехом, в ответ же выдержать град ее жалостливых слез. Но он услышал фразу, которая поставила все на свои места. Как всегда, сработала пресловутая случайность. Недаром же есть поговорка, что случай – псевдоним Бога, возможно, Господь просто решил помочь Климу и освободить его.

Сегодня ему дали отпуск, и он, не веря в происходящее, так как отпуск у них на работе сродни второму пришествию, мероприятие планируемое, но неосуществимое, возвращался домой в приподнятом настроении. Ошалевший от такой новости Клим пришел домой неприлично рано. Открыв дверь своим ключом, он услышал, как жена на кухне разговаривает с подругой по телефону.

– Да, милая, мне он нужен как статус, разведенки – это неудачницы, как ты понимаешь, Потап свою грымзу никогда не бросит. Да, я думаю, что уговорю его снова расписаться. Да, тогда я не проконтролировала ситуацию, доведя ее почти до провала, но я все свои ошибки учла, и больше такого не повторится. Потапы и тому подобные пусть меняются в моей жизни, а Клим должен быть постоянной величиной, константой, опорой, если хочешь. Детей, ты же знаешь, я не могу иметь, а пресловутый стакан воды подать в старости кто-то должен.

Клим стоял, замерев в коридоре, и на его душе становилось легче, все, чем его шантажировала бывшая супруга, перестало иметь значение и лопнуло, как мыльный пузырь.

И вот сейчас, собрав кое-как чемодан и оставив ключи на тумбочке, он стоял у подъезда и вглядывался в глубокое небо. Оно было как знак, что все правильно, все идет как надо. Впереди, конечно, его ждало множество дел, необходимость снять квартиру, обустроить новое жилище, наладить свой быт, но это были уже приятные хлопоты. Клим не делил с женой жилплощадь, хотя, по справедливости, квартира эта была куплена еще до встречи с Викой, но он считал, что это не по-мужски – оставлять женщину на улице.

Все эти мелочи Клим решил оставить на потом, сейчас же надо воспользоваться отпуском и съездить к родителям. Сколько он их не видел? Да скоро уже пять лет. Не позволяла работа, а к нему в Москву они ехать отказывались. «Ну что ж, – мысленно сказал себе свободный с этой минуты во всех отношениях мужчина, – едем в город Н.».

* * *

Таша ничего не успела понять, только удивленные глаза подруги Ирмы да острая боль в шее. Мужчина в балаклаве ничего не говорил, он просто прижал ее к грязной подъездной стене и, с усилием нажимая на шею, сопел от усердия. От него очень сильно пахло чем-то знакомым и добрым, и это так контрастировало с тем, что он делал, что мысли Наташи кидались в разные стороны. Когда Таша решила, что это конец, и мысленно попрощалась со всеми, ее душитель резко обмяк и скатился на бетонную площадку старого подъезда.

– Привет, подруга, – испуганно сказала Ирма, держа в руке черный прямоугольник.

– Скажи, что я тебе сделала плохого? – спросила ее Таша.

– Плойку не отдала, – серьезно ответила Ирма, рассматривая хулигана на полу. Это был худой мужчина, а на голове у него была шапка с прорезями для глаз.

– Ну, это не повод ждать, пока меня убьют, – посетовала Таша, собирая с пола свои вещи, они высыпались из сумки после встречи с душителем.

– Ну а я откуда знала, что это душегуб, – продолжала оправдываться подруга. – Думаю, в кои-то веки Ташка ухажера нашла, стоят, обнимаются. Знаешь, я, увидев твои закатывающиеся глаза, очень тебе даже позавидовала, – рассказывала свою версию Ирма.

– И когда ты все-таки поняла, что пора спасать единственную подругу? – Таша уже собрала пакет с продуктами и подняла клетку с сусликом. Тот зыркал глазами-пуговками и был напуган не меньше своей новой хозяйки. Но больше всего она испугалась за сумочку для дочери. Видимо, день-неудачник все-таки решил ее пожалеть, и подарок был в полном порядке.

– Сначала меня смутила его одежда, – повествовала Ирма, показывая подтверждение своих слов на лежащем мужчине, как учитель на доске. – Я даже подумала, что ты решила уже попробовать последний вариант.

– Что значит последний? – обиделась Таша. Разговор происходил по-прежнему над распластанным телом.

– Ну, крайний, не придирайся к словам, в общем, когда я поняла, что он нам не пара, я достала шокер. Таш, – Ирма наклонилась над преступником, – а что он хотел?

– Не знаю, – растерянно ответила потерпевшая, явно не понимая, за что пострадала.

– А что говорил? – продолжала допрос подруга.

– Молчал, – констатировала Таша.

– И все? – удивилась Ирма.

– И все, – подтвердила Наташка, потирая горло.

– Может, ты не услышала? – засомневалась подруга. – Должны же были быть требования, ну, не знаю там, условия.

– Он сопел мне прямо в лицо, – рассуждала Таша. – Если бы он хотел что-то мне сообщить, я бы обязательно обратила на это внимание.

– Уверена?

– На все сто, мне даже хотелось ему отдать кошелек, вдруг он стесняется спросить, но не успела – ты на помощь пришла.

В этот момент подруга взяла свой крутой мобильник и сфотографировала мужчину, распластанного на полу.

– Ты что, сфоткала труп? – ужаснулась Таша.

– Ты наивна, как гималайский сурок, – поразилась Ирма, убирая телефон в сумочку. – Во-первых, не запостил – не было, – выдала гениальную мысль подруга, – а во-вторых, от шокера еще никто не умирал.

– Откуда он у тебя?

– А давай мы дома поговорим? – забеспокоилась Ирма. – В инструкции написано, что через пять минут преступник может прийти в себя.

– Надо вызвать полицию, – настаивала Таша, горло у нее болело, и было трудно говорить.

– Мы обязательно вызовем, но из дома. – Ирма уже достала ключи и открывала свою квартиру.

Жили подруги по соседству, как говорится, через стенку. Именно это и послужило залогом их долгой дружбы. Когда девятнадцатилетняя Таша переехала в квартиру своей бабушки, то уже на следующий день прозвенел звонок в дверь, там стояла маленькая девушка, худая как доска, и улыбалась во весь рот.

– Привет, – с порога произнесла она и без разрешения вошла в квартиру.

– Привет, – ответила новоиспеченная хозяйка жилища.

– Я твоя соседка, меня Ирма зовут, будем дружить, – произнесла она и вошла по-хозяйски в кухню. – Давай чай пить.

Гостья самостоятельно достала кружки, нашла заварку и, устроившись на самом удобном стуле в кухне, рассматривала Ташу.

– Значит, ты внучка Марии Тарасовны, – не спрашивала, а утверждала Ирма. – Странно, я тебя никогда не видела.

– А я никогда здесь и не бывала, – ответила Таша.

– А что так, бабку свою не любила? – уточнила Ирма. – Или у тебя к пожилым в принципе отрицательное отношение?

– Да нет, – смутилась она, – я просто не знала про нее.

– Как это? – удивилась нежданная гостья.

– Ну, я до недавнего времени не знала, что меня воспитывал отчим. Называла его «папа» и именно его родителей считала бабушкой и дедушкой. Но вдруг оказалось, что у меня был другой отец, а папа Вася – всего лишь мой отчим.

– Понятно, – усмехнулась Ирма. – Значит, ты дочь непутевого сына нашей Машеньки.

– Почему Машеньки? – удивилась Таша, пропустив укол про непутевого. Она уже знала, что ее биологический отец в 94-м году попал в тюрьму и через год там и умер, подхватив туберкулез. Сначала данный факт она переживала очень тяжело, после просто старалась забыть.

– Да мы ее так все называли, – рассказывала Ирма. – Она почти святая была. Учительница русского языка и литературы, в этой квартире из нашей школы не бывал только ленивый. Она всем помогала и уроки сделать, и накормить, у кого дома с этим беда. Все ученики школы – во-он, видишь, в окно, там она работала – ее просто обожали, а когда померла наша Машенька – сердце, говорят, не выдержало, – всем районом ее хоронили, как героя какого-то. Я в этой квартире каждый закуток знаю, так что, если что, спрашивай. Когда девчонкой была, бывало, батя напьется и буянить начинает, так я сразу к Машеньке. Иногда прям мечтала, чтоб батя поборогозил, потому как в этом доме и поесть всегда было чего, и уютно, и рассказы она всегда интересные вела.

Ташу тогда очень порадовал этот факт, потому как она в одночасье с получением наследства стала дочкой уголовника и ее самооценка и вера в интеллигентные гены быстро угасала. Такие душевные разговоры о Ташиной почти героической бабке молодой наследнице были приятны. Хоть и не была она знакома с бабулей, но жить в этой квартире сразу стало комфортнее.

Вот именно после того исторического разговора Таша и Ирма стали подругами. Последняя была на два года младше, чем частенько хвасталась. Пережить подругам пришлось многое: и Ташину свадьбу, и рождение Олеськи, и трагический развод. У Ирмы же личная жизнь не складывалась и вовсе, в свои тридцать восемь она была не замужем, детей не имела, зато имела большие требования и грандиозные планы. На этот счет она любила шутить: «Будда говорил, что брак – это жизненный опыт, который должен помочь стать лучше, а я еще не нашла человека лучше себя». Ирма была очень красивая стройная шатенка с короткими вьющимися волосами, поэтому могла позволить себе так шутить. Таша никогда не завидовала подруге, она просто ею по-настоящему восхищалась. Вот и сейчас, пока Таша предавалась воспоминаниям, сидя в коридоре, Ирма уже названивала участковому.

– Зая, ты прекрати мне, – услышала она голос Ирмы из кухни и улыбнулась. Участковым с недавних пор у них был давний поклонник Ирмы Арсений Зайцев, и вредная подруга отказывалась его по-другому называть.

Шея горела огнем. Первым делом, как они зашли домой, заперли хиленькую дверь на все имеющиеся засовы. Слушая разговор подруги с участковым, Таша, словно поверженный преступник мог ее услышать, на цыпочках подошла к двери и через глазок осторожно посмотрела на площадку. Тусклый свет и маленький обзор не давали возможности увидеть бандита, лежавшего на полу.

– Слышь, Зая, – Ирма уже начала повышать голос, – Ташку чуть не задушили. Изверг сейчас лежит в беспамятстве на площадке, что тебе еще непонятно? Как кто его? Я. Нет, это был не ребенок, просто ты всегда меня недооценивал. У меня еще масса достоинств. Если я тебе покажу все, то тебе придется на мне жениться, а я этого пока не хочу. Так что ноги в руки – и бегом ко мне. Да как тебя в полицейские-то взяли?! Да я тебе уже десять минут объясняю, мы у меня.

– Ну все, бежит уже, – словно полководец, выигравший битву, Ирма гордо вышла в коридор. – О боже, Петрова, это что за кошмар?! – на всю квартиру завопила подруга.

Таша, ожидая, что хулиганы настигли их и здесь, приготовилась тихо упасть в обморок. Не умея справляться со стрессами, Наташа Петрова предпочитала заедать их на кухне, ну а в самых безвыходных ситуациях просто падать без чувств.

– Где? – оторвавшись от глазка, который показывал только противоположную стену, повернулась она на крик.

– Вот это что? – и без того огромными глазами Ирма уставилась на клетку.

– Суслик, – ответила виновато Таша.

– Зачем тебе суслик? – продолжала испытывать шок Ирма, она в принципе боялась животных, всех без исключения. Даже соседский милый шпиц был ею презираем. На колкие замечания Таши о том, что Будда, которого Ирма так любила цитировать, велел беречь природу, подруга гордо отвечала: «Я ее берегу, в том числе от себя».

– Так, объясни мне, зачем простому травматологу из поликлиники суслик? – еще раз уточнила Ирма, сморщив свой вздернутый носик.

– Мне его дали на время, – пояснила Таша, успокоившись и передумав лишаться чувств.

– Кто? – продолжала допрос Ирма, рассматривая странное животное.

– Суслик, – ответила Таша.

– Я уже поняла, что это суслик, спрашиваю: кто тебе его подсунул?

– Ну так Суслик, – спокойно ответила Таша, потирая болевшее горло. От грубых пальцев душегуба на шее остались огромные красные пятна, которые рисковали перерасти в синяки.

Ирма несколько секунд смотрела на подругу, потом подсела рядом, вздохнула и начала молча гладить ее по голове. Таша не понимала, что происходит, но боялась спугнуть личный момент: вдруг для подруги это важно? Именно в эту минуту в дверь забарабанили. Обе девушки так испугались, что подпрыгнули на плетеной скамейке, что стояла в прихожей. Ирма же и вовсе всплеснула руками, и вместо поглаживания по голове получилась смачная затрещина.

– За что? – почему-то шепотом спросила Таша.

– За суслика, – нашлась Ирма.

– Принимается, – серьезно согласилась подруга.

Стук в дверь не прекращался, казалось, сейчас она заскрипит и сорвется с петель.

– А может, это Арсений? – предположила Таша.

– Он что, дебил – долбиться в дверь? Он все-таки полицейский, хоть и участковый, – обиделась за своего знакомого Ирма. – Он позвонил бы в звонок. Но посмотреть все же стоит.

Ирма на цыпочках подкралась к двери и посмотрела в глазок. Через секунду она из разведчика превратилась обратно в себя и, открывая засовы на дверях, философски сказала:

– Никогда, Ташка, слышишь, никогда не переоценивай людей, они могут бесстыже тебя подвести. Ну здравствуй, Зая, а в школе милиции тебя не учили, что звонить в дверной звонок более эффективно? Люди не так перепугаются, и есть вероятность, что все же откроют тебе. Хорошо еще, что я такая стрессоустойчивая.

Ирма, даже ругая Арсения, не упустила возможности себя похвалить.

– Так это, – оправдывался участковый, – у тебя звонок не работает.

– Серьезно? – удивилась хозяйка дома.

– Вполне, – ответил Арсений, демонстрируя данную проблему нажатием на кнопку.

– А это сделал не ты? – сморщила лоб Ирма.

– Нет, – ответил участковый, сделав при этом исключительно честное лицо. Арсений был чуть ниже высокой Ирмы и имел упитанное телосложение, как он сам о себе отзывался. Лицо полицейского с потрохами выдавало человека доброго и отзывчивого, возможно, даже немного наивного. Ведь как еще можно было оправдать его безответную любовь к красавице Ирме? Только наивностью.

– Ну, тогда ты снова в списках.

Арсений не уточнил, в каких, потому как точно про это знал. Ирма любила шутить, что у нее есть списки потенциальных мужей, где она каждый раз сверяет их рейтинг. После слов о возвращении в заветные списки Арсений повеселел и со счастливой улыбкой спросил:

– А где поверженный хулиган?

На этих словах Таша тоже подскочила к двери, и они все уставились на пол лестничной площадки.

– Его здесь нет, – первой нашлась Таша.

– А он должен был здесь быть? – уточнил Арсений, показывая на грязный пол. Девушки одновременно закивали головами.

– Вы его не связали? – уточнил Арсений.

Ответом ему снова были молчаливые кивки подруг.

– Я очень надеюсь, что вы хоть одним глазком посмотрели на его лицо и узнали хулигана, – допытывался участковый, но ответом ему были виноватые глаза девушек.

– Но я его сфотографировала, – радостно вспомнила Ирма и открыла телефон. На фотографии лежал мужчина лицом вниз, одетый во все черное.

– Ну что ж, – вздохнул Арсений, – пойдемте писать заявление на того, не знаю на кого. Эх вы, Пинкертоны.

* * *

– Хорошо, что Олеся укатила с подружками в Москву, – в сотый раз сказала Таша.

– Да, – также в сотый раз поддержала ее подруга и, вздыхая, добавила: – А ребенок-то наш вырос.

После того как Арсений взял показания и Ирма настоятельно попросила его уйти, девочки решили устроить пир. Когда-то в этот день шумел дом, наполненный гостями, пеклись пироги и придумывались конкурсы. Но вот наступило время, когда они вдвоем пировали на кухне. Таша, до сих пор не понимая, что это было на лестничной клетке и кто злодей, боялась идти домой, поэтому кутить решили у Ирмы. Разговоры не клеились, не спасало ни шампанское, ни деликатесы, которых в избытке накупила Таша.

– Ну давай, не кисни, – прикрикнула на подругу Ирма. – Детей надо уметь отпускать, нельзя их держать у своей юбки вечно.

– Я понимаю все, – сказала Таша, вытирая накатившие слезы.

– Вот давай лучше поднимем бокалы за мать нашей именинницы, то есть за тебя. Я желаю тебе встретить своего единственного мужчину и прожить с ним всю оставшуюся жизнь. Потому как дети – лишь гости в нашей жизни, а семья – это двое, мужчина и женщина.

Таша послушно подняла красивый бокал и пригубила.

– Я понимаю все, – вновь попыталась оправдаться за свои слезы Таша. – Ведь я жила и с мужем, и одна, и скажу тебе честно – одной намного лучше. Но только так я думала, пока Лисенок была маленькой. Сейчас, когда она выросла, я понимаю, что по-настоящему одинока. У меня пропадает смысл жизни, желание просыпаться, готовить завтрак. Зачем? Кому?

– Э, ты мне тут прекрати, – замахала руками Ирма, пытаясь разогнать плохое настроение подруги. – Жизнь не остановилась, а идет дальше, и это хорошо. Вон смотри, какого зверя тебе сегодня подарили. Это знак, что все наладится.

К слову, Ирма любила эзотерику и верила во всевозможные знаки.

– Не подарили, – всхлипывая, объяснила Таша, – а дали на время. До этого одноклассник обрызгал меня с ног до головы из самой грязной лужи на районе и спросил, толстая я или беременная.

– Вот сволочь, – в сердцах сказала Ирма. – И ты после этого у него взяла этого монстра. Да я бы не то что животину, я бы с ним…

Таша не дала подруге закончить фразу, потому как знала ее продолжение, а сейчас ей не хотелось никаких ругательств, на душе и так было паршиво как никогда.