Читать книгу «Тайное сокровище Айвазовского» онлайн полностью📖 — Юлии Алейниковой — MyBook.

Глава 5

– Алеша, куда ты снова собираешься, воскресенье же? Хоть бы денек дали ребенку отдохнуть, – ворчала мама, накладывая ему в тарелку остатки вчерашнего салата и пирог, испеченный Наташиной мамой. – Да что ж это за безобразие такое? Петя, хоть ты ему скажи!

– Мать, ну что ты пристала к парню. – Папа отложил в сторону «Советский спорт» и взялся за вилку. – Он же на работу идет, а не пьянствовать, вон как те из соседнего подъезда. Тем что будни, что праздники. Охламоны! А пирог у вчерашней невесты знатный.

Зинаида Андреевна тут же замерла, навострив уши.

– А этот пирог не она пекла, а ее мама, – ехидно улыбнулся Алеша.

– Что еще за выдумки? Конечно, она.

– А вот и нет. Она мне сама призналась. Но девчонка ничего, забавная.

– Так ты с ней еще раз встретиться договорился? – спеша за ним в прихожую, засуетилась Зинаида Андреевна. О работе в выходные она уже забыла.

– Нет, мам, – с сожалением вздохнул Алексей. – У нее, видишь ли, парень имеется. Очень ревнивый.

– Ох ты господи, подумаешь, – возмущенно запыхтела мать, поправляя ему шарф, как маленькому. – А ты отбей.

– Обязательно.

И выскочил из квартиры.

Сегодня он двинулся прямиком на 6-ю Красноармейскую. Двор здесь был просторнее, чем тот, в котором жил покойный Коростылев, но не такой уютный. Малышни не видно было, наверное, вся окрестная детвора предпочитала сквер с большой горкой неподалеку. На лавочке скучали всего две старушки, и те, кажется, собирались уходить.

– Здравствуйте, – поспешил к ним Алексей. – Вы не подскажете…

Старушки завертелись на лавочке и подались ему навстречу.

– Я из уголовного розыска, старший лейтенант Выходцев. Скажите, вы не знакомы с Коростылевым Сергеем Игнатьевичем? Он, говорят, частенько заходил к вам во двор, вроде у него здесь приятель был. Сам-то он на 4-й Красноармейской жил.

– А зачем он тебе понадобился? Случилось что? – поинтересовалась бабулька в мохнатой меховой шапке, то и дело съезжавшей ей на глаза.

– Погиб он, вот и выясняем обстоятельства. Так знали вы такого?

Он достал из кармана фотографию Коростылева. Все-таки по имени или фамилии в чужом дворе его могли не знать, а в лицо, может, и узнают.

Бабульки сняли рукавицы, вцепились в фотографию.

– Как же, знаем, – ответила вторая старушка, спеша перехватить инициативу у соседки. – Ходил к нам одно время. Он больше с Тарасом Гавриловичем знался, с дворником нашим. Они иногда, бывало, и пива летом вместе выпьют, и с нами посидят. Только давненько его не видно.

– А как давно? – присаживаясь рядом и поправляя пальто, спросил Алексей.

– Да уж с полгода, наверное, будет. Как вы думаете, Тамара Сергеевна?

– Уж не меньше. Я его, наверное, летом последний раз видела. Жара еще была, а он аккурат вон там под акацией на лавочке сидел, один, и вроде ждал кого-то. Я ему кивнула, он мне ответил. А больше я его и не видела.

– Значит, он с дворником дружил, – убрал фотографию Алексей. – А где он сейчас, дворник-то?

– Где ему быть? У себя. Все утро снег греб, сейчас, наверное, отдыхает.

– Вон его окна, на первом этаже, возле арки. Постучите. А мы уж пойдем, спина мерзнуть начинает, зимой-то не больно рассидишься, – посетовала бабушка в мохнатой шапке, поднимаясь с места.

Кряхтя и поддерживая друг друга под локотки, старушки направились к своему подъезду. А Алексей отряхнул снег с пальто и двинулся искать дворницкую.

Короткие, в пол-окна шторы на окнах были задернуты, но Алексею с высоты своего роста было прекрасно видно кухню и сидящего за столом крупного седого мужчину. Он не спеша прихлебывал из чашки и слушал радио – в приоткрытую форточку лился тягучий голос всенародно любимой певицы Людмилы Зыкиной. Алексей поморщился, он терпеть не мог эти напевы о Волге и полустаночках. Хотя о полустаночках, кажется, пел кто-то другой.

Осторожно постучал в форточку, потом еще раз чуть громче – перекрыть поющую Зыкину было непросто.

– Тарас Гаврилович? – позвал Алексей в самую форточку.

Дворник наконец услышал, убавил звук и выглянул в окно.

– Чего надо?

– Надо поговорить. Можно войти? – Алеша решил не тыкать сразу в нос коркой.

– Заходи. Вон подъезд, первая квартира. Чего случилось? Карбюратор барахлит или свечи поменять? – спросил он, едва Алексей показался на пороге.

– Что? Какие свечи? – растерялся поначалу Алексей. – Нет, Тарас Гаврилович, я к вам по другому делу.

– По какому другому? – насторожился дворник, хмуря кустистые брови.

– По поводу вашего знакомого Коростылева Сергея Игнатьевича. – И Алексей достал удостоверение и фотографию покойного.

Тарас Гаврилович внимательно посмотрел удостоверение, потом крякнул и взглянул на фотографию.

– Я слыхал, вроде он того, умер?

– Так и есть. А вы его хорошо знали?

– Серегу-то? Да так, приятельствовали. – Дворник явно не торопился приглашать Алексея в комнату. – А теперь-то что с того?

– Тарас Гаврилович, может быть, мне все-таки можно войти? Неудобно как-то на лестнице разговаривать.

– Ладно, ступайте на кухню, только сапоги снимите, чисто у меня, – без особого энтузиазма велел хозяин.

Приятный мужик, приветливый.

– Итак, сколько лет вы были знакомы с погибшим? – отказавшись от дружеского тона, сухо, как на допросе, спросил лейтенант.

– Да лет шесть уж поди.

– Где вы с ним познакомились?

– Да здесь, во дворе, – кивнул за окно Тарас Гаврилович. Болтливость явно не была его пороком.

– Расскажите подробнее.

– Летом дело было вроде. Я двор мел, он зашел, присел на лавочку, спросил спички, папиросой угостил. Разговорились. Он сказал, что по соседству живет, недавно переехал.

– Переехал? – заинтересовался Алексей. – Откуда и почему?

Сколько лет Коростылев прожил на Красноармейской, они с майором как-то не проверяли.

– Почем мне знать? Переехал и переехал. Потом еще раз зашел, сказал, что у него в этом дворе перед войной знакомые какие-то жили.

– Знакомые? – еще больше заинтересовался Алексей. – Кто такие, фамилия, номер квартиры?

– Ничего такого он не говорил. Сказал просто, что в третьем этаже, он даже на окна их все поглядывал, привычка у него такая была, – пожал плечами дворник, доставая папиросы.

– А кто на третьем этаже до войны жил?

– Почем мне знать? Я тогда дворником не был, да и жил в другом месте, на Звенигородской. Наш дом разбомбили. – Он затянулся крепкой вонючей папиросой.

– Хорошо, а сейчас на третьем этаже кто живет?

– Да много кто, дом-то большой. Лютиковы, это справа, они три комнаты занимают, много их. Соседи их Петровы, у тех одна. Потом баба Маня с ними же. В другой парадной Тихоновы, Кострюковы, Воронин, Горловы и Лепикова с дочкой. А в следующем подъезде…

– Стоп. Вы мне их лучше напишите.

– А чего писать-то, мало ли напутаю? Ты лучше в контору сходи, они тебе по документам все распишут.

Точно. Надо будет вместо архива с утра в жилконтору сходить за списком жильцов. Вдруг кто-то из них по старым делам Коростылева проходил.

– Хорошо, – вернулся Алеша к беседе. – Зашел, значит, Коростылев к вам раз-другой, а дальше?

– А дальше что? Стал захаживать. Летом почти каждый день, зимой пореже. Он сторожем где-то работал, сутки через трое, вот выспится и на другой день зайдет. Сын у него на флоте служил, а жены и вовсе не было, так что он, как и я, бобылем жил. Одинокий, значит.

– Может, он о каких-нибудь знакомых, друзьях рассказывал? Или, может, о родственниках? Были же у него родственники?

– Кроме сына, никого. А он ни о ком и не говорил больше. О работе или о сослуживцах бывших, бывало, вспомнит, так то вскользь, к слову.

Дворник заметил его неудовольствие.

– А вот сыном он очень гордился. Хоть тот ему и не родной.

– Как это не родной? – вскинулся Алексей.

– А так. Приемыш. Усыновил он его, когда мать умерла. Отец-то Костин еще в войну погиб, а мать уже после, в 1955-м, что ли? Парнишке тогда уже лет пятнадцать было или больше. Сергей говорил, да я как-то не запомнил.

– А откуда он взялся, этот мальчик? Он был сыном соседей или друзей? Или Коростылеву просто пришло в голову пойти в детский дом? – допытывался Алексей, ощущая непонятное волнение.

Ничего из ряда вон в истории с усыновлением не было, после войны многие семьи были разрушены, дети оставались сиротами, кого-то усыновляли родственники или знакомые, а иногда и просто чужие люди. Но, во-первых, Коростылев усыновил мальчика через десять лет после войны. Во-вторых, парень был уже совсем взрослый.

– Вроде он на его матери жениться собирался. А может, просто крутил с ней? Я тогда уже выпил порядком. – Дворник словно прощения попросил. – Но вроде как ее убили, а Серега мальчонку взял. Тот потом в мореходку поступил, теперь где-то на Севере служит. Женился уже, дети имеются. Да вы у соседей поспрошайте, те наверняка знают.

– Откуда же они могут знать, если Коростылев сюда лет шесть как переехал. Сын-то его уже должен был на флоте служить.

– Но в отпуск-то он приезжает. Каждый год. С семьей.

– Да, видно, отношения у них с отчимом были хорошие. А вы не знаете, как звали ту женщину, мать его сына приемного? Хотя бы фамилию?

– Да откуда же мне? Вы у сына его и спросите, он же наверняка на похороны приехал. Или нет? – с интересом прищурился дворник.

– Пока нет. Он в плавании был, когда это случилось.

Утро понедельника выдалось у Алексея жарким. Очень уж ему хотелось поразить майора Терентьева, так что крутился как белка в колесе. Сперва надо было поднять личное дело об усыновлении Коростылева Константина Сергеевича, потом выяснить, кто проживал до войны на третьем этаже дома 23 по 6-й Красноармейской. Еще просмотреть старые дела в архиве и выяснить, при каких обстоятельствах погибла мать Константина Коростылева, кто вел дело и кто по нему проходил. У Алексея прямо внутренности жгло от сыщицкого предчувствия. А может, от радости, что не придется сидеть целый день в архиве, слушать убаюкивающее шуршание страниц, шепот сотрудников и бороться с дремотой.

Первым делом он все же направился в паспортный стол. Утро понедельника было не приемным, пришлось долго стучать, а потом в щелку объяснять, кто он такой. Показывать удостоверение, ждать, пока сотрудница доложит начальству. Начальница говорила в это время по телефону, а он топтался на крыльце, чувствуя, что свирепеет от бессмысленной потери времени.

Наконец его впустили и чуть не под конвоем проводили в кабинет.

– Слушаю вас, – подняла на него глаза крепко сбитая дама в строгой блузке, с крупными завитушками на голове. Завитушки были такими блестящими и твердыми на вид, что напоминали стальные болванки. Выражение лица дамы тоже было стальным.

– Старший лейтенант Выходцев, уголовный розыск. Мне нужна выписка по дому 23, 6-я Красноармейская улица.

– Какая именно выписка? – не шелохнулась заведующая.

– Список всех жильцов, проживавших до войны и проживающих сейчас в квартирах на третьем этаже.

– Давайте список квартир, – протянула она полную руку.

– А у вас нет списка? – вопросительно приподнял бровь Алексей. Тетка ему не нравилась, уж больно заносчиво себя вела.

– Списки у нас есть, но они сформированы не по этажам. Чтобы сделать такую выборку, потребуется время. Если бы у вас был список, можно было бы сделать быстрее. Ладно. – Она нажала клавишу селектора. – Марина, пригласи Зою Романовну.

В кабинет вошла высокая суховатая женщина в темном платье и вязаной жилетке.

– Зоя Романовна, помогите молодому человеку из угрозыска.

Усадив Алексея между кадкой с фикусом и картотекой, Зоя Романовна выяснила, что именно ему нужно, и принялась споро выдвигать ящички с желтоватыми картонными карточками. Через полчаса Алексей покинул паспортный стол, имея при себе полный список жильцов третьего этажа.

Потом заскочил на работу, составил запрос в городской ЗАГС по поводу усыновления. Проще было заехать в районный и самому на месте все выяснить, но он не знал, ЗАГС какого района оформлял документы.

– Тебе побыстрее надо? – с сочувствием спросила его секретарша Лидочка.

Алексей выразительно провел рукой по горлу.

– Может, тогда возьмешь запрос и сам его отвезешь? Если повезет, они прямо при тебе ответ подготовят. – Она протянула отпечатанный на бланке запрос с печатью.

Словом, весь день у Алексея прошел в разъездах и ожиданиях. Когда он в начале пятого вышел из ЗАГСа, смысла ехать в архив уже не было, и он направился в отдел – отчитываться перед начальством. Конечно, все еще было сыро, не проработано, обнародовать в таком виде свою версию не хотелось, но деваться было некуда. И он поехал на доклад.

– Прибыл, архивный страдалец, – поприветствовал его майор. – Садись, сейчас Сапрыкин подойдет, и будем работать.

Сергей Сапрыкин был третьим членом их опергруппы и по поручению майора разрабатывал бывших коллег Коростылева и тех подозреваемых по старым делам, кого не успел проверить Алексей.

– Докладывайте, товарищи сыщики, что у нас новенького. А что это у тебя на шее? – замер он на полуслове и уставился на Серегу.

– Приятель отцу из Парижа привез. Французский, – произнес со значением записной модник Сапрыкин и поправил узел оранжевого, в ярких полосках галстука.

– Французский, говоришь? Знаешь, ты эту буржуйскую красоту на работу лучше не носи, от дела отвлекает. Будто на сафари попал, а не в уголовный розыск.

Алексей едва не прыснул, но сдержался. Насмехаться не хотелось – Серега парень хороший, только обидчивый немного.

– Так что там у нас? – вернул их к делу Терентьев.

– Ничего, – с ноткой обиды начал Сергей, застегивая пиджак и пряча под ним галстук. – С бывшими коллегами Коростылев почти не общался. Только по праздникам, когда в управление приглашали. А чтобы просто позвонить или встретиться – такого не бывало. Почти у всех семьи, забот хватает, а он инициативы не проявлял. Никаких особых историй, связанных с его бывшими подследственными, никто из коллег Коростылева не помнит. По нулям. А у тебя что? – повернулся он к Алеше, который едва сдерживал возбуждение.

– Есть кое-что.

– Выкладывай, не томи, – велел начальник, не позволяя продлить сладостное предчувствие триумфа.

– Ладно. В выходные я побывал в доме, где жил покойный.

– Это зачем? – нахмурился майор.

– Да так, на всякий случай. Просто не могу понять: человек одинокий, еще полон сил, всю жизнь проработал с людьми – и вдруг замкнулся в четырех стенах, ни с кем не общается. Что-то в этом есть странное.

– Пожалуй. И что же?

– Обычно пенсионеры любят во дворе посидеть, с другими стариками побеседовать. А Коростылев в этой компании появлялся редко. Оказывается, у него по соседству друг-приятель имелся, в доме 23 по 6-й Красноармейской.

Сапрыкин хотел было вклиниться с вопросом, но Терентьев только рукой махнул – не мешай, мол.

– Сходил туда и выяснил, что знакомый у него действительно был – дворник местный. Он с ним свел дружбу лет шесть назад, когда на 4-ю Красноармейскую переехал. Пришел во двор, сам разговор начал, сказал, что у него в этом доме до войны товарищ какой-то жил на третьем этаже. Ни фамилию, ни номер квартиры не назвал. После этого Коростылев стал к дворнику захаживать. Иногда пивка вместе выпьют, иногда так посидят. – Алексей сделал выразительную паузу.

– Лешка, кончай цену набивать, – одернул Серега. – Рассказывай нормально.

– Да рассказываю я. Короче говоря, оказывается, у Коростылева сын не родной, а приемный, и усыновил он его уже взрослым парнем, когда у того мать погибла. И вроде как мать его убили, а Коростылев эту женщину любил. Было это все году в 1955-м. Дворник с Коростылевым тогда выпили, вот тот и разговорился. Здесь в папке списки жильцов, проживавших на третьем этаже до войны и проживающих сейчас. А еще дело об усыновлении Константина Сергеевича Коростылева.

– Ну-ка, – протянул руку майор.

– Коростылев Константин Сергеевич, 1941 года рождения, родился в Ленинграде. Родители: мать – Колосова Галина Петровна, умерла в декабре 1955 года, отец – Колосов Михаил Михайлович, погиб 28 июня 1943-го.

– Подробности?

– Пока никаких. Больше я сегодня ничего собрать не успел, – недовольно доложил Алексей.

– Что ж, это действительно хоть какая-то зацепка, – отложил справку Терентьев. – Хотя она и не объясняет, почему именно убийца Коростылева разгромил камин и что он там искал. Теперь так. Ты, Алексей, с самого утра выясняешь, когда и при каких обстоятельствах погибла Галина Колосова. Сергей, ты выясняешь все о жизни Колосовых-Коростылевых. Надо установить прежний адрес проживания обоих. И покопайся в прошлом самого Константина.

– Так он вроде в плавании был, разве он мог отца убить?

– Он – нет. Но ниточка, которую ты нащупал, пока единственная перспективная линия расследования, какая у нас на сегодня имеется. Кстати, завтра приезжает сам Константин Сергеевич. Так что неплохо бы к его визиту подготовиться. На завтра я его вызывать не буду, пусть отдохнет с дороги, а вот к послезавтра у нас с вами должна быть картина его жизни, желательно со всеми подробностями.

Эх, вот теперь все стало интересно, как он любит. Алексей азартно потер руки и придвинул папку с делом об убийстве Колосовой Галины Петровны, старшего архивариуса Центрального государственного исторического архива.

Вот оно, дельце, вот она, разгадка. А дело-то вел Коростылев Сергей Игнатьевич.

Декабрь 1955-го. Тело обнаружено в хранилище, пробита височная кость. Все выглядело так, словно женщина упала с высокой стремянки, лежащей тут же. Но эксперты доказали, что это убийство. К тому же умышленное.