Мы пообсуждали стили и модные тенденции разных эпох, не обойдя вниманием и параметры «девяносто-шестьдесят-девяносто».

– Какие женщины тебе больше нравятся: у Рубенса и Кустодиева или, например, у Модильяни?

– Мне понравилась девочка на шаре.

– Правда? Мне она тоже очень нравится. – Я вернулась к картине Пикассо. – А что тебя в ней привлекает?

Я была и удивлена ответом, и рада ему в одинаковой степени.

– Она такая… хрупкая и беззащитная.

– Мой ты золотой! – Я прижала его голову к своей щеке. – Ты растёшь настоящим мужчиной. Могу позавидовать той, которую ты полюбишь… Или, может… ты уже влюблён? – Спросила я и поспешила добавить: – Ты прости, если я задаю нетактичный вопрос. Ты, конечно, можешь не отвечать на него.

– Да нет, ничего… Я же тоже вам сегодня задал нетактичный вопрос.

– Правда? Какой это? – Я сделала вид, что не поняла, о чём он.

– Ну, про вашего мужа… который умер.

– А-а. Ну, ты же извинился, так что, инцидент исчерпан.

– А чтобы инци… инцидент был исчерпан, достаточно извиниться?

– Если ты имеешь дело с воспитанным человеком, то достаточно. Если получишь от него прощение, конечно.

– А если не получу?

– Тогда посложней ситуация… А что, есть конкретный пример?

– Ну, да…

– Я не смогу помочь?

– Ну… – Начал он нерешительно.

Я легко коснулась его руки и сказала:

– Старайся не нукать.

– Ага! – Согласился он.

– И не агакать.

Мы рассмеялись, и Егор взахлёб рассказал мне историю, как на прошлой неделе, на переменке он случайно сбил с ног Алиску Кирсанову…

– Алису, – поправила я.

– Ну, да Алису… ой, без «ну»… просто Алису, а она до сих пор не может мне этого простить!..

Я улыбнулась: Алиса Кирсанова – копия… точней, оригинал тоненькой гимнастки в голубом. И схожесть их лиц удивительна – я заметила это сейчас, пристально рассматривая очень хорошего качества репродукцию. Модель, с которой писал художник, скорей всего, испанских кровей, во всяком случае, уроженка Юга. В чертах Алисы тоже ясно читаются признаки полуденных широт. С едва уловимым восточным ветром…

Она мне очень нравится, эта девочка – миловидная, хрупкая. Прилежная ученица… А вот насчёт беззащитности я бы не спешила: в ней ощущается характер, а это уже опора. Навряд ли моему маленькому мужчине это очевидно и понятно сейчас, но, ещё совсем немного, и…

Похоже, наш парень влюблён!

– Так-так. – Сказала я. – И как же ты прощения просил?

– Как вы учили…

– Или сказал: «да ладно, не стеклянная, не разобьёшься!» А?

– Нет, честно, я сказал: «Алиса, прости, пожалуйста».

– А что Алиса?

– Она… она только хмыкнула и посмотрела на меня… как на ничтожество!

Он отвернулся в окно.

О, это было переживание!

– Хочешь, выдам тайну?

Егор впился в меня взглядом.

– Мы, девчонки, иногда своим поведением показываем вовсе не то, что чувствуем. Правда! Ты этого не знал?

– Не-а.

– Ну, как же? А сам ты всегда своими действиями выражаешь именно то, что хочешь сказать? Например, тебе не доводилось нарочно толкнуть какую-нибудь девочку, которая тебе нравится? Или какую-нибудь обзывалку для неё придумать?

– Я Алису уже давно не обзываю! Я нечаянно её задел! – Глаза были на мокром месте от отчаяния, Егор пытался это скрыть и снова отвернулся в окно.

– Так ты ещё и обзывал Алису? – Осторожно спросила я.

– Подумаешь… Это и не обзывалка даже… «Алиса из страны чудес»! Разве это обидно?

– Нет, само по себе это не обидно. Главное, в каком контексте это прозвучало.

Егор снова заинтересованно посмотрел на меня.

– Если бы ты ей сказал наедине: «Алиса, ты девочка из страны чудес» – не думаю, что она обиделась бы.

Он отвернулся и долго молчал.

– Кретин. – Сказал он тихо.

– Что такое?

– Я орал это на весь класс.

– М-да… Надо с этим как-то быть…

– Тогда надо ещё и за это извиниться. Да?

– Мудрое решение. – Я провела по его волосам ладонью и в который раз отметила, что последние несколько дней Егор позволяет мне прикасаться к себе!.. – Завтра тебя ждут великие дела. Главное, не растеряй решимость.

Мы помолчали немного. По тому, как глубоко Егор вздохнул, как расслабилась спина и обмякли плечи, я поняла, что до завтра эта тема его больше не будет угнетать. Выводить из равновесия – да, вполне возможно. Но только в сторону позитива и надежды.

– Сколько уроков тебе к завтрашнему дню нужно приготовить? – Спросила я.

Егор достал дневник.

– История, математика… литература.

– Вперёд! – Сказала я.

– По литературе я готов.

– Я знаю. И проверять тебя не буду.

– По математике две задачи и по истории один параграф.

* * *

В пятом часу мы вышли во двор. Накрапывал дождь. За рулём джипа сидел Борис.

Пока Егор плавал, я опять думала об Андрее: друг семьи, внешность поэта, Тибет… Вспомнила этот немой зов обернуться и подойти… Интересная личность.

После бассейна мы собирались заехать за рисовальными принадлежностями – у Егора начинались занятия в художественном классе, который он изъявил желание посещать.

Мы вошли в магазин, и я почувствовала, что Егор тянет меня совсем не в ту сторону. Ничего не понимая, я остановилась и говорю:

– Егор, нам вот в тот отдел. – И тут же замечаю в нём Алису с мамой. – Ой, смотри-ка, мы не одни! – Говорю я, как ни в чём не бывало. – Наверно, Алиса тоже решила…

– Давайте после зайдём…

Почувствовав, что мой парень занервничал, я отвела его в сторону и сказала, что, конечно, мы можем вообще сбежать из магазина, но решит ли это нашу проблему?

– И потом, – добавила я, – я считала, что имею дело с джентльменом, и мне сейчас грустно видеть, что рядом всего лишь комплексующий, неуверенный в себе подросток.

Егор сделал попытку справиться с признаками неуверенного в себе подростка.

– Ну-ка, посмотри на меня! – Сказала я строго, даже жёстко.

Он вскинул глаза в недоумении.

Доминанта перебита. Я улыбнулась:

– Всё в порядке. Пошли!

Мы поздоровались с Алисой и её мамой, и я под каким-то предлогом завладела вниманием мамы, дав ребятам возможность остаться лицом к лицу.

По тому, как вела себя Алиса, когда позже мы все вместе делали покупки, советуясь друг с другом, я поняла, что мой отрок прощён, и, более того, в не меньшей степени интересен этой милой маленькой леди. Как я раньше этого не замечала?.. Я ведь уверена была, что Алису интересует совсем другой мальчик из нашего класса…

* * *

В машине Егор пустым взглядом уставился в тёмное окно, по которому струились редкие дождинки, и даже не надел свои наушники. Он отсутствовал, это было очевидно. Он снова и снова переживал встречу, объяснение, прощение. Всё, что он сейчас видел – я знала! – это прелестное лицо Алисы Кирсановой.

Когда мы въехали в посёлок, я решила, что пора выводить парня из бессознательного состояния, и легко коснулась его руки. Он, словно очнувшись от сна, повернулся ко мне. И вдруг уткнулся лицом мне в плечо. Я молча прижала его к себе и гладила по волосам.

Машина остановилась около дома. Водитель, как и положено, замер, ожидая распоряжений.

Я подняла лицо Егора. На ресницах блестели слёзы, он не смотрел на меня.

– Борис, пожалуйста, оставьте нас на минутку, – тихо сказала я.

Водитель вышел. Я отёрла глаза мальчишке, поправила волосы и поцеловала в лоб.

– Вы не могли бы… – Начал он хриплым голосом. – Не могли бы остаться сегодня у нас?

– Почему бы нет? Если папа не будет против.

– Конечно, не будет! – Егор оживился. – Он даже не будет против, если вы у нас всё время будете жить!

– М-м… Не знаю, не знаю…

– Я знаю! – Парень с надеждой смотрел на меня.

– Хорошо, давай отложим этот разговор, ладно? А сегодня я останусь с тобой.

Отец Егора вышел из гостиной в прихожую нам навстречу. Это не было рядовым явлением – обычно он возвращался не раньше десяти вечера, если возвращался вообще.

В домашнем он выглядел особенно привлекательно. Ему, как и любому мужчине, безусловно, шли деловые костюмы, но официальная одежда делала его… делала его другим. Я-то знала – видела, чувствовала – что это человек с гораздо более богатым внутренним миром, чем среднестатистический бизнесмен подобного уровня, что за манерами, присущими его положению, скрывается другой пласт его натуры. Я лелеяла надежду, что когда-нибудь нам доведётся стать ближе.

Иногда я завидовала той женщине – а в её существовании сомнений у меня не возникало – с которой он проводил добрую половину свободного времени, и ловила себя на мысли, что не прочь бы и с ней познакомиться. Зачем? М-м-м… Чтобы оценить: достойна ли она этого мужчины, его ребёнка… Конечно, у меня и мысли не возникало влюбиться в своего работодателя! Но он импонировал мне как личность и был очень… очень привлекательным мужчиной…

– Добрый вечер, – сказала я.

– Добрый вечер, – ответил он и внимательно поглядел на сына. – Как дела, малыш?

Малыш поднял на отца сияющее лицо, на котором и следа не осталось от недавних переживаний и слёз, и сказал:

– Классный денёк, па! – Скинул кроссовки и дунул по лестнице. – Наверху он вспомнил о чём-то и слетел вниз. – Па, можно?..

Как раз в этот момент его отец приглашал меня на семейный ужин с близким другом, который вернулся из дальнего путешествия, и предлагал мне остаться сегодня ночевать в доме.

Егор смотрел на меня выжидающе, и, когда я сказала: «спасибо, с удовольствием», – подскочил на месте и с криком «ура!» через три ступеньки понёсся к себе.

Я справилась, во сколько ужин, и сказала, что зайду домой, приведу себя в порядок и вернусь. Хозяин настоял на том, чтобы Борис отвёз меня, и, поскольку шёл дождь, я не стала отказываться.

– Форма одежды? – Спросила я, выходя на крыльцо.

– Самая соблазнительная, – улыбнулся Сергей Егорович.

Приятно будет провести неформальный вечер в обществе двоих незаурядных мужчин… Троих незаурядных мужчин, – поправила я себя и тут же вспомнила недавнюю сцену в машине. На глаза едва не навернулись слёзы.

* * *

В объявлении, на которое я случайно…

Ну да, конечно, ничего случайного на свете не бывает, я знаю! Если какое-то событие, какой-то штрих нашего бытия по всем параметрам выпадает из обыденности, нужно вслушаться в него, как можно внимательней: вполне вероятно, что за ним последует ещё одно незаурядное происшествие, а то и ещё одно. Тогда с большой долей вероятности можно быть уверенным, что это начало ярких перемен, а случайности – лишь предвестники их. Судьба звонит и дважды, и трижды… и «семижды семь». Но если ты не услышишь – твои проблемы, что называется.

Это я знала из теории, но, конечно же, всё произошедшее в то утро, сложила в цепочку гораздо позже.

Первой случайностью стало моё желание раскусить лесной орех – накануне я ни с того, ни с сего купила на рынке пакет фундука, притом, что обычно покупаю чищеные орехи. А тут мне вдруг показалось, что горка сочно-коричневых ядрёных, шелковисто лоснящихся орешков украсит мою кухню…

Вторая случайность. Мои от природы крепкие зубы не выдержали довольно тонкой кожуры аппетитного орешка – от нижнего зуба откололся крохотный кусочек.

Я собиралась в магазин, и моя дорога совершенно случайно проходила мимо стоматологической клиники.

Когда я заглянула туда на удачу, совершенно случайно оказалось, что через пятнадцать минут освобождается один из докторов, и по записи к нему никого нет.

Я присела в кресло в ожидании, когда освободится доктор, и совершенно случайно мой взгляд упал на газету объявлений, которую я зачем-то взяла в руки, хотя никогда не читала подобных изданий.

В объявлении, на которое я случайно наткнулась, значилось: «Требуется воспитатель для подростка: одинокая женщина, не моложе сорока лет, высшее педагогическое образование, владение компьютером, широкий круг интересов. Проживание в доме подростка. Тел. …»

Я не искала работу – моя меня вполне устраивала. Менять образ жизни даже отдалённо не входило в мои планы. Почему я позвонила?.. Возможно, моё подсознание само просчитало слишком большое количество случайностей на одно отдельно взятое утро, и подало сигнал моей интуиции… А с интуицией, как я уже сказала, я дружила всегда.

Мне назначили встречу. После двадцатиминутной беседы отец того самого подростка, нуждающегося в воспитателе, пожал мне руку и сказал:

– Я позвоню вам в любом случае.

Разумеется, я не ждала звонка так скоро! Тем не менее, Сергей Егорович позвонил в тот же вечер и сказал, что хочет познакомить меня с подопечным. Договорились на завтра в кафе, за ланчем.

Когда я увидела Егора, то первым делом подумала, что нужно быть слишком самоуверенным педагогом, чтобы питать надежду на успех. Подросток был дёрганый, ни о каких манерах речи не шло, и плевать ему было на то, что там задумал его папаша.

«Вот эта тётка будет моим воспитателем? Ну, пусть будет, мне до лампочки! Эта, другая – чихать я хотел на ваше воспитание со всеми воспитателями вместе взятыми!» – примерно об этом заявлял он всем своим видом.

Когда папаша закончил представление нас друг другу, дитё засунуло себе в уши по затычке и задёргалось в ритме какого-нибудь очередного музыкального супершедевра. О том, как он поглощал пищу, не стоит даже рассказывать.

Только вот его обкусанные ногти больно резанули по сердцу – я-то знала, что это значит…

После обеда меня отвезли показать дом и дали право выбора: жить тут или отдельно, неподалёку.

– Если у меня действительно есть выбор, я буду не против отдельного жилья, – сказала я.

Когда мне объявили о зарплате, я едва устояла на ногах, но сделала вид, что она вполне в пределах моих ожиданий.

Потом, как я говорила, мне дали некоторые инструкции касательно формы одежды и выдали наличность для скорейшей реализации рекомендаций – до начала работы оставалось две недели.

И вот он, сегодняшний день со всем его содержимым…

* * *

Борис привёз меня назад, и я ещё раз смущённо поблагодарила его. По-моему, ни он, ни второй водитель, ни приходящая домработница, не могут понять: за что я виновато благодарю каждого всякий раз – это же их работа. И притом далеко не за «спасибо».

Я постучалась в комнату Егора.

Он сам открыл мне, а не крикнул, как обычно «да!», «открыто!» или что-нибудь в этом роде.

– Какая вы красивая! – Он замер на пороге, воззрившись на меня. А ведь уже один раз ему довелось видеть меня в вечернем наряде. Но это было невесть как давно – целых три недели тому назад.

– Спасибо, мой хороший. Ты тоже блестяще выглядишь. – На парне костюм по всем правилам и рубашка с галстуком.

Помню, когда мы покупали этот костюм для первого сентября, он сказал:

– Да я лучше удавлюсь, чем одену эту гадость!

– Надену, – поправила я.

Егор уставился на меня:

– Что – надену?..

Я объяснила парню, в каких случаях нужно говорить «одену», а в каких – «надену».

Это был, пожалуй, самый первый урок, преподанный мной ему.

– С галстуком сам справился? – Спросила я.

– Посмотрите… пожалуйста.

Я проверила – узел завязан безукоризненно, причём узел сложный, двойной.

– Отлично! – Я провела по его волосам и уловила едва заметное движение головы: так котёнок прижимается к руке, гладящей его. – Во сколько велено быть в гостиной?

– В девять.

– У нас есть… – Я посмотрела на его будильник. – У нас есть семнадцать минут. Чем займёмся? Можно сесть?

– Ой, да. Конечно, простите, я должен был предложить вам.

Меня забавляло и удивляло, с какой охотой и быстротой он усваивал язык галантности. Впрочем, если бы это не было созвучно его натуре, навряд ли мои старания увенчались бы столь скорым успехом…

Я села на диван, он – к рабочему столу.

– Ну, что, вызвать тебя завтра на моём уроке?

– Не знаю…

Егор крутился туда-сюда в своём чёрном кожаном кресле.

Я не стала напоминать ему о манерах – иногда хорошими манерами можно пренебречь ради хорошего настроения. И ещё меня порадовало, что он чувствует себя вольно в моём присутствии – не так, как прежде, ещё совсем-совсем недавно…

– Хочешь блеснуть? – Подзуживала я.

– Вообще-то я готов…

– Ладно, давай договоримся так: если ты решишься, то поднимешь руку.

– Угу. – Сказал он, и тут же, без паузы: – А Алиса простила меня.

– Я поняла это. И я очень рада! А скажи, у вас с ней официальная дружба?

– Как это? – Удивился Егор.

– В моё время мальчики делали девочкам предложение, если хотели дружить с ними. Например, в записках. Или на словах.

– Нет, я не делал… А для чего?

– М-м-м… Резонов может быть несколько. Ну, например, если девочка даёт согласие на дружбу, то мальчик может быть уверен в том, что тоже интересен ей, и тогда он гораздо меньше времени тратит на ненужные переживания. Хотя… – оговорилась я, – от переживаний далеко и надолго не уйдёшь… Потом, такие отношения, как правило, в меньшей степени подвержены насмешкам друзей и подруг: какой смысл насмешничать, если никто ничего не скрывает, правда же? Такая смелость, кстати, поднимает обоих в глазах их окружения.

Егор только рот не открыл, слушая меня. Разумеется, я прекрасно знала, что нынче отношения между полами строятся в совсем другом «формате», нежели тридцать лет тому назад, и так же отличаются от тех отношений, как принятые в моей юности от бытующих в позапрошлом веке. Потому мои объяснения и вызвали такой интерес у парня.

– Понимаешь, о чём я?

Он кивнул.

– Конечно, твоё предложение накладывает на тебя и определённые обязательства. Например, тебе нужно будет контролировать свои отношения с другими девочками, чтобы не ранить чувства той, другом которой ты себя объявил. И, разумеется, уделять ей больше внимания, помощи… Короче, стать джентльменом для своей леди.

Егор молча кивнул всё с той же сосредоточенной миной.

– Вот и хорошо. – Я улыбнулась. – А сейчас я твоя леди, ты мой джентльмен, и нам пора.

– Марина Андреевна…

– Да, Егор?

– Вы сказали про переживания… что от них далеко и надолго не уйдёшь…

Да, мальчишка мой – как губка: всё тянет в себя, ничего от его внимания не ускользнёт…

– Увы, это так. – Я задумалась. – Хотя, если посмотреть с другой стороны, то, возможно, надо бы сказать не «увы», а «к счастью».

– Почему – к счастью?

– Потому, что переживания всегда влекут за собой размышления над происходящим, над нашим отношением к происходящему и к нашим поступкам. А размышления это неплохо само по себе…

– Это формирование собственного мнения, – перебил он и вопросительно и несколько смущённо, как мне показалось, посмотрел на меня.

– Совершенно верно. – Я улыбнулась и сказала: – Нам пора.

Егор поднялся, открыл передо мной дверь, подал руку, и мы спустились в гостиную.