Глава 2. Макс

Как же мне нравился Париж! Нравились его милые улочки, нравился запах выпечки по утрам, нравился особый французский шик, архитектура. Я обожал прогуливаться под руку с матерью по его улочкам, а потом долго сидеть в нашей любимой маленькой кофейне рядом с площадью Тертр и болтать о делах.

Сейчас мы с мамой именно этим и занимались – сидели в нашей кофейне, пили горячий шоколад и с удовольствием уплетали горячие круассаны.

В кофейне было шумно. В начале сентября Париж полон туристов – ведь погода позволяет много гулять, а с Эйфелевой башни открывается прекрасный вид.

– Макс, – мама с укором смотрит мне в глаза. – Когда ты завяжешь со спортом?

– Никогда, – мычу с набитым ртом я.

Мама сверлит меня полным досады взглядом.

– Пойми, реклама одежды – серьезный бизнес! Твое лицо – наш козырь! Если тебе в очередной раз сломают нос, мсье Гратин не будет брать тебя в рекламу!

Я морщусь: терпеть не могу ее нравоучения! А мсье Гратина с его скучнейшей физиономией терпеть не могу еще больше.

Мне удается проглотить круассан, и я уверенно выдаю:

– Ма, я не могу уйти из бокса. Просто не могу, понимаешь?

– Не лги мне, Макс! Ты можешь! Это все из-за отца, верно? Он вбил тебе в голову, что без спортивных достижений ты никто?

– Не лезь, ма. Я здесь, рядом с тобой. Мсье Гратин сегодня увидит меня в целости и сохранности, и снимет очередную рекламу с моим участием. Все будет хорошо.

– Хорошо?! У тебя вывих запястья!

Мама злится, и от этого у нее на лбу появляется складка. Я мрачнею: не люблю, когда она расстраивается.

На самом деле она очень красивая: тонкие черты лица делают ее похожей на настоящую француженку, а светлые волосы и голубые глаза сведут с ума кого угодно!

А вот наши с отцом отношения – очень щекотливая тема. Он – бывшая звезда футбола, играл за сборную России и до сих пор считается идолом у фанатов.

Раньше он часто поднимал на нас с братом руку. На меня особенно, потому что я, его первенец, оказался не пригоден к футболу. Кириллу повезло чуть больше: в четыре года в секции для малышей он забил свой первый гол, и с того момента стал надеждой нашего не в меру агрессивного и тщеславного папочки-агрессора. Я же всегда был изгоем. Никакие победы в боксе не помогли мне купить его уважение, только легкую снисходительность.

Помню, как однажды после очередного боя на областных соревнованиях мне сильно досталось от соперника. Запрещенным ударом тот отправил меня в нокаут. Мне пришлось проваляться в больнице с сотрясением мозга, и мой папочка ни разу не пришел меня навестить. К проигравшим он всегда относился с презрением. Я не был исключением из правил.

Мама не выдержала, подала на развод. Судья давал время на примирение, но видимо, что-то треснуло, потому что на мировую мама не пошла. В итоге этот мрачный подонок подкупил судью, распространил в средствах массовой информации ложные сведения о том, что мама часто употребляет алкоголь, ведет аморальный образ жизни, и у нее отняли право видеться с Кириллом. Мне было четырнадцать, я уже мог сам выбирать, с кем остаться, а вот моему младшему брату повезло меньше. Запрет видеться с мамой надолго лишил его способности спокойно спать по ночам. Он просыпался и плакал, судорожно и горько, а я подолгу сидел у его кровати, мысленно представляя, как лучше убить нашего папашу.

Мне едва исполнилось восемнадцать, когда меня приметили на отборе для новичков и пригласили в Москву. Тренер советовал мне ехать, и я без сожаления покинул отчий дом. Мой младший брат остался с отцом. Конечно, Кирилл был его надеждой и гордостью, но какой ценой? Ему до сих пор запрещено общаться с мамой.

Моя мама держит в Москве элитное модельное агентство на двоих с подругой. Они подбирают моделей для рекламы одежды ведущих московских и французских брендов. Когда-то мама начинала моделью, потом встретила папу, и ее карьера закончилась. Мой предок – жуткий собственник. Он увез ее из Москвы, посадил дома и заставил заниматься семьей. Сейчас мама снова в модельном бизнесе. Только теперь она не ходит по подиуму, а подбирает модели для рекламы.

Вы будете смеяться, но когда я появился в Москве, мамина подруга положила на меня глаз.

«Нина, твой сын – настоящее сокровище! Он будет идеальной моделью для линии мужской одежды», – потирая ухоженные руки с идеальным алым маникюром, сверлила меня взглядом Вера.

Мама была категорически против того, чтобы я продолжал спортивную карьеру, и пела в унисон с подругой.

«Я не хочу видеть, как твое лицо отекает от синяков! Испорченное лицо – смерть для модели! Никто не купит фотографии, если на лице будет изъян!» – не раз голосила она.

Но я не мог позволить себе остановиться. Все мое детство, изо дня в день, отец внушал нам, что без спортивных достижений и кубков мы пустое место. Его слова, выжженные в сердце каленым железом, заставляли меня искать славы в боксе вновь и вновь. Изнуряющие тренировки, съемки в рекламе в свободное от спорта время – последние три года мой график был расписан по часам. В какой-то момент я вдруг почувствовал – внутри что-то сломалось. Сейчас вывих запястья в очередной раз выбил меня из спорта на четыре недели. Мы в Париже, и мама жутко злится.

В стеклянных дверях кофейни замаячил мсье Гратин. У него в руках благоухал милый букетик из красных роз и белых лилий. Наверное, только французы могут смешивать цветы так красиво.

Мсье Гратин уже год ухаживает за мамой. Ему почти пятьдесят лет, он владелец собственной фабрики по производству линии мужской одежды, и он души не чает в моей маме. Не знаю, чего ей не хватает. Выходи замуж, получи французское гражданство и живи в Париже в свое удовольствие! Но нет, маме нужна свобода.

Этих женщин не понять. Они слишком переменчивы.

– Макс, рад тебя видеть! – на чистом французском говорит мне мсье Гратин, и с нежностью целует маму в щеку.

– Взаимно, – киваю я.

Я умею говорить по-французски. Правда, не так хорошо, как моя мама, но все же сносно. По-крайней мере, Гратин меня понимает.

– Нина, сегодня вечером мы с тобой идем на один важный прием, – устроившись за столом рядом с мамой, заявил француз.

В моем сердце вспыхнула радость.

– Отлично, значит, я проведу вечер в гордом одиночестве!

– Нет, Макс, ты идешь с нами! – в голосе мамы зазвенел металл, и я с печалью отпустил едва успевшую вспыхнуть надежду. – Я хочу кое с кем тебя познакомить. Твои фотографии очень впечатлили одного известного модельера, и он хочет пообщаться с тобой вживую.

– Жаль. Я надеялся избавиться от вашего назойливого общества, – посмеиваюсь я.

– У тебя еще будет время побыть наедине с собственной персоной, когда ты вернешься в Россию, – хмурится мама.

Я согласно киваю. Знаю, через неделю мне придется вернуться. Ведь у моего младшего брата день рождения! Я не могу пропустить такое событие. Даже предстоящая тяжелая встреча с ненавистным отцом не может заставить меня отказаться от поездки домой.

…Вечером я тащился вслед за мамой и ее поклонником на деловой банкет. Нет ничего скучнее делового банкета у французов. Но здесь моя роль проста – кивать и улыбаться. Об остальном позаботится моя мама. Я – модель, она – мой агент.

Все проходит без сучка и задоринки. Похоже, скоро у меня появится новый контракт на рекламу верхней одежды. Мсье Гратин производит мужские костюмы, а вот его хороший знакомый, который заинтересовался моей персоной, мсье Анатоуль, создает модные мужские пальто. Они оба в восторге от моей мамы, и рядом с ней воркуют, как два старых ловеласа. Со стороны смотрится смешно.

Я с нетерпением жду окончания скучной вечеринки. Знаю, надо относиться с уважением к своим работодателям, но порой так сложно сдерживать свой нрав в угоду этикету!

После приема мама и мсье Гратин отправляются на прогулку по вечернему Парижу. О, боги, я наконец предоставлен самому себе! Достаю из кармана брюк сотовый и хмурюсь – три пропущенных вызова от брата. Обычно Кирилл не звонит просто так. Внизу, у пропущенных вызовов, болтается одно единственное сообщение Вконтакте: «Пожалуйста, приезжай поскорее, у меня проблемы! Папе о них говорить нельзя. Сам знаешь, каким он бывает».

Мое сердце начинает отстукивать бешеный ритм.

«Что случилось?» – судорожно набираю ответное сообщение. Звонить не решаюсь, отец может быть дома, а при нем Кирилл ничего мне не скажет.

Спустя пять долгих минут приходит ответ.

«Проблемы в школе. Если дойдет до папы, мне конец. Когда ты прилетишь?»

«В конце недели. После того, как отснимем рекламу в Париже».

«Ладно».

Больше сообщений нет, но я в жутком напряжении. Кириллу скоро исполнится шестнадцать. Самый опасный возраст. Я даже представить себе не могу, что он натворил в этот раз.

Увы, мне не остается ничего другого, кроме как расслабиться, и ждать. Вернуться в Россию раньше обозначенного в контракте срока у меня не получится.

Глава 3. Оля

Нет, что ни говори, а Доронин – настоящий красавчик.

Я стояла у автомата, выдающего кофе, и пыталась добиться сдачи. Автомат заклинило, и отдавать мне обратно тридцать пять рублей он отказывался наотрез.

Двери серебристого лифта открылись, и по ковровому покрытию мимо меня мягкой походкой прошествовал Доронин. Черный костюм и белоснежная рубашка подчеркивали строгость имиджа, но серый галстук в темную полоску был завязан слегка небрежно. Видимо, в это утро он торопился.

Этот неудачно завязанный галстук делал мужчину моих грез чертовски привлекательным. Руки чесались поправить изъян в его образе и коснуться тонкими пальцами тщательно уложенных русых волос.

Я затаила дыхание. Черная шелковая блузка сдавила грудь, и от мыслей о галстуке на миг мне показалось, что сердце начало отбивать дикую барабанную дробь в ушах.

Он заметил меня у автомата, его взгляд задержался на моей шелковой блузке, на ладно сидящей светлой юбке, и губы дрогнули в приветливой улыбке. О, боже, я не зря лишилась сдачи – она стоила того, чтобы увидеть ямочку у него на щеке!

– Доброе утро, – подмигнул мне Доронин.

Я растерянно улыбнулась в ответ.

Он заспешил дальше, с таким видом, будто каждое утро подмигивает всем девушкам подряд, а я осталась стоять у автомата, провожая его влюбленным взглядом.

Мой ступор длился еще пару секунд, потом раздался грохот падающей мелочи, и я вернулась к своему утреннему кофе. Да, мне явно ничего не светит с Андреем. И платье я зря купила. Надо смириться и вычеркнуть его из сердца.

Я вернулась в наш отдел как раз в тот момент, когда там появилась Воеводина. Мерзкая Анжелика Захаровна в белоснежном брючном костюме, ярко-желтых туфлях лодочках (как только шпильки не обломились под ее весом) и с жутко взбитой копной волос на голове зловеще уставилась на меня своими красными глазками.

– Что, Жданова?! Утро еще не началось, а ты уже перерыв решила устроить?

– Доброе утро, – едва слышно прошептала я и тихо прокралась к своему месту. Поставила стаканчик с кофе на стол возле компьютера и приготовилась слушать гневную отповедь.

Анжелика Захаровна Воеводина – наш босс. Вот кого я бы никогда не хотела видеть в своей жизни! Этой женщине ничего не стоит сравнять с землей всю предыдущую работу и разрушить твою самооценку до основания. Ей чужды понятия хорошего тона, а к нам она относится, как к рабам на галерах. Ей никто не может сказать ни слова против – ведь это ее старший брат создал издательство «Книжкин дом». В общем, что бы мы не делали, а стоит Воеводиной появиться на горизонте – жди катастрофы.

– Так, Жданова, раз ты решила сделать себе перерыв не в полдень, как у всех нормальных сотрудников, а в начале девятого, то тебе и оставаться сегодня после работы! К восемнадцатому сентября необходимо подготовить юбилейный лозунг. Мы издадим сувенирные экземпляры книг, выпущенные специально в честь юбилея издательства. Свободина я пошлю на передовую, а ты, будь добра, сбей обложки с юбилейным лозунгом и отправь их в верстку.

– Но как я справлюсь без Свободина?! – беспомощно посмотрела я в сторону нашего креативного дизайнера. Модный и цветущий, в сиреневой шелковой рубашке и облегающих синих джинсах блондин Петя Свободин пожал плечами.

– Ты справишься, Оля, – подмигнув, шепнул он. Оставаться и потеть над лозунгами в то время, когда все вокруг только и говорят о предстоящей выставке-ярмарке нашей продукции, пиар-менеджеру хотелось меньше всего.

Горестно подперев щеку рукой, я принялась сверлить взглядом монитор. Надо же было войти с пластиковым стаканчиком кофе именно в тот момент, когда Анжелика Захаровна решила выступить с речью! Теперь Петя будет наслаждаться осенним воздухом в городском парке, помогая на выставке, а я останусь в отделе до тех пор, пока не придумаю лозунг, который одобрит Анжелика Захаровна.

Я не мастер создавать лозунги к юбилею. Сделать красивую картинку, обработать ее в нужной графической программе и наложить шрифты – это я могу. Сверстать макеты и подготовить их к печати тоже могу. А вот мастер слоганов у нас Петя. На то он и креативщик, чтобы идеи выдавать. В общем, домой я вряд ли попаду раньше девяти часов вечера.

…В шесть часов я осталась один на один с монитором и попытками создать юбилейный лозунг. Ничего не приходило в голову. Петя Свободин был нужен мне, как воздух.

Я потерла лоб и вновь подумала о спасительном стаканчике кофе, который встал поперек горла утром. Сейчас в здании почти пусто, и никто не сможет помешать мне насладиться напитком.

Я вытащила из кошелька сторублевую купюру и двинулась в сторону автомата.

Всунув купюру в купюроприемник, я принялась нетерпеливо ждать, когда же допотопный друг-автомат выдаст вожделенный стаканчик горячего напитка.

Увы, на этот раз автомат завис. Совсем. Он сожрал мои сто рублей, и не дал мне сдачу и кофе.

– Ах, ты, чертова жестянка! – в отчаянии всплеснула руками я и тут же почувствовала, как на кого-то натолкнулась спиной.

Я обернулась и обомлела – за моей спиной стоял Доронин.

– Прости, – окончательно смутившись, жалко улыбнулась я. – Этот автомат только что отнял у меня сто рублей и не выдал кофе.

– О, какая досада, я тоже хотел стаканчик «эспрессо», – Доронин внимательно посмотрел в мои полные отчаяния голубые глаза и уверенно шагнул к автомату.

– Эй, ты, мистер железное чудище! А ну, давай сюда кофе и сдачу!