Цитаты из книги «Проверено мной – всё к лучшему»

Спортсмен в своей жизни, притом что он жив-здоров, очень ограничен временем. Так называемый возраст Христа, 33 года, для футболиста – уже зрелость. И то, что не сделал в 25, ты не сможешь исправить никогда. Чемпионаты Европы и мира проходят каждые четыре года.

Я не хотела признаваться самой себе, но сейчас могу сказать честно: Андрей по-другому не мог от меня уйти. Он каким был, таким и остался. Это я была в мире иллюзий. Он даже маме не мог купить билет получше на самолет, что уж говорить обо мне. Возьми он ответственность за свой поступок, я бы жила с чувством потери. А он ушел так, что я скорее приобрела. Я построила свою жизнь без него. И она мне нравится. Меня не интересует, как Андрей живет, с кем. Я не хочу ничего об этом знать. Мне нравится та свобода, которую я приобрела. Я отвечаю сама за себя, и мне больше не надо переживать за репутацию другого человека! Постоянно думать, как скажется на нем то, что ты говоришь и делаешь, – очень тяжело, это же невероятная ответственность. Сегодня я свободна в своих поступках и желаниях и, как выяснилось, это здорово!

Он говорил, что подарки Бога либо принимаешь все, либо не получаешь ни одного.

Мы сидели с Джамилей на кухне и вдруг сверху, практически на нас, посыпались вещи. – Что это? – спросила она. – Это Андрей. Он грязные вещи кидает в стирку. – Не поняла, в какую стирку. – Ну мне, чтобы я постирала. – Вы тут все охренели что ли? Что за неуважение? У него вроде бы есть женщина, которая вполне способна ему постирать. Почему ты это терпишь? Я не нашлась что ответить. Просто не знала. Я привыкла так жить, не понимая, насколько шокирует вообще вся эта ситуация со стороны.

После концерта мы зашли в ресторан, чтобы переждать пробки. Там столики расположены так, что если ты садишься в угол, то выйти невозможно. Андрей запер меня, достал телефон и начал переписываться со своей любовницей, громко смеясь и что-то комментируя. Будто мстил за мое хорошее настроение. – Можно я пойду домой? – не выдержала я, вся в слезах, уже без сил. – Отпусти меня, у меня ребенок в животе. – Нет. Ты, будешь здесь сидеть. Я так сказал. Особенно тяжело было, когда пришло время планировать кесарево. Мы пришли в больницу, и вдруг он начал орать: «Ты будешь рожать тогда, когда я сказал». Я одна, никого из близких рядом нет, он уезжает на сборы – не дай бог, что случится. Конечно, мне было удобнее назначить кесарево на момент, когда хотя бы сестра вернется. Он не слушал: «Я сказал, ты будешь рожать тогда, когда я сказал!»… Конечно, мне сделали кесарево, когда того требовали обстоятельства, а не он. Андрей прилетел на следующий день, написал сообщение: «Когда мне можно приехать в больницу?» До этого ему ничего не мешало прийти в роддом, когда угодно, зайти ночью, разбудив весь медперсонал. Я ответила: «Когда хочешь, тогда и приезжай. Это твой третий ребенок. С чего ты начал задавать вопрос, когда можно в больницу?» Я получила восемь или десять сообщений с разницей в 20 минут: «Что? Когда? Как можно?». Сегодня я понимаю, что это была паника. Надо было отвечать за свои поступки – пришло время заглянуть в глаза ребенку, над которым ты издевался все это время: и над ним, и над его матерью. Это сложно. И страшно. Он-таки пришел. Взял сына на руки и ушел в другой конец палаты. Я слышала его разговор с ним. Андрей просил прощения, а потом положил сына в люльку рядом со мной, лег на диван и вырубился на два часа.

– Мы пойдем с обычного входа, не с VIP. – Почему? – С VIP будут стоять журналисты, а я не хочу, чтобы нас вместе фотографировали.

Особенно сложно было в тот момент, когда мы остались вдвоем – дети улетели на три недели каникул с моей сестрой. Это был ад – в том плане, что ты живешь с еще любимым тобой человеком, у тебя в животе его ребенок, но подойти к нему ты можешь только тогда, когда он это разрешает или захочет. Он играл со мной, как кошка с мышкой, – отпустил, поближе подпустил, оттолкнул, снова подтянул к себе. И конечно, каждую секунду давал мне понять, показывал, кто в доме хозяин. Он мог сесть напротив, положить ноги на стол и начать переписываться с другой женщиной, громко в голос смеясь, а потом встать и сказать: «Пошли, погуляем». И мы гуляли по пять часов по Лондону, держась за ручку. Посередине прогулки он мог отодвинуться от меня и пойти вперед с пренебрежением, показывая, что он не хочет быть рядом. Если я говорила: «Я поеду домой», – он меня не отпускал.

Как вы уже знаете, чемпионат Европы для сборной закончился плохо. Слова «ваши ожидания – ваши проблемы» Андреем были произнесены. Начался скандал в прессе, фанаты были злы и разочарованы. Я вытаскивала Андрея из депрессии разговорами по телефону часами. Днем. Ночью. Когда угодно. Потом он улетел отдыхать. С другой. И пропал опять. Просто пропал. Пока он был в отпуске, серьезно заболела Янка. Я не выдержала и написала: «Ты знаешь, у нас дочь болеет». Он ответил: «Ну, если случится что-то страшное, ты мне напишешь». И все. И ни разу не поинтересовался, выздоровела она – не выздоровела. Мне интересно сегодня, почему я все это терпела?

Кстати, еще одно – он перестал приходить в наш с детьми дом только после того, как я освятила его. Практически сразу я получила сообщение: «Я принял решение. К вам домой больше ходить не буду, детей буду встречать только на нейтральной территории». То же самое было позже в Питере. Понимайте, как хотите…

Эти мощи просто так не открываются никогда и никому. Мы приложились, на прощание он подарил нам пакетики с этой миррой на ватке и пропал. Больше я его не видела. Он как появился тогда из-под земли, так и куда-то испарился. Я не знаю, кто это был. Может, ангел? Ангелы же не приходят просто так, они чувствуют настоящую искреннюю боль. Я привезла домой эти пакетики. Андрей как раз вернулся в Лондон, и я ему протянула их, а он вдруг завопил: «Убери подальше эту гадость», – стал отбиваться и кричать на меня. Теперь я понимаю, что он просто не заслужил этого дара свыше.