– Вы стали истинным петербуржцем, друг мой, – улыбнулся сыщик. – А я родился здесь, вырос, живу и сделаю свой последний вздох тоже в этом городе. Я люблю его всей душой и, признаться, не желаю менять ни на что иное. В нем свой дух. В каждом городе есть своя душа, конечно же, но мне близок дух петербургский.

– Да, и мне полюбился этот город, – искренне ответил Олег. – Если однажды мне придется с ним расстаться, я буду сожалеть.

– Не расставайтесь, – улыбка Рыкина стала шире. – Надо быть там, где вам хорошо.

Котов усмехнулся. Он заложил руки за спину и ответил:

– Вы знаете, Сан Саныч, не от нас зависят обстоятельства, а они складываются не всегда так, как нам бы хотелось. Но пока я здесь и никуда уезжать не собираюсь.

– Пусть так и останется, – ответил Рыкин. – Мне было бы жаль расставаться с вами, хоть мы и видимся нечасто. В нашем маленьком обществе, сложившемся благодаря вам, уютно и хорошо именно в таком составе. Убери одного из вас с Федором Гавриловичем, и будет ощущаться пустота. Я с вами обоими душой отдыхаю.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул Котов. – Не представляю наш кружок без смеха Федора Гавриловича, и без ваших гостеприимства и чувства юмора.

– И без ваших рассказов, дорогой мой Олег Иванович, – ответил сыщик. – Надо не затягивать со следующей встречей.

– Согласен, – улыбнулся Олег.

Они прошли еще немного, и Александр Александрович все-таки вернулся к недавнему происшествию.

– И что же вы думаете, друг мой? Обо всем этом?

Котов не спешил ответить. Настаивать на сверхъестественных причинах смерти Румпфа он не собирался, даже если приятель и ожидал услышать нечто этакое.

– Гипотеза Петра Назаровича показалась мне разумной, – наконец ответил он. – Кто знает, возможно, кому-то и удалось составить такой раствор. И если вы найдете этого гения…

– То его мало только повесить, – с раздражением прервал Олега сыщик. – Это же надо такое придумать! И если это так, то тело Румпфа может быть и опытом. Тогда могут быть и другие подопытные. Этого нам еще не хватало, – и он передернул плечами.

– Да уж, – согласился Котов, – не хотелось бы.

– Не то слово, – ворчливо произнес Сан Саныч. – Но вы всё равно присмотритесь к вашим мистикам. Я по-прежнему утверждаю, что это может быть и по их части.

– Разумеется, я ведь обещал, – ответил Олег. – Но если это преступление не имеет к ним отношения, то не могут ли быть в этом замешаны какие-нибудь террористы? Сейчас развелось великое множество безумцев. В погоне за своими идеями они совершенно перестают ценить человеческую жизнь.

– И не говорите, – вздохнул Рыкин. – Все эти доморощенные революционеры – настоящий бич нашего времени, и плодятся, как грибы после дождя, право слово. Они готовы ввергнуть страну в хаос, пытаясь сделать ее лучше. Грезят о счастье народа, но даже не думают о последствиях того разрушительного упадка, который может возникнуть после. Вот скажите, Олег Иванович, – неожиданно разгорячился Александр Александрович, – кто из них имеет хоть малейшее представление об управлении страной? Они ведь даже между собой не могут договориться, как это надо делать! И что? Вот они исполнят свою мечту и свергнут самодержавие, а дальше что? Будут биться лбами, выясняя, как правильно жить? И что же мужик, перед которым они все дружно готовы пасть на колени? Что будет делать он, пока «радетели» наконец договорятся друг с другом? Ведь не найдя точек соприкосновения, они будут бороться между собой, но уже за власть. Что они оставляют мужику? Уничтожение страны? Гражданскую войну? И такого-то народного счастья они хотят? Хотя, – сыщик понизил голос, – спесь с высшей аристократии я бы сбил. Эти порой безумно раздражают, когда с ними сталкиваешься.

– Совершенно с вами согласен, – улыбнулся Олег и пожал приятелю плечо, успокаивая. – Я бы революционеров все-таки исключать не стал, но сам к ним не пойду, об этом не просите. Мне ближе мои мистики.

– Ох, – вздохнул Сан Саныч и махнул рукой.

Они уже прошли половину пути до Александринской площади, но разойтись должны были немногим раньше, каждый к себе домой. Котов нахмурился, вспоминая, о чем они говорили еще до Обуховской больницы, и хмыкнул.

– А вы, друг мой, так ведь еще и не ответили на вопрос о балерине, – произнес Олег. – С ней поговорили?

– Да, должны были поговорить, – ответил Рыкин, – но я не знаю, что она рассказала. Видите ли, мы разошлись. Тело повезли в покойницкую, господин Антонов отправился к балерине, а я к вам. Так что узнаю только днем. Если вам любопытно, то расскажу.

– Был бы вам весьма признателен, – склонил голову Котов. – Где она живет?

– У нее квартира на Большой Подьяческой…

– В Мариинском танцует? – полюбопытствовал Олег.

– Да, – кивнул Сан Саныч. – А Румпф с женой и братом остановились в Гранд-Отеле на Малой Морской.

Олег задумался, но огласить свои соображения не успел, потому что Рыкин произнес это первым:

– Если Румпф все-таки отправился к родным, то проезжать или проходить он должен был через Мойку, по Синему мосту. Если тело сбросили там, то течением могло отнести к Зеленому, где он и был замечен. Но ведь нужно было время, чтобы сотворить с ним всё это. И тогда самым логичным было бы провести операцию… процедуру, простите, даже не знаю, как это назвать, в квартире балерины. А потом вывезти тело и скинуть в Мойку. Или же его перехватили на выходе от нее. Н-да, прежде нужно узнать, что сказала любовница Румпфа, иначе догадок можно построить превеликое множество.

Котов усмехнулся.

– Тогда операция была проведена после посещения балерины городовым, – заметил Олег. – Он не только общался, но и получил деньги от покойного.

Сан Саныч задержал на собеседнике задумчивый взгляд, а после произнес:

– Или городовой так и не сказал всей правды. Ни за что не поверю, что можно было довести живого человека до такого состояния менее чем за сутки. Тогда, возможно, с Румпфом он не разговаривал, а деньги получил от балерины или еще кого-то, кто был в ее квартире. Да, надо будет заняться связями этой танцовщицы. Ну и допросить городового, разумеется, уже с пристрастием. Надо же! – неожиданно воскликнул сыщик. – Я даже не заметил, как мы дошли!

Котов огляделся и негромко рассмеялся.

– И вправду. За интересной беседой да с хорошим собеседником и дорога короче, – сказал он сыщику. – Сан Саныч, дорогой мой, благодарю сердечно за то, что познакомили меня с таким примечательным случаем, и буду ждать от вас новостей. В свою очередь постараюсь узнать что-нибудь для вас полезное.

– Непременно, Олег Иванович, непременно. Тем более вы в наших общих рассуждениях наталкиваете меня на дельные мысли. Доброй ночи, голубчик.

– Доброй ночи, – склонил голову Котов, и мужчины разошлись каждый в свою сторону.

Оставшись в одиночестве, Олег прибавил шаг. Он потер подбородок, и мысли, сорвавшись с привязи, помчались своим путем, отличным от того, каким только что прошли их хозяин и его приятель. Да, Котов обдумывал всё, что узнал за сегодняшний вечер.

Итак, хамелеон поймал немца где-то между Большой Подьяческой и рекой Мойкой. Но более вероятно, что на выходе от любовницы Румпфа. И тогда как это произошло? Живет в соседней квартире? В доме напротив? Ну не сидел же он под домом балерины! Румпф явно случайная жертва.

Стало быть, поймал, выпил и скинул тело в Мойку. А до мойки надо было дотащить. Это был даже не поздний вечер, и людей на улице хватало. Тогда как это сделать, чтобы не привлечь к себе внимания? Поймать, поглотить, доставить к реке…

Олег остановился, ощутив беспокойство. Его взгляд скользнул по темным окнам театрального училища. Поймал, поглотил, доставил, сбросил…

– Извозчик, – шепнул Котов.

Да! Именно! Это мог быть извозчик. Румпф остановил его, сел в экипаж и уже не вышел. Хамелеон скинул тело с моста, когда проезжал по нему.

– Но если это была пролетка, то…

То надо было прежде завезти Румпфа в какое-нибудь тихое место. Подсесть к нему или же выманить, а после поглотить. До реки довезти труп легче. И все-таки людей было немало еще на улице, может, кто и заметил что-то. Можно будет самому пройтись, или Степан через своих агентов соберет сведения.

Но хамелеон отчаянный, право слово. Хотя чего ему бояться? Петербургский сыск ему не страшен, а межмировой еще должен его найти. Но и он не знает, есть ли в Петербурге кто-то из Ведомства, и как выглядят…

– Стоп, – остановил себя Олег и вновь поднял взгляд.

В этот раз он остановился напротив дверей «Старого феникса», однако этого не осознал и попытался ухватить мелькнувшую мысль.

– Это столица, – прошептал Котов.

В Новгороде, может, ведомства и не быть, а в столице должны быть служащие. В каждой столице по миру есть кто-то из Ведомства, а дальше зависит от размеров страны. Чем территория больше, тем больше представителей Ведомства. Сеть раскинута на определенные расстояния, чтобы проникновение чувствовали из нескольких точек. И это не секрет. Значит, вторженец понимает, что в Петербурге кто-то есть, но не знает кто.

– И Румпфа он не прятал… – в задумчивости произнес Котов. – Почему?

Он наконец заметил гостиницу. Взгляд опять прошелся по окнам, перед внутренним взором появилась чета Светлиных, когда они отходили от Федора Гавриловича, а потом юная супруга обернулась. И по приметам похожи…

– Надо к ним все-таки присмотреться, – буркнул себе под нос Олег и застыл, сраженный очередной мыслью. – Приглядеться… – повторил он и шлепнул себя ладонью по лбу. – Приглядеться!

Что если хамелеон не просто выпил Румпфа и скинул его так, чтобы он был быстро обнаружен? Что если намеренно сделал это, чтобы приглядеться к тем, кто окажется у тела? Что если он пытается узнать, кто действительно представляет для него угрозу?

– Проверял, – в сердцах махнул рукой Котов. – Он проверял!

– Милостивый государь, вы хотели чего-нибудь?

Неожиданно раздавшийся рядом голос заставил Олега вздрогнуть. Он повернул голову и увидел, что дверь гостиницы открыта, а перед ним стоит один из служащих.

– Нет, голубчик, – рассеянно произнес розыскник. – Я задумался и рассуждал вслух, не думал, что у меня в такой час могут быть слушатели.

– Простите, – служащий склонил голову. – Не желал вам мешать. Просто вы остановились рядом с гостиницей и вроде бы бранились.

– Нет-нет, к гостинице у меня претензий нет, – ответил Олег. – Доброй ночи.