Глава 2
О пользе здорового питания

Конечно, они никуда не поехали: Василий две недели не видел дочь, и, следовательно, Маруськина няня получила несколько выходных, а Василий дал волю отцовским чувствам. Целыми днями он мог возиться с обожаемой дочуркой. Юля с ужасом наблюдала, как он ее балует, предчувствуя, что она вырастет самым избалованным ребенком на свете. Стоило появиться папочке, и слово «нет» исчезало из семейного лексикона.

Василий сам купал ребенка, менял ей памперсы, высаживал на горшок, кормил, гулял, играл, пел, скакал, рисовал, исполнял любые желания. Умилительно было наблюдать, как могучий Ползунов с красной от усердия лысиной скачет на четвереньках по зеленой лужайке, а верхом на нем сидит заливающаяся смехом Маруська. Или как Василий вместе с Маруськой переодевает куколок, пытаясь застегнуть крошечные пуговки своими неуклюжими сарделькообразными пальцами.

Он пел ей песенки, часами таскал на руках, позволял спать в родительской кровати. Впрочем, в своей она не спала ни дня с момента рождения. Хотя ее возили за собой повсюду.

За обедом, когда Василий ворковал над тарелкой с супом, пытаясь втолкнуть в Маруську очередную ложку (обедала она теперь со всеми в столовой и, естественно, ничего не ела. А зачем? И так весело), произошло кошмарное событие.

Стив Янг, спокойно поглощавший свой обед, совершенно не реагируя на творившееся под боком безобразие, вдруг резко побледнел, тяжело задышал, его зрачки расширились, он начал судорожно хватать ртом воздух, махать руками, с грохотом уронил тарелку и, как-то конвульсивно дергаясь, съехал со стула, с грохотом рухнув на пол.

Все повскакивали с мест, с ужасом глядя на корчившегося на полу Стива.

Спустя секунду очнувшийся первым Адам кинулся к бедняге и, раздвинув веки, заглянул в зрачки.

– Дайсон, мой старый чемоданчик из кабинета! – резко рявкнул он, преображаясь. – Виктория, неотложку! На столе ничего не трогать. Ник, Джон, помогите перенести его в комнату, ему нужно срочное промывание желудка!

Джон и Ник уже были рядом. Втроем они подхватили дергающегося, с закатившимися глазами гостя и потащили прочь из столовой. Юля с Василием и Вероникой продолжали сидеть с открытыми ртами.

Арчибальд, тихо обедавший в конце стола, молча отодвинул от себя тарелку и как-то тревожно заглядывал внутрь собственного организма, словно ожидая нападения невиданного недуга.

Виктория отдавала в телефон распоряжения строгим, командным голосом – вероятно, вызывала неотложку.

Даже Маруся присмирела, перестав шалить, она забралась к Василию на колени и, обхватив его шею руками, затихла, прижавшись к папочкиной щеке.

Об обеде все тут же забыли, с опаской глядя на тарелки. Лицо стоявшего возле буфета лакея было бледным и испуганным.

Спустя десять минут в столовую вернулся Ник. Погладив по голове перепуганную Саманту, он сел на свое место и, улыбнувшись успокаивающей улыбкой, объяснил:

– Скорее всего отравление лекарственным препаратом. Адам с Джоном проводят промывание желудка. Адам сказал – опасности для жизни нет. Хорошо, что все случилось за обедом и мы смогли вовремя ему помочь. Если бы он упал где-то в парке, тогда была бы беда, – утешил всех герцог, потом неуверенно взглянул на присутствующих. – Адам считает, что мы спокойно можем продолжать трапезу. Вряд ли токсин был в супе. – Но, увидев недоверчивые лица сотрапезников, предложил: – Впрочем, его можно не есть, а сдать на экспертизу. Мне кажется, фрукты вполне безопасны. Давайте перекусим ими. Думаю, экспресс-анализы и рассказ самого Стива, когда он придет в себя, все разъяснят.

Но есть никому не хотелось. Василий прижал к себе тихую Марусю и с сомнением смотрел на фруктовые башни в вазах.

Вскоре вернулся Джон. В столовой не слышали, как подъехала машина «Скорой помощи», но Джон сказал, что врач уже осмотрел Стива. Никакой угрозы нет. Адам все сделал правильно. Промывание желудка остановило процесс интоксикации, сейчас Стиву поставили капельницу, ему уже лучше.

– Доктор согласен с папой, что больше всего симптомы напоминают передозировку лекарственных препаратов. Но Стив клянется, что не принимал ничего подобного, – продолжал рассказывать Джон, доставая из кармана несколько закрытых пробками склянок. – Доктор велел взять образцы супа из общей супницы и тарелки Стива, отлить жидкость из его стакана. Но вряд ли дело в этом. Мы все ели, и никто не пострадал. – В этом месте Юля услышала полный облегчения вздох – дворецкий вернулся в столовую вслед за Джоном и сейчас стоял очень бледный возле сервировочного стола. – Папа склонен думать, что токсин находился в графине с водой в комнате Стива. Идя на обед, он выпил полстакана, а когда мы хотели взять воду для анализа, оказалось, что графин уже пуст. Чепуха какая-то! – пожал плечами Джон.

Юля с Василием переглянулись.

– Доктор Чепмен считает, что надо обратиться в полицию, но Стив и слушать не хочет, думает, это недоразумение. Говорит, наверное, съел какую-то дрянь в городе. Доктор взял у Стива необходимые анализы, хотел забрать его в больницу, но тот наотрез отказывается. Пойду отнесу ему. – Джон показал нам три сосуда, наполненных образцами.

Когда «Скорая» уехала, а Адам вернулся в столовую и отчитался еще раз о состоянии Стива, все разбрелись по своим делам. Василий рискнул накормить Марусю бананом и апельсином, уложил ее спать, а когда малышка заснула, тихо встал, взял пиджак и, показав Юле жестами и мимикой «никуда не уходи, стереги ребенка», скрылся за дверью.

Вернулся он минут через сорок с несколькими упаковками питьевой воды, по пол-литра каждая. Он заботливо запихал их под супружескую кровать и строгим шепотом велел:

– Пить только из запечатанных бутылок. Если бутылка стояла открытой, ее ни в коем случае не брать. Никаких графинов! Веронике я тоже упаковку отнес.

Юля, молча закатила глаза. Забота Василия о здоровье и безопасности семьи всегда отдавала некой паранойей. Если на Сахалине одна отдельно взятая семья отравилась вареной колбасой, приобретенной в местном захолустном магазине, значит, Василий тут же несся к холодильнику и выгребал оттуда в мусорное ведро все колбасные изделия, а также ветчину и буженину, и его семья переходила на жесткую диету как минимум на целый месяц. Если на севере Франции в маленькой пиццерии в каком-то захолустье обнаружили кишечную палочку, все семейство Василия, сидящее в Ницце, автоматически лишалось удовольствия есть итальянскую кухню и посещать любые рестораны. Делать маникюр, педикюр и эпиляцию на территории Российской Федерации Юле было строго запрещено. Разгул гепатита, СПИДа и сифилиса подвергал жизнь жены неоправданному риску. За пределами родины она имела право посещать салоны красоты, но только со своим набором инструментов. Чтобы подсластить пилюлю, он заказал для нее дорогущий именной комплект с вензелями и стразами Сваровски.

Денис с Вероникой, почти всю сознательную жизнь прожившие с мамочкой, отличавшейся долей здорового пофигизма, и с родным отцом, отличавшимся пофигизмом, явно нездоровым, к подобным перегибам относились болезненно. И даже пытались отстаивать свои права, есть, что им вздумается, и ходить куда захочется. Конечно, безрезультатно.

Юля подобным идеализмом не страдала и спорить с Василием не пыталась, потому как это было бесполезно. Попытки отстоять свою правоту в подобных случаях заканчивались полным провалом. Все ее доводы и резоны превращались в детский лепет и женские капризы, разбиваясь о неоспоримые доказательства и аргументы, продуманные, взвешенные и фундаментальные. В итоге она не просто проигрывала, а вынуждена была искренне соглашаться с его правотой, что особенно действовало на слабые женские нервы.

Вот и сейчас она молча взяла одну бутылку и демонстративно поставила ее на прикроватный столик. Василий одобрительно кивнул. Потом разулся, лег рядом с Маруськой, уткнувшись носом ей в макушку, и счастливо захрапел.

Глава 3
А я-то тут при чем?

– Господи! Все дело в Англии? Или мне везет как утопленнице? – вопрошала Юля голубым небесам, стоя над свежим трупом.

Шарлотта Грейсток лежала рядом с парковой скамьей в тени большого дуба. Глаза ее были открыты, на лице застыло выражение надменного удивления, которое часто появлялось на нем и при жизни. Колени согнуты, руки раскинуты. Костюм и прическа в полном порядке. На груди растекается яркое алое пятно.

– Ну что я за человек, где ни появлюсь, обязательно труп нарисуется? – Юля с тоской огляделась по сторонам. – Если бы не Стив Янг, можно было бы сделать ноги. А еще лучше, услышав выстрелы, бежать в прямо противоположном направлении, – от досады Юля кусала губу, которая уже начала раздуваться. – Ну, какое мне дело до этой тетки? Я ее знать не знаю.

Последнее было не совсем правдой. Шарлотта прибыла в Гарт позавчера к обеду вместе с мужем, бароном Грейстоком. Тихим, хмурым дядькой, замкнутым и нелюдимым. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая, на ком он был женат. Но уже после ужина барон покинул владения Апон-Тайнов, сославшись на острую необходимость навестить троюродного дядю по отцовской линии, пребывающего на пороге смерти и страстно желающего проститься с ним. Проживал дядя в двухстах километрах от поместья. Недалеко, но и недостаточно близко, чтобы супруга кинулась его оттуда выуживать. Он заблаговременно предупредил свою дражайшую половину, что, если дядя будет совсем плох, возможно, он останется дожидаться его конца. Шарлотта отпустила мужа со скорбным выражением на лице, ясно дав понять, что она осознает веление долга. Юле же показалось, что, вырвавшись из-под надзора драгоценной супруги, барон скорее всего направится либо в клуб, либо в какую-нибудь гостиницу подальше от поместья и там, в тишине, пробудет столько времени, сколько сможет.

Шарлотта была на редкость неприятной особой. Странно, что ее вообще пускали в приличные дома. Юля на месте Джона и его родственников подговорила бы дворецкого не пускать ее ни под каким видом. Запереть въездные ворота, а самим пользоваться дальней садовой калиткой.

Шарлотте было около шестидесяти, невысокого роста, с крупными, несколько тяжеловесными, резко очерченными чертами лица и такими же взглядами на жизнь. Эта особа не стеснялась озвучивать свое мнение по каждому уместному и неуместному поводу. Любую беседу, происходящую в ее присутствии, она беспардонно прерывала, превращая в собственный нравоучительный монолог. Она считала допустимым поучать всех, от самого герцога до младшего помощника посудомойки.

Популярности подобные манеры Шарлотте не добавляли, что совершенно не омрачало ее существования. Она была уверена в своей неотразимости, правоте и мудрости. А собственное общество считала повсеместно желанным. С этой наивной, граничащей с преступлением простотой она кочевала по знакомым и родственникам, поскольку друзей при таком характере у нее, естественно, не было, что вовсе не мешало ей чудесно проводить время. Ее супруг, Алджернон Грейсток, был состоятельным представителем древнего, уважаемого рода, он долгое время занимал в правительстве важный ответственный пост. Общественный вес супруга усугубил врожденные наклонности Шарлотты, словно давая ей дополнительные моральные основания для активного вмешательства в личное пространство окружающих. Многие терпели ее именно по этим причинам, другие – по доброте, третьи – по бесхарактерности, Апон-Тайны из соображений безграничной толерантности.

Василий, например, посидев с ней рядом за ужином, готов был прикончить Шарлотту еще в середине трапезы, в то время как семейство Джона сносило ее по-детски непосредственные выходки с королевским великодушием.

Но, судя по случившемуся, чьи-то нервишки все же сдали.

Юля снова взглянула на лежащий у ее ног труп. Потом достала мобильник и позвонила Джону.

– Господа, – строго проговорил инспектор Хоггарт, подтянутый и строгий молодой человек. – Прошу всех пройти в дом. Не будем мешать работе экспертов. – Он покосился на бригаду в белых спецкомбинезонах, возившихся возле трупа и прочесывавших окрестные заросли.

Вокруг инспектора толпились почти все обитатели поместья, за исключением мистера Кука, скромно полагавшего, что убийство – мероприятие чисто семейное и ему как лицу постороннему там вовсе не место.

– Ваша светлость? – обратился к герцогу инспектор как к старшему из присутствующих. – Я прошу вас выделить помещение, где я мог бы побеседовать с каждым в отдельности.

– Разумеется, прошу вас. – Ник сделал гостеприимный жест рукой, искренне желая помочь следствию.

Сегодня он был облачен в любимые кожаные штаны и черную обтягивающую футболку, украшенную розовыми черепами и пайетками. Такая футболка должна была бы казаться женской, но на герцоге выглядела вполне мужественно. Она весьма выигрышно подчеркивала его стройную высокую фигуру. Ничего удивительного, что его юная супруга совершенно была от него без ума. Добавьте к тому харизму, свойственную его светлости, и вы поймете, что для него не составило бы труда завоевать и более юную особу. Рядом с герцогом топтался его новый приятель. Менее эффектный, хотя и не менее броский. Упитанный крепыш с красной потной лысиной, мотоциклетными очками на лысой, круглой, как капустный кочан, голове, в черной обтягивающей футболке с молодежными принтами, кожаной, неизвестно где раздобытой жилетке, которая никак не желала смыкаться на его объемном торсе, в кожаных штанах и ковбойских сапогах, уже порядком запыленных, топтался возле Ника. Бедный лысый идиот решил на старости лет обзавестись новым хобби. Речь, естественно, шла о Василии.

Вчера герцог каким-то образом умудрился затащить Васю в свой гараж. После проведенных в гараже двух с лишним часов Василий Никанорович Ползунов вышел на свет божий совершенно другим человеком.

А именно байкером. За два часа Ник так задурил Юлиному мужу голову, что тот не только повязал на голову засаленную старую герцогскую бандану, символизирующую прием Василия в местный байк-клуб, организованный и сплоченный, естественно, Ником, но и успел приобрести за сумасшедшие деньги какую-то жуткую развалюху, ворча о раритетности агрегата, его эксклюзивности, скоростях, годе выпуска и прочей ерунде, в которой абсолютно не разбирался. Судя по довольному, просто-таки сияющему лицу герцога сделка прошла не в пользу наивного и по-детски доверчивого Ползунова.

Из праздного любопытства Юля запомнила модель и год выпуска, а добравшись до компьютера, попробовала прицениться к уродливой, рычащей железяке, на которой Василий, радостно урча, уже укатил с герцогом в зеленую даль. Ах да, последний штрих: Василий в жизни не ездил на мотоцикле. Поздним вечером, когда новорожденный байкер, вибрируя от гордости, ввалился в супружескую опочивальню, Юля не без ехидства ткнула его носом в ноутбук и радостно сообщила, что жертва юношеской ностальгии переплатила за новую игрушку не меньше двадцати процентов.

На что Василий, надувшись, как индюк, и распустив свои новые кожаные перья, высокомерно заявил, что модель прошла тюнинговую доработку, является единственной и неповторимой. После чего засыпал жену терминами и формулировками, в которых сам понимал наверняка не больше, чем скептически настроенная супруга.

– Это настоящий крутой чоппер! – ревел задетый за живое Василий. – Год выпуска 1967-й! Ни о чем не говорит?

– Говорит. Только я не мотоцикл, могу протянуть еще лет десять, поддерживая прежнюю безупречную форму. Не проще ли было купить новый? Взгляни, какой выбор на этом сайте! Хочешь чоппер, хочешь турер, хочешь эндуро, да хоть мотард, в конце концов, – небрежно пожала плечами Юля, еле сдерживая смех при виде вытянувшегося лица Василия Никаноровича.

В отличие от мужа она уже представляла, о чем говорит, так как от скуки порылась на байкерских сайтах и немного разобралась, в общем-то, в несложной градации мотоциклов. То есть, простите, байков!

Сегодня Василий спозаранку был в седле. В честь выходного дня собрались и все члены клуба и кавалькадой из шестнадцати байкеров совершили показательный заезд по окрестностям.

Потом всей бандой во главе с герцогом и Василием пили в гараже пиво, солидно, не спеша рассуждая о вещах важных и вселенски значимых. К счастью, к моменту обнаружения трупа большинство бравых парней в возрасте от сорока до шестидесяти с хвостиком были отозваны домой, к своим «юбкам», как презрительно поделился с герцогом храбрый Василий, совершенно не подозревая, что его собственная «юбка» стоит у него за спиной с приподнятыми от удивления бровями. Юля заглянула в гараж узнать, цело ли ее обезумевшее сокровище. После тихого покашливания супруги Василий вскочил, заюлил, заерзал и бросился вслед за Юлией, оправдываясь и нервно промокая взмокшую в одночасье лысину.

Решив помучить Василия подольше, Юля, закинув на плечо сумку, отправилась в деревню, решив, что пешая прогулка пойдет ей на пользу, потом она может пообедать в местном пабе, а уже вечером, вернувшись домой, так и быть, простит зарвавшегося олигарха.

Она неспешно брела по тенистым аллеям в сторону парковой калитки, ведущей на проселок, и строила планы на завтра. Хватит сидеть в поместье. На Василия теперь надежды мало, надо самой воплощать свои мечты в жизнь. Не съездить ли ей завтра в Дарем, замок осмотреть, собор да и вообще развеяться?

Город был невероятно древним, основан еще в девятисотом году новой эры римлянами, а его замок бы возведен еще во времена Вильгельма Завоевателя. Дарем пережил свой расцвет в то время, когда Лондон еще был захолустной деревушкой. В общем, в нем было на что посмотреть.

На этой приятной ноте Юлины размышления были прерваны гулким, просто-таки оглушительным в парковой тишине выстрелом. То, что это был выстрел, Юля поняла сразу, потому что ничем другим этот резкий, короткий звук быть не мог. Она замерла, пытаясь понять, что бы это значило. Спустя несколько секунд раздался следующий выстрел и чей-то короткий крик. Не раздумывая о том, что и зачем она делает, Юля бросилась на звук.

Ноги вынесли ее на просторный, больше похожий на луг газон. По периметру его окаймляла обсаженная толстыми старыми деревьями и кустарником аллея. На лугу, ближе к его дальнему концу, кто-то лежал.

– Господи, что это все значит? – Юля с полными ужаса глазами неслась к лежащему на лугу человеку.