Глава 4

Мои опасения не подтвердились, и спустя два часа горничная все же принесла для меня платье, сорочку и даже шерстяные чулки, с виноватой улыбкой сообщив, что пришлось немного подождать, пока подрубят длинный подол.

Платье оказалось даже лучше того, что было, глубокого темно-синего цвета и идеально сидело по фигуре, несмотря на плотную ткань. Оно закрывало щиколотки, как того требовала мода, и имело высокий воротник, аккуратно обрамлявший мою шею. Свободные рукава ближе к запястьям слегка сужались, заканчиваясь небольшими манжетами с пуговицами. На груди платье также украшал ряд пуговиц, а нижняя его часть слегка расширялась, позволяя свободно двигаться. Простота шерсти прекрасно сочеталась с изысканностью кроя, делая платье одновременно практичным и элегантным.

Марша, так звали горничную, заметив, что я довольна ее выбором, приободрилась и тут же предложила мне помочь облачиться. Она же собрала мои волосы в незатейливую прическу, прежде беспрестанно причитая, смазывая рану и шишку на моем затылке какой-то мазью, взятой у неведомой мне Джуди. Также девушка между делом рассказала, как добраться до стоянки почтовых дилижансов, и посоветовала разменять фарлы на солы, иначе сдачу мне извозчики не вернут…

– Госпожа, вы еще ужин оплатили, ресторан на первом этаже гостиницы, к семи обычно постояльцы спускаются, – проговорила Марша, забирая мой мокрый и грязный плащ на чистку, взамен выдав мне оставленную кем-то теплую накидку.

– Кхм… Марша, а сколько стоят здесь номера? – поинтересовалась, заподозрив портье в обмане.

– От семи сол до девятнадцати, госпожа, – проговорила девушка, беглым взглядом окинув мой номер, – ваш девятнадцать, самый лучший.

– А за семь есть свободные номера?

– Да, госпожа, в это время года в Марвич гости не едут, только летом.

– Ясно, – усмехнулась я, удостоверившись в своих догадках, и благодарно улыбнувшись горничной, направилась к двери.

Но, увы, вчерашнего портье у стойки уже не было, а сменивший его молодой и учтивый парнишка оказался столь любезен, что предложил мне воспользоваться гостиничным транспортом, который спустя полчаса тряски по ухабистой дороге доставил меня к нужному месту…

Крики извозчиков, лязг колёс о брусчатку и громкий говор людей, торопливо покупавших билеты или прощавшихся со своими близкими, смешались в жуткую какофонию звуков, буквально оглушив меня, стоило только оказаться на шумной площади. Рассеянно осмотревшись, теряясь в этом многообразии экипажей, карет и кэбов, я в первую очередь поспешила к торговцам. Там я расспросила словоохотливую даму, продававшую булочки, где стоят кэбы, направляющиеся в столицу, и в благодарность за подробный ответ купила сладкую сдобу и заодно разменяла фарл. А после решительно двинулась к экипажу, на стене которого был изображен герб – два пересекающихся почтовых рожка, символ скорости и надёжности…

– Пять сол, мадемуазель, только харч свой и комнаты в постоялом дворе сами оплачиваете, – ответил мужчина, один из немногих, кто сегодня выезжал в Элшимор, столицу страны Лостар.

– Мадам, – исправила извозчика, подумав, что к замужней женщине, путешествующей в одиночестве, уважения будет гораздо больше, – сколько дней мы будем в дороге?

– Шесть дней, мадам, только выезжаю я обычно к вечеру, чтобы уже к ночи быть у Старой Марты. От Марты до постоялого двора Эмона десять часов по лесной дороге. Ежели утром, как Барни, выехать, можно не поспеть. А ночевать в лесу завсегда было опасным делом.

– А за комнаты в постоялом дворе сколько берут? – спросила, подсчитывая в уме предстоящие траты.

– Сол или полтора, но вам, поди, такие не подойдут, – проговорил мужчина, тут же добавив, – за два можно хорошую комнатку взять.

– Ясно, во сколько выезжаете?

– В восемь обычно, но ежели надо, подожду.

– Билет в кассе купить можно?

– Так я сам вам карточку выдам, – обрадованно улыбнулся извозчик, доставая из-за пазухи маленькую книжицу, – Бирном меня кличут, мадам. Вы не извольте беспокоиться, у нас компания серьезная, мы в ратуше лицензию получили и за каждую бумажку ответ держим.

– Хорошо, – невольно улыбнулась деловому тону извозчика, забирая свой билет, взамен ссыпав в раскрытую ладонь пять сол.

– Вы, мадам, харчи тут на площади не берите, торговцы больно дорого берут. На рынок идите, что у пустого колодца, там завсегда дешевле было, – прошептал Бирн, лукаво мне подмигнув, и тут же громко продолжил, – я здесь вас буду ждать, в восемь, как условились.

Отвечать ему не стала и, лишь коротко кивнув, поспешила в указанном направлении. Времени осталось всего несколько часов, а сделать предстояло еще довольно-таки много: купить продукты в дорогу, еще не помешало бы приобрести нижнее белье, шерстяные чулки и теплое одеяло – кто знает, что меня ожидает в дороге. Еще хотелось бы успеть на ужин в гостинице, раз я за него заплатила, забрать у Марши свой плащ и освободить номер…

– Госпожа, мазь в сумку положите, за три дня от раны и следа не останется, – смущенно улыбаясь, проговорила Марша, помогая упаковывать в новенькую дорожную сумку мой скромный скарб, – ключи от номера я сама Джо отнесу, а вы в ресторан ступайте, поди, и не обедали сегодня.

– Спасибо тебе, Марша, – промолвила и, поддавшись порыву, крепко обняла враз стушевавшуюся девушку.

– Вы, госпожа, берегите себя… – тотчас шмыгнула носом Марша и, подхватив корзину с бельем, первой выскочила из номера. Я тоже не стала более задерживаться и, забросив на плечо сумку, устремилась в ресторан, есть и правда хотелось с каждой минутой все сильнее.

Зал ресторана восхищал своей стариной роскошью. Тяжёлые бархатные портьеры на окнах, украшенные золотистой бахромой, пропускали лишь мягкий, приглушённый свет уличных фонарей. В зале мерцали свечи – их пламя отражалось в отполированных до блеска столах и больших зеркалах, создавая тёплую, немного загадочную атмосферу. Воздух был напоён тонким ароматом мяты, табака и свежеприготовленных блюд. Повсюду слышался тихий шёпот разговоров, перебиваемый мелодичным звоном фарфоровой посуды и серебряных приборов.

Учтивый официант в строгом чёрном фраке по моей просьбе проводил меня к дальнему столику и с безукоризненной вежливостью предложил меню. Через десять минут, вдохнув густой аромат жареного мяса и свежей зелени, я приступила к трапезе. Однако время поджимало, и насладиться невероятно вкусным ужином в приятной обстановке мне в полной мере не удалось. Быстро проглотив нежнейший стейк с запечёнными овощами и залпом осушив бокал с ягодным морсом, я торопливо направилась к выходу. Но не дойдя до двери всего пару шагов, я вдруг почувствовала, как кто-то резко дёрнул меня за руку, так что я едва удержалась на ногах, а знакомый до боли голос злобно прошипел:

– Вот ты где, тварь! Думала, я тебя не найду?

– Надеялась, что больше мы никогда не встретимся, – с усмешкой бросила, но кто знал, каких трудов мне стоило сохранять непринуждённую улыбку на своем лице и в ужасе не отпрянуть от чудовища.

– Ты сейчас же… – но договорить ублюдку я не позволила. Рывком подавшись к мужчине, я выхватила из рук его приятеля нож и со всей силы воткнула его в стол, всего в паре миллиметров от пальцев испуганно взвизгнувшего «пасынка», сквозь зубы процедив:

– Еще раз ко мне прикоснешься, я тебя убью.

И, не обращая внимания на воцарившуюся в зале гнетущую тишину, расправив плечи до хруста, я неспешно направилась к выходу, убедившись в правильности принятого мной решения. Необходимо срочно покинуть провинциальный городок Марвич и держаться как можно подальше от семейки Ричардсон…

Глава 5

Дорога до Элшимора заняла намного больше времени и оказалась гораздо утомительней, чем я себе представляла. На протяжении всего пути беспрерывно лил дождь, и дорога превратилась в нескончаемую полосу глубоких луж и ухабов. Экипаж раскачивался и скрипел при каждом толчке, лошади с трудом шли по глубоким рытвинам, грязь налипала на колеса, замедляя ход, а капли воды били по окнам, размывая пейзаж до неузнаваемости. Внутри кэба было сыро и промозгло, холодный воздух проникал сквозь щели в дверях, несмотря на то, что мы старались закрыть их как можно плотнее.

Помимо меня в экипаже сидели ещё двое пассажиров: пожилая женщина, беспрестанно кашляющая и кутающаяся в шерстяной платок, и молодой человек в пыльном пальто и ужасно нудным голосом. Женщина время от времени ворчала, подтягивая к себе корзину с продуктами, а молодой человек, казалось, погрузился в свои мысли, иногда бросая короткие взгляды в окно, за которым виднелась однообразная картина.

Большую часть пути я просидела в углу рядом с ящиками, закутавшись в плащ, и пыталась согреться. Время от времени лошади резко тормозили, когда колеса попадали в особенно глубокую яму, и тогда нас всех подбрасывало на сиденьях. Мадам Пруденс тихо охала, прижимая к себе свою корзину. У Эдмона невольно вырвалось ругательство, за которое он потом долго перед нами извинялся. Но в основном мы молчали, как будто каждый был слишком сосредоточен на том, чтобы просто выдержать этот мучительный путь…

– Кажется, экипаж сбавил ход, – проронил парень, уставившись в окно, силясь хоть что-то разглядеть за серой пеленой дождя.

– И то верно, – тотчас просипела женщина, схватившись за ручку своей корзины, бросив на меня подозрительный взгляд.

Я промолчала, но тоже посмотрела в окно, надеясь за ним увидеть долгожданный постоялый двор, как пообещал извозчик – последний в этом изматывающим пути. Из-за слетевшего с оси колеса нам пришлось сделать вынужденную остановку, хорошо Бирн довольно быстро справился с поломкой, но время было упущено, а по темному лесу продолжать путь было бы опасно. И нам пришлось уклониться от маршрута и повернуть к ближайшей гостинице…

– Да, прибыли, храни нас создатель, – прервав мои тягостные думы, с облегчением вздохнула мадам Пруденс, сейчас же вскакивая с сиденья, стоило только двери широко распахнуться.

– Прибыли, – эхом повторил Бирн, помогая женщине выбраться из кэба и, чуть помедлив, добавил, – свободные комнаты имеются.

– Полагаю, здесь подают горячий ужин, – недовольно протянул Эдмон, следующим покинув карету.

– Конечно, мсье, – не сразу ответил извозчик, в его голосе мне послышалась вина и капелька брезгливости, что натолкнуло меня на мысль: ничего хорошего ожидать от этой стоянки нам не следует…

Увы, мои предположения подтвердились. Здание выглядело старым и неухоженным, с облупившейся штукатуркой и потрескавшимися стенами. Уже на подходе к постоялому двору я почувствовала тяжелый, затхлый запах гнили, плесени и нечистот.

Внутри всё казалось ещё хуже. В воздухе витал устойчивый дух несвежей еды, прелой соломы и чего-то горьковато-прогорклого. В зале стояло несколько столов, покрытых липкими пятнами, и деревянные стулья с покосившимися спинками. Слабый свет керосиновых ламп едва освещал пространство, лишь подчеркивая все его недостатки – грязь, паутину в углах и сажу, что укрывала каждую поверхность черной бахромой. А жутко стонущие половицы, которых явно давно не касалась метла, довершили убогую картину этого заведения.

Хозяйка – женщина с недовольным лицом, громким голосом объявив правила проживания, проводила нас в наши комнаты. Лестница, по которой мы поднимались, скрипела и шаталась, и я с опаской ступала на каждую ступеньку.

Комната оказалась под стать всему зданию – грязной, крошечной и унылой. В углу стояла узкая кровать, бельё на ней было серого цвета, хотя я подозревала, что прежде оно могло быть белым. Одеяло выглядело тяжёлым и грубым, словно его никогда не стирали, а подушки были плоскими с бурыми пятнами. Пыль покрывала всё – от маленького стола до подоконника, сквозь который едва пробивался свет из тусклого закопченного окна. Комод в углу выглядел так, будто его не открывали десятилетиями, а пол был настолько грязным, что мне не хотелось на него ступать. Каждая деталь комнаты кричала о заброшенности и безразличии к её постояльцам, а в воздухе стоял неприятный запах мочи и плесени, что я невольно наморщила нос, вдыхая эти душные миазмы…