Ришем первым вышел и подал мне руку. И когда я шагнула из коляски на мостовую, граф Доло, направлявшийся к нам, остановился и в великом изумлении воззрился на его светлость. Я тихо усмехнулась, воспользовалась предложенной рукой герцога, и мы направились к его сиятельству, теперь глядевшего на меня пытливым взглядом. Он ждал объяснений. Мне скрывать было нечего, а потому, когда мы сблизились, я произнесла:

– Доброго дня, дядюшка. Позвольте вам представить нашего нового союзника. Его светлость желает ознакомиться с нашим делом и завести нечто подобное в Ришеме. Удачная идея, не находите?

– Это было бы прекрасно, – осторожно ответил граф и перевел взгляд на Нибо. – Однако…

– Это чистая правда, – произнес герцог. – Доброго дня, ваше сиятельство. Позвольте для начала принести вам свои извинения за мои прошлые грехи. Я поступил с вами подло, в чем уже раскаивался перед ее сиятельством. И все-таки прошу увидеть во мне пусть и не друга, но человека, который готов поддержать ваше дело и помочь в нем.

– Время покажет, – уклончиво ответил дядюшка, а после наконец поздоровался: – Добрый день, ваша светлость. Идемте, госпожа Хандель заждалась нас.

– Кто эта госпожа Хандель? – спросил у меня Нибо.

– Наша подопечная, – ответила я с улыбкой. – И первая женщина, которой позволено самой вести свои дела, без всяких управителей.

– Любопытно…

На госпожу Хандель обратил внимание дядюшка еще в первый год моего фавора. С тех пор, как остался без должности, и ему требовалось новое занятие, где он мог чувствовать себя полезным, его сиятельство занялся моим делом. И пока я получала необходимые знания от преподавателей, которых мне назначил государь, граф Доло обдумывал политику и последовательность наших действий.

– Дитя мое, вот что я вам скажу, – произнес он в одну из наших встреч, – образование – это хорошо, но нам нужно подготовить почву для первых выпускниц, иначе они со своими знаниями пойдут проторенной дорогой – в дом к супругу, чтобы рожать ему детей, стряпать и натирать полы до блеска.

– Что же вы предлагаете, дядюшка? – живо заинтересовалась я.

– Я немало думал, разговаривал и наблюдал за жизнью дам из разных слоев общества. К примеру, вдовы коммерсантов. Не спорю, есть среди них те, кто не способен вести дела покойного супруга, и опека назначенных лиц для них благо. Но есть и такие, кто и у Смерти выторгуют себе еще пару лет. Хваткие и способные сами вести свои дела, они вынуждены прозябать в зависимости от управителей, которые без зазрения совести запускают длани в чужие карманы, и до вдов доходит средств в несколько раз меньше, чем они могли бы иметь, будучи хозяйками оставленного наследства в полном смысле этого слова.

– Несправедливо, – согласила я и подхватила мысль, намеченную графом: – Надо дать им возможность самим заниматься делами.

– Изменения в закон с ходу не протащишь, – заметил дядюшка.

– Я уже избавилась от иллюзии в то, что перемены возможны по щелчку пальцев государя, – отмахнулась я. – Нужно провести эксперимент и выбрать женщину, которая способна показать, на что способна.

– Одной мало, – улыбнулся граф.

– Безусловно. Иначе это назовут исключением из правил. Но начать стоит с одной, и это должна быть женщина с волчьей хваткой. Разумная и волевая. Нам нужен достойный пример для тех, кто готов последовать за ней, а главное, за нами. И вот тогда уже можно будет говорить о поправках, однако высочайшим одобрением на наш эксперимент разжиться необходимо. – Я бросила взгляд на портрет короля, висевший в кабинете дядюшки, и усмехнулась: – Вы уже приглядели такую женщину?

– У меня их три, – ответил граф, – но наиболее подходящей считаю госпожу Хандель. Весьма достойная женщина. Она хороша уже тем, что прежде вела дела вместе с мужем, а значит, имеет не только хватку, но и представление о том, что от нее требуется.

– Значит, женщина у нас есть, дело за высочайшим одобрением, – резюмировала я. – Это я беру на себя. Думаю, через пару дней я добьюсь положительного ответа.

– Почему так долго? – изумился дядюшка. – Нет, Шанни, я не спешу, просто мне казалось, что государь неизменно идет вам навстречу…

– О, – взмахнула я рукой. – Если бы я попросила бриллиантовую брошь стоимостью в новый особняк, она была бы у меня к вечеру. Но что касается государственных дел, это нужно выгрызать зубами.

– Должно быть, ему нравится ваш напор, – улыбнулся граф.

– А по-моему, ему нравится доводить меня до белого каления, – проворчала я. – Но я получу то, что нам нужно. В этом можете быть уверены.

– В вас я ни минуты не сомневался, – рассмеялся дядюшка.

Я ошиблась, вырывать одобрение мне пришлось недолго. Сопротивлялся государь всего один вечер. Мы привычно поспорили. Разговор проходил вечером во время прогулки по Малому парку. Через неделю мы должны были выехать в Лакас, и мне надо было спешить, чтобы заручиться одобрением короля на нашу с дядюшкой затею до отъезда. К сожалению, мне задержаться не было никакой возможности, мой правящий любовник не желал выпускать меня из своих сетей, да и впереди тогда ждало знакомство с Тибадом. Но это означало, что заниматься нашим делом его сиятельству придется в одиночку, по крайней мере, пока я не вернусь.

Мы неспешно брели по аллее, время от времени кивая встречным придворным. Я держала короля под руку и слушала, что он говорит.

– Шанни, мне не сложно согласиться. Ты же знаешь, лучик, я готов выполнять твои капризы…

– Это не каприз, – прервала я короля. – Это необходимость, и она назрела. Ив, довольно закоснелых убеждений. Разве же ты сам не видишь очевидного? Управляющие и приказчики обворовывают своих хозяек, которые вынуждены терпеть унизительное положение лишь только потому, что они женщины и считаются заведомо неспособными вести собственные дела. Разве же это правильно? Кому как не тебе знать, насколько женщины предприимчивы? Дай возможность хотя бы одной опробовать свои силы…

– Одной я уже дал, – снова усмехнулся государь. – И во что она превратила мою жизнь?

– Ты несчастлив? – не без иронии спросила я.

Монарх остановился и, притянув меня к себе, поддел согнутым пальцем подбородок.

– Каждый мой день рядом с тобой наполнен счастьем, – сказал он и, не обращая внимания на посторонние взгляды, ненадолго приник к моим губам. После отстранился и сказал, глядя в глаза: – Твоя затея вызовет недовольство.

– У кого? Разве что у управляющего, которого мы отстраним от дел с твоей помощью.

– И как же мы его уберем? – полюбопытствовал государь, возобновив прогулку.

– Дай бумагу на имя моего дядюшки с указанием проведения ревизионной проверки, – ответила я. – Его сиятельству я могу доверять как самой себе. И когда будет подтверждено, что он воровал у своей хозяйки…

– А если не воровал? – полюбопытствовал король, и я отмахнулась:

– Где ты видел честного управителя? К тому же мы уже точно знаем, что он подворовывает, нужно лишь официальное подтверждение, и тогда граф Доло, наделенный тобою особыми полномочиями, отстранит его и передаст управление в руки госпожи Хандель. Ни один суд не посмеет оспорить королевское повеление, и бедная женщина сможет взять прави́ла в свои руки. Ив, нам нужен этот эксперимент. – Теперь остановилась я. – Он ведь может и провалиться, верно?

Монарх хмыкнул и покачал головой:

– Вы с дядюшкой не позволите ему провалиться, разве я не прав?

– Ты всегда прав, милый, – улыбнулась я и накрыла его плечи ладонями. Рука короля легла мне на талию, и я подалась к нему. – Пожалуйста, Ив, – шепнула я и поцеловала его в уголок губ.

Он усмехнулся и ответил:

– Боги с тобой, душа моя, экспериментируй.

По законам Камерата управлять компанией «Хандель и Пьеп», оставшейся от безвременно почившего супруга, госпожа Хандель сама не могла. За нее это делали господин Пьеп как компаньон, и управитель, назначенный покойным. Женщине оставалось растить трех дочерей и вести домашнее хозяйство на деньги, которые ей выделяли компаньон и управитель. Даже ее возможное второе замужество зависело от этих двоих. Могли и не одобрить, если от жениха нет выгоды их делу, или же, напротив, он будет слишком напорист и захочет сунуть нос в дела вдовы.

Передав графу необходимую бумагу, которую государь написал мне в тот же вечер, я вскоре отправилась в Лакас. И пока меня не было, дядюшка привел в дом вдовы королевских ревизоров, которые под его бдительным оком проверили каждую цифру, каждую запятую в документах. Они трудились целый месяц, сверяя все счета и затраты. Перевернули кверху дном дом госпожи Хандель, дом ее управителя и даже компаньона. Сурово сведенные брови его сиятельства и память о том, кто стоит за ним, не позволили ревизорам пойти на сделку ни с совестью, ни с управителем, а потому результат был правдивым.

Дядюшка, ознакомившись с выводами ревизоров, припечатал к столу вторую бумагу, лично подписанную Его Величеством, где было сказано об особых полномочиях, и управитель отправился в острог за воровство и попытку подкупа государственных служащих, включая самого графа Доло. И к делу наконец была допущена его законная хозяйка.

Что до компаньона, то ему пришлось вернуть госпоже Хандель ее права на их общее дело, как и финансы, которые оставались в его распоряжении. Дядюшка рассказывал мне, с каким мрачным видом господин Пьеп произнес:

– Эх, ваше сиятельство, со всем моим уважением говорю вам, что бабе деньги давать нельзя. Она промотает их сегодня же на булавки и прочие бабьи глупости, и что потом? Потом мое дело пойдет прахом…

– Насколько помню, любезный господин Пьеп, ваше дело носит название «Хандель и Пьеп», – прервал его граф Доло, – и имя вдовы стоит на первом месте, не так ли?

– Но она же ничего не смыслит…

– А мне думается, что госпожа Хандель еще и вас научит, как надо вести дело, – усмехнулся его сиятельство. – По выводам проверки доход вашей компании заметно снизился по отношению к годам, когда ею управлял покойный господин Хандель. Так вот, справедливости ради отмечу, что в то время именно его супруга занималась делами компании, лицом которой оставался ваш компаньон. Вам бы порадоваться, что приток средств вновь увеличится, и не за счет денег вдовы, которые она недополучала, а благодаря ее разуму и хватке. Еще поглядим, нужны ли вы ей будете, когда она вернет компании ее прежний престиж. Так-то, любезный господин Пьеп. – Дядюшка поднялся со стула в кабинете второго владельца компании «Хандель и Пьеп», но любезно улыбнулся и добавил: – И вот еще что вам не стоит забывать. Госпожа Хандель находится под личным покровительством графини Тибад-Стренхетт, и если вы позволите в отношении вдовы бесчестное поведение, то ее сиятельство узнает об этом незамедлительно, а вместе с ней и сам государь. Делайте выводы, господин Пьеп. Всего хорошего.

Предсказания Пьепа не сбылись. Вдова Хандель не поддалась «бабьим глупостям». Граф Доло не ошибся в своем выборе, эта женщина нас не подвела. Пока я оставалась в Лакасе, она принимала наследство в полной его мере, разбиралась с тем, что ей осталось от управителя, и начинала делать первые самостоятельные шаги. Так что, когда я пришла знакомиться с госпожой Хандель, то застала ее за выволочкой, которую женщина устроила своему приказчику – господину Селгеру.

Солида Хандель мне понравилась. В ней чувствовался стержень и уверенность в своих силах. И внешне она оказалась крепкой, коренастой, с широкими ладонями и низким голосом. Женщина-твердыня! Но при виде меня неожиданно смутилась и мило зарумянилась. Впрочем, быстро обуздала стеснение и приняла весьма радушно. Мы побеседовали, и единственное, на что вдова посетовала в тот день, было:

– Жаль, что сына у меня нет, ваше сиятельство, – сказала госпожа Хандель. – Дочки-то с характером, но ведь юные совсем, кто с ними станет разговаривать? А ну, случись со мной что? И кто дело возьмет в свои руки? Опять пройдоха Пьеп? А был бы сын, пусть и юноша, так ведь и не стали бы рыла… ой, простите, морды воротить.

Я улыбнулась и, накрыв ладонью ее руку, лежавшую на столе, пожала и заверила:

– Если мы докажем на вашем примере, что женщины в силах вести коммерческие дела наряду с мужчинами, то вы сможете смело оставить компанию вашим дочерям. Да и молодая вы еще. Найдете достойного супруга, тогда, глядишь, и сынок будет.

– Вот еще, – фыркнула женщина и опомнилась: – Ой, простите. Это ж я не на вас махаю, ваше сиятельство, а на мужиков этих. Придет пройдоха какой, лапы на мое добро наложит. Нет уж, сама теперь при власти и отдавать ее не стану. Внука дождусь, вот мне и наследник. Выучу как надо, и будет достойный приемник.

– Дело ваше, Солида, – не стала я спорить.

Мы навещали коммерсантшу время от времени, и не только ее. Те две вдовы, которых приглядел дядюшка, кроме госпожи Хандель, после ее успеха получили ту же возможность и с готовностью взялись за дело. Потому я была уверена, что женщины, которые благословляли меня на шествии в день рождения государя, имели отношение к тому же сословию. Мы дали им надежду, и коммерсантши ожидали дня, когда в законе об управлении появятся необходимые им изменения.

Графу и мне приходили письма, зачастую написанные полуграмотным языком, но женщины умоляли о заступничестве и помощи. Мы навещали их, знакомились с делами, помогали чем могли, однако дать всем того, что получили три счастливицы, пока не имели возможности. Для этого не хватало правовой основы. И чтобы ускорить процесс внесения изменений в закон, я обхаживала советников и министров. Мне нужна была их поддержка, и треть голосов у меня уже имелась. Так что помощь Ришема была не лишней. Если и в его герцогстве появятся женщины, которые покажут, что могут вести свое дело сами, то моему ставленнику в совете будет проще вынести наши поправки на обсуждение. И тогда король даст высочайшее одобрение, убедившись, что две трети присутствующих если и не поддерживают, то и не высказываются против.

Он, конечно, мог принять единоличное решение, но не в случае, к которому я имела отношение. Иначе это могло быть принято обществом как его слабость и потворство капризам фаворитки. Вроде мелочь, но отношение к реформе будет иным. А я хотела, чтобы поправка прошла как назревшая потребность, а не желание государя угодить любовнице. Да он бы и не пошел на это ради моих капризов. Лошадь редкой породы, если бы я захотела, выписал, а менять устои – нет. Это было правильно, и это помогало стремиться к успеху.

Однако время первых ощутимых перемен еще не наступило, и мы продолжали принимать живейшее участие в наших подопечных, но вдова Хандель оставалась нашей любимицей, и к ней мы могли заехать даже просто поболтать. Впрочем, сегодня в этот дом нас привело дело, а именно записка, переданная еще вечером накануне начала празднеств в честь дня рождения Его Величества. Из-за торжества пришлось отложить визит. Но вот вынужденные дни безделья закончились, и первым же делом мы с его сиятельством приехали, чтобы узнать о горестях Солиды.

Почтенная вдова встретила нас почти на пороге. Она была мрачна и воинственна, что не помешало женщине поклониться нам с обычной приветливостью и радушием. А уж когда взор ее остановился на его светлости, вдова и вовсе смутилась. Красота Нибо Ришема производила на женщин неизменное впечатление.

– Знакомьтесь, Солида, – улыбнулась я. – Его светлость герцог Ришемский.

– О-ох, – протянула женщина. – Герцог…

– Доброго дня, госпожа Хандель, – с вежливой улыбкой произнес его светлость.

– Что у вас случилось? – спросил дядюшка, и упоминание еще неизвестных нам неприятностей вернуло женщину с небес на землю.

Она вновь посуровела, и вскоре мы уже находились в ее кабинете. Мне нравилось, что встретившись с трудностями, Солида не предавалась страданиям и панике. Она и сейчас лишь припечатала развернутое письмо ладонью и произнесла:

– Поглядите, ваши сиятельства, что пишет мне этот негодник.

Дядюшка первым взял письмо, быстро пробежал его глазами и пояснил мне, чтобы ускорить дело:

– Господин Пьеп разрывает всякие деловые связи с госпожой Хандель и выходит из компании, что влечет за собой большие убытки…

– Еще какие! – воскликнула Солида. – Он ведь не только свой капитал забирает, но и всех, с кем мы работали. Они, видите ли, не желают иметь дело с бабой! Простите…

– Пьеп пишет, что последующее сотрудничество наносит урон его репутации и вредит коммерции, – снова заговорил дядюшка.

Я забрала у него письмо, перечитала и отложила на стол, откуда его взял Нибо. Дело было серьезным. Как выразилась Солида, пока мы поднимались в ее кабинет, тут и вправду можно было пойти по миру.

– Ничего, – прищурилась госпожа Хандель, – еще посмотрим, кто в барыше останется, а кто портки веревкой подвяжет, чтобы голый зад спрятать… Ой, простите.

– Нужен хороший стряпчий и адвокаты, – не слушая вдову, сказал мне дядюшка. – У меня остались добрые знакомые, так что я найду отменного стряпчего.

– А я попрошу Фьера подыскать лучших адвокатов, – добавила я. – Мы Пьепа оставим и без штанов, и без веревки. Но прозябать, пока тянется тяжба, мы тоже не станем. Не хотят вести дела с женщиной, и пусть их пожрут псы Аденфора.

Вдова прикрыла рот ладонью, глядя на меня со священным ужасом.

– Так ведь новых-то так быстро не найду, – сказала она. – Может, повлияете на них…

– Вот уж не было печали, как дураков уговаривать, – отмахнулась я. – Хотят Пьепа, пусть с ним дружбу и водят, а вам, дорогая, стоит подняться на новый уровень связей. И вот в этом мы вам поможем.

– Да как же мне отблагодарить вас, ваше сиятельство? – умилилась женщина.

– Пока особо благодарить не за что, – отмахнулась я. – А вот после я буду ждать от вас вложений в мой фонд на благотворительность, а также поддержку и сбор наших с вами сторонников. И когда мы добьемся необходимый перемен, тогда вам уже никто не сможет помешать в вашем деле, разве что конкуренты.

– Я всё помню, – склонила голову госпожа Хандель. – Боги с вами, госпожа графиня, а я и так уже вся ваша с потрохами. Простите.

– Благодарю, – улыбнулась я и поглядела на дядюшку: – Идемте, ваше сиятельство, у нас прибавилось много дел.