Глава 4. Оля

«Ночной клуб «Провинциалка»! Приходи с друзьями, нас много!» – мигала вывеска у дороги. Я передернула плечами и с презрением фыркнула. Надо же было создать рекламную вывеску прямо перед пешеходным переходом!

Нет, я совсем не злилась. Я радовалась тому, что Андрей пригласил меня на свидание. Но вывеска у дороги мигала яркими огнями, зазывая практически в бордель, и это было возмутительно. Как будто у нас не обычный район с продуктовыми магазинчиками, базарчиком и двумя школами, а непонятно что! И куда смотрит полиция? Как можно было допустить рекламу клуба для взрослых?

Вывеска бы не раздражала меня так сильно, если бы она не напомнила о том, что дома, скорее всего уже царит прибывшая из Москвы сестрица Аленушка. Меньше всего на свете мне хотелось видеть танцовщицу из клуба, которую не пожелали терпеть московские владельцы.

Я купила в ларьке у нашей многоэтажки коробку утренних хлопьев «Фитнес» и торопливо зашагала в сторону подъезда. Поднялась на лифте на восьмой этаж, открыла дверь ключом и в следующий миг остановилась, не желая наступить на Картошку – любителя спать на коврике для обуви.

К моему удивлению, кота на обычном месте не было. Зато из гостиной мне навстречу со звонким лаем выкатилось странное мохнатое существо черного цвета. Размером существо было чуть больше ладони, но оно с такой яростью принялось кидаться мне в ноги, что я вскрикнула и отпрянула в сторону кухни.

Обезумевший от страха Картошка сидел на кухонном подоконнике. При появлении странного злобного мохнатика он зарычал и выгнул спину, отчего редкая шерсть встала дыбом.

«Зубастики наступают», – подумала я. Сразу же вспомнился отрывок из старого американского ужастика, который мы с Машей смотрели в начале августа, когда скучали в гостиничном номере у моря.

– Жужу, фу! – послышался из гостиной резкий девичий голос.

В следующее мгновение в дверях кухни появилась моя сводная сестра Алена.

Я с интересом уставилась на плод измены моего папы. Надо сказать, что плод похорошел: он имел в наличии длинные и черные, как смоль, волосы, чрезмерно пухлые губки, броский макияж, включающий нарощеные ресницы, длинные ногти фисташкового цвета, рваные до безобразия джинсы и облегающую округлую грудь черную майку со стразами. Ни дать не взять копия провинциалки с рекламного плаката у дороги!

– Оля, привет! – подхватывая на руки черное существо, улыбнулась Алена.

– Привет, – Я настороженно шагнула в сторону Картошки.

– Ваш кот такой злой! Он чуть не разорвал в клочья Жужу, – с обидой в голосе заголосила гостья. – Впрочем, надеюсь, скоро они подружатся с моей девочкой.

– Это… девочка? – приподняла бровь я.

– Ага. Моя самая лучшая на свете Жужу! – прижимая к выпирающей округлой груди рычащего мохнатика, заулыбалась Алена.

Я с подозрением уставилась на ее грудь. Что, и тут не обошлось без помощи хирурга?

– Что? – перехватила мой взгляд сестра.

– У тебя вроде грудь была меньше.

– Каждый устраивается, как может, – Алена пожала плечами.

– Ладно, это не мое дело. Я есть хочу, – махнув рукой на изменения в теле новоявленной сестренки, я открыла холодильник. – Бутерброды с колбасой будешь?

– Нет. Я такое не ем. Лучше выпью с тобой чаю.

– Отлично. Тогда поставь чайник.

Алена обиженно покосилась на меня.

– А разве я не гость?

– Если собираешься у нас жить, то нет.

– Ладно.

Вскоре мы с ней сидели за столом. Алена не ест колбасу? Еще как ест! Больше выпендривалась, набивая себе цену.

В самый разгар трапезы домой вернулась Маша.

– О-о, еда! – радостно воскликнула наша синеволосая младшая сестра, и, забыв помыть руки, бросилась к бутербродам, чуть не раздавив устроившуюся у ног хозяйки Жужу.

Псина угрожающе зарычала.

– Это что? – вытаращилась на подобие собаки Машка.

– Жужа, – устало махнула рукой я.

– Жужу, – поправила меня Алена. – Так, девочки, давайте договоримся. Я ненавижу делить с кем-то комнату. И спать в гостиной я тоже не люблю. Так что буду благодарна, если дальняя спальня достанется мне.

– Чего? – промычала набитым ртом Машка.

– Ничего! Поспи пока у Оли. Мне необходимо пространство. Я – личность творческая. Опять же, тренировки каждый день. Не могу же я шест в гостиной поставить.

– Ты что, стриптизерша? – вытаращила глаза Маша. – Настоящая?!

– Нет. Я просто танцовщица. За стриптиз, правда, платят намного больше, но папе об это знать не обязательно.

– Папа этого не переживет, – сглотнула слишком горячий чай я, отчего нёбо и горло тут же опалило болью.

– Нет! Нужно пространство – снимай квартиру! – зарычала взбешенная самоуправством новоявленной сестрицы Маша. – Дальняя комната – моя!

– Была твоя, стала моя. Пока вас не было, вещи я уже перенесла в соседнюю комнату. Так что, тебе даже собираться не придется, – Алена улыбнулась приторно-сладкой улыбкой и поднялась из-за стола. – Кстати, папа одобрил мою идею насчет вашего совместного проживания. Приятного вечера, девочки.

Машка отшвырнула недоеденный бутерброд и бросилась в сторону своей любимой дальней комнаты. За ней кубарем покатился звонко лающий черный зубастик. Опасаясь драки, я зашагала следом.

Эта крашеная и нарощенная со всех сторон мартышка действительно успела перетащить Машины вещи в мою комнату! Теперь у меня царил вселенский бардак: вещи и учебники стопками валялись, где попало – на моей кровати, на рабочем столе и даже на полу. Да кому я вру? Больше всего они были небрежно разбросаны по полу. И среди этого хаоса стояла хлопающая полными слез глазами синеволосая Маша.

– Я… я… папааааа! – заорала не своим голосом моя младшая сестра.

Отец не высовывался. Он тихо прятался в своем рабочем кабинете. Рабочим кабинетом мы называли просторную лоджию за гостиной, утепленную и оборудованную под потребности папиного бизнеса.

Машка, сопя, громко протопала в сторону отцовского убежища.

– Что это такое, папа?! – распахнув дверь, бесцеремонно ворвалась на лоджию она. – С каких пор мои вещи выбросили из комнаты?!

– Девочки… ну, постарайтесь ужиться, – как будто извиняясь, пробормотал отец. – Алена сказала, что ей для работы потребуется место. Я разрешил ей занять твою комнату. Это совсем ненадолго, ровно до тех пор, пока Аленушка не устроится и не найдет себе работу. Вам с Олей придется потесниться всего на пару дней.

– А может, Аленушке надо вести себя скромнее? – хмуро встала позади Маши я.

– Маша, тебе не обязательно переезжать к Оле. Можешь пока поспать в гостиной.

– Ну, уж нет! – сжала кулаки Машка. – Сами в гостиной спите! Только диван я тоже заберу! Пусть Алена себе раскладушку в «Икее» купит!

Спустя пару минут Алена, скрестив руки на груди, с презрением наблюдала за тем, как Маша двигает свой раскладной диван-трансформер в сторону двери.

Стало ясно, что дружбы между нами и новоявленной сестрой точно не будет.

Я представила, что сейчас эта махина займет остатки свободного пространства в моей комнате, и зажмурилась. Надо было что-то срочно предпринять. Что-то, способное спасти гармонию в нашей квартире, прежде чем она окончательно не рухнула.

Из ниоткуда материализовалась бабушка.

– Едрит мадрид, какой забавный у вас хомячок! – всплеснула руками она, когда рычащая и звонко лающая Жужа выкатилась ей под ноги. – Аленка, где купила, признавайся! Я тоже себе такого хочу!

– Это собака, ба, – устало вздохнула я.

– Собака?.. – подхватив на руки злобного зубастика, бабуля критично осмотрела его со всех сторон, а затем озабоченно заглянула в гостиную. Заглянула она туда именно в тот момент, когда Манька, пыхтя, толкала диван в сторону моей многострадальной комнаты.

– Маша, а что ты делаешь?

– Что, не видно? Я переезжаю! – буркнула сестра и продолжила толкать диван вперед.

Я беспомощно опустила руки и еще раз вздохнула.

– Постой, Маша, надо сначала место освободить, – и я пошла вперед дивана, разгребать сваленные на полу вещи моей новой соседки по комнате.

– Ну, отлично. Мари, спасибо за работу. Я бы все равно не стала спать на таком жутком диване. Софа из гостиной мне больше нравится, – раздался нам в спины насмешливый голос третьей сестры.

Мы даже не успели ничего возразить, как Алена подхватила новенькую софу – недавно приобретенную в кредит гордость нашей квартиры – и начала заталкивать ее в дальнюю комнату.

Обомлела от такой наглости даже бабушка.

– А как же теперь… телевизор в гостиной смотреть? – озадаченно посмотрела на Алену она.

– Да кому он нужен, этот телевизор? Это ж прошлый век! – фыркнула наша гостья и захлопнула у нас перед носами дверь.

Мы втроем – я, бабушка и Манька – растерянно стояли в полупустой гостиной и хлопали глазами.

Да уж, наглость – второе счастье!

Улеглись мы с Машей только к полуночи, когда нам удалось разобрать ее вещи и уместить их в моем шкафу. Мой рабочий стол отныне был столом Маши, а мне самой остался только ноутбук и кровать.

– Оль… – когда я уже засыпала, позвала меня сестра.

– Что еще?

– Мне твоя помощь нужна.

– В чем?

– В завтра в семь вечера родительское собрание, а я двойку по математике получила. Если папа пойдет на собрание, потом проблем от него не оберешься. Сходи на собрание вместо него, а?

– У нас ярмарка на носу! Под завязку будем на работе. Завтра вряд ли у меня получится не опоздать, – рыкнула я.

– Ну, пожалуйста, Оль.

– Ладно, придумаем что-нибудь. Постараюсь отпроситься. В конце концов, вызову такси.

– Спасибо, я твой должник, – сонно улыбнулась со своего дивана сестра.

Я горестно уставилась в потолок. Вот теперь мне точно еще долго не уснуть. Я училась в той же школе, что и Маша. И ее классную, Маргариту Михайловну, учителя истории, до сих пор видела в кошмарных снах. История всегда давалась мне с трудом, а в школе нет женщины страшнее заместителя директора по воспитательной работе и учителя истории Маргариты Михайловны. Если ты не знал историю, ты считался изгоем. Маргарита Михайловна попортила мне столько нервов, что встретиться с ней еще раз мне хотелось меньше всего на свете. Но Машка получила двойку по алгебре. Если не пойду я, то кто пойдет? Бабушка разругалась с Маргаритой Михайловной еще в мой выпускной год, так что на нее рассчитывать не приходится. Идти придется мне.

Глава 5. Оля

Следующее утро началось с маленькой лужицы посреди гостиной. Лужицу оставил никто иной, как Жужа. Видимо, сестрица Аленушка не догадывалась, что собаку надо периодически выгуливать, дабы она делала свои дела не в квартире.

Лужица была последней каплей в чашу моего терпения.

Я грубо распахнула дверь дальней комнаты, где на нашей новенькой софе, уютно свернувшись калачиком, сладко спала Алена.

– Эй! Спящая красавица, просыпайся!

– Олька, ты что ли? Ты чего в такую рань приперлась? Половина седьмого только…

– Твоя собачка сделала лужу! Я не собираюсь за ней убирать! Иди и мой полы в гостиной!

– А чем ты докажешь, что это не твой кот? – усевшись на софе, ощетинилась сонная сестрица.

– Мой кот приучен к лотку! Ему слишком много лет, чтобы он вдруг ни с того, ни с сего начал гадить в неположенном месте!

– А ты разве не слышала о старческом слабоумии? – нагло усмехнулась Алена.

– Я слышала о том, что происходит с неугодными маленькими питомцами, – меня разрывало от возмущения. – Их случайно выбрасывают на помойку! Скорее всего, Жужу ждет участь несчастного бездомного песика. Интересно, как долго она продержится на мусорке среди свирепых бродячих собак? Ее сразу разорвут в клочья, или через пару часов?

– Какая же ты мерзкая, – прошипела Алена и сползла с софы.

– Иди и мой пол! – рыкнула я. С силой хлопнула дверью дальней комнаты и пошла к себе, одеваться на работу.

Вдохновленная вчерашним распитием кофе с Дорониным, я достала из коробки свои любимые кремовые туфли на шпильках, острые носики которых украшали очаровательные бантики. Туфли и светлое платье, расшитое на высоком воротнике крупными бусинами – отличное сочетание. Может, с Андреем не все потеряно? Ведь растекшиеся шоколадной лужей конфеты на вкус оказались довольно приличными.

– Оль, собрание, – умоляюще взглянула на меня с дивана Машка.

– Хорошо, я постараюсь.

Конечно, именно собрания во главе с Машкиной грозной классной мне не хватало для полного счастья!

Хаос, творящийся дома, заставил меня прийти на работу раньше обычного. В холле на втором этаже было подозрительно тихо. Я обиженно посмотрела на старый кофе-автомат, и с гордо поднятой головой прошествовала мимо. Сегодня я в своих любимых туфельках, и ничто не сможет помешать мне сблизиться с Андреем.

– Оль! – высунулась из отдела кадров Кира и улыбнулась. Я заулыбалась в ответ. Не улыбнуться было невозможно – рыжие косички Киры, словно у школьницы, торчали в разные стороны, а карие глаза горели нетерпением поделиться какой-то новостью, и это было никак не скрыть. К тому же, Кира скоро собиралась в декрет, и ее округлившийся животик вызывал во мне бурю умиления. Пять месяцев назад она вышла замуж за второго юриста, Мишу Ковалева, и я была почетным свидетелем на небольшой красивой свадьбе. После свадьбы Кира и Миша уехали в свадебное путешествие в Сочи, и оттуда вернулись уже втроем. Теперь новоиспеченное семейство с замиранием сердца ждало пополнения.

– Привет, – я посмотрела по сторонам, и быстро ретировалась в сторону отдела кадров.

– Что сегодня будет! – сбивчиво зашептала Кира. – У нас появилась новенькая!

– Ух, ты, – я присела на край стула для посетителей и впилась глазами в улыбчивое лицо подруги.

– Не просто сотрудница! К нам пожаловала дочка Воеводиной!

– О, черт.

Меня передернуло. Мало нам одной Воеводиной, так теперь их будет две.

– Она пойдет к мамочке в помощники. Личным секретарем.

– К Воеводиной? Секретарем?

– Да. Училась на филфаке, но за прогулы ее чуть не исключили. Пришлось брать академ. И теперь Анжелика Захаровна хочет дочку на год хоть куда-нибудь пристроить. Чтобы опыта набиралась.

– Хорошо, что хоть не к нам в отдел, – покачала головой я. – Еще одной Анжелки Захаровны я бы не вынесла.

– А еще, угадай, что мне сказали на УЗИ? – загадочно заулыбалась Кира.

Беременные такие милые! Она так искренне улыбалась, и ее глаза светились такой неподдельной радостью, что мне захотелось ее обнять.

– У вас будет мальчик? – чуть наклонив голову вперед, тихо спросила я.

– Нет. Девочка, – сияя от счастья, шепнула мне в ответ Кира.

– Ух, ты, поздравляю, – что-то защипало в глазах. Надо же, у Киры будет маленькая дочка с такими же милыми рыжими косичками и улыбчивым личиком! А может, она будет похожа на Мишу. Нет, лучше пусть будет копией Киры. Миша далек от совершенства. У него слишком густые брови и совсем кривой нос.