А между тем Золотой Век обернулся Веком Кошмаров – глобальная экологическая катастрофа, пандемия цветных вирусов – лишь самые страшные из них. Решать проблемы было слишком долго и дорого. Гораздо дешевле казалось приспособиться к ним. Вернее – научиться не замечать. Счастливый, тупеющий на глазах мир Всеобщего Обдолба. Ещё несколько поколений, и человек разумный окончательно превратится в человека жрущего и гадящего. Вернее, в жрущее и гадящее существо, обречённое на вымирание.

Так кто же на самом деле правит планетой?!

Брут оказался единственным, кто осмелился вслух заговорить об угрозе «всеобщего благоденствия». Именно с его подачи военное ведомство запустило программу сканирования околоземного пространства во всех мыслимых и немыслимых диапазонах. Если чужое вмешательство существует, они должны его зафиксировать! А в том, что оно существует, Мартин не сомневался. Просто враг ударил первым.

На закрытом заседании Правительства вице-премьер по вопросам безопасности весьма и весьма язвительно прокомментировал инициативы военных: «Наши бравые вояки совсем заскучали. Не с кем бодаться, так они игры себе придумывают. Не слишком ли дорого обходятся эти игрушки государству? Для научных изысканий у нас есть профессора и академики. Зачем же их дублировать? Может, пора задуматься об экономии? Наши ресурсы не безграничны». В чём-то он был прав, «бодаться» и правда стало не с кем – с последним неподконтрольным Правительству анклавом покончил ещё предшественник Брута. А если внешнего врага нет, зачем кормить армию? И тем более – военного министра? После того заседания Мартин Брут и уехал строить Наукоград. Идея была недурна – собрать лучшие мозги в одном месте, уберечь от деградации. Сохранить научную элиту для будущих поколений. К тому же и место казалось удачным – не так много уцелело уголков, не изгаженных окончательно, да ещё в самом сердце цивилизованного мира.

Бывшего министра, а отныне старшего куратора «Проекта Калиеры» на заседания Правительства больше не приглашали. Даже аудиенций с премьером он удосуживался крайне редко. Разве что министр по науке снисходил до пространных бесед. Но этот человечек ничего не решал, а потому был Бруту не интересен.

Зато весьма интересной оказалсь Карла Ленова, занимающая внешне незаметную, но ответственную должность в аппарате вице-премьера по безопасности. В прошлом майор Ленова возглавляла пресслужбу военного министерства. Возглавляла недолго, Брут уволил её за некорректные высказывания о космических инициативах. Тот давний инцидент немало поспособствовал карьере чиновницы: в аппарате вице-премьера прекрасно знали, что Ленова и Брут никогда не были дружны. Они и не дружили – поддерживали сугубо деловые, прагматичные отношения. Иногда сдабриваемые постелью. Физическая близость ведь не мешает деловому общению, в отличие от эмоций, привязанностей и прочих «эмпиреев».

Сегодня ночью, когда уставший и разомлевший Мартин готовился окунуться в дрёму, Ленова неожиданно придвинулась к нему:

– Брут, тебе не нужно возвращаться в Наукоград.

– Почему? – лениво поинтересовался он.

– Я сомневалась, стоит ли говорить… Учти, я рискую, передавая тебе эту информацию. Не только должностью, но и вероятно, жизнью.

Дрёма отступила мгновенно. Мартин приподнялся, опираясь на локоть.

– Что случилось?

– Мы готовим проект постановления о закрытии Наукограда.

– Что?! Нет, не может быть. Я сегодня встречался с министром, и он…

– Министр науки не входит в число посвящённых.

Мартин сел на кровати, отодвинул в сторону одеяло. В свете ночной люминесценции лицо Карлы казалось неестественно бледным, мёртвым.

– Ерунда какая-то… Такое нельзя провести кулуарно, требуется веское обоснование. В Наукограде собраны лучшие учёные Земли. Нельзя просто объявить, что исследования, которым они посвятили полжизни, прекращаются без объяснения причины. Нельзя выгнать их с насиженного места, в конце концов. Они не подчинятся!

Ленова вздохнула.

– На это проект и рассчитан. В случае малейшего сопротивления будет объявлено о попытке путча. План «Б» включает приказ о силовом решении.

– Как…

Мартин прикусил губу. Кое о чём он знал лучше Леновы. Например, о технологиях двойного назначения. Энергостанция Наукограда в один миг превратится в фугас, мощности которого с лихвой хватит, чтобы поднять в стратосферу весь город. Силовой экран защищает снаружи, но никак не изнутри.

Ленова оценила его молчание по-своему. Тоже села, взяла за руку.

– Брут, тебе незачем участвовать во всём этом. Опереди их. Завтра же подай прошение об отставке. У тебя законное право на почётную пенсию. Уезжай в какую-нибудь глушь, затаись. Подожди, пока о тебе забудут. – Помедлив, добавила: – Если хочешь, поедем вместе.

Мартин не отвечал, был слишком потрясён услышанным. Значит, его противник уже замахнулся для последнего, решающего удара. А он так и не сумел разглядеть его лицо, понять, от кого защищает человечество. Он делал ставку на отлаженную веками военную машину – и проиграл. Потом на сумасшедшего гения Гамильтона, придумавшего сказку о «Великом Ноо» – и вновь проиграл. Не исключено, что вся возня с Наукоградом для этого и затеяна – одним ударом обезглавить человечество. А место, в самом деле, «удобное». Седловина удержит ударную волну, близлежащие мегаполисы не пострадают. А если и пострадают – кто станет считаться? Все жертвы спишут на «путчистов». Так что, отступить, трусливо сбежать, забиться в щель, словно крыса?

Мартин покачал головой.

– Я не оставлю людей, за которых взял на себя ответственность. И я так легко не сдамся.

Ленова внимательно посмотрела на него.

– Брут, неужели ты становишься сентиментальным? Я думала, ты умнее. Что ж, как знаешь. На этом наше сотрудничество закончено. – Она снова легла, отвернулась к стене. Бросила, не поворачивая головы: – Надеюсь, мне не придётся пожалеть о болтливости.

Столица провожала Брута холодной, пропитанной смогом сыростью, а на полуострове продолжалось лето. Трава на склонах Калиеры пожухла, выгорела, но зелень садов, окружающих Наукоград, ещё не разбавили желтизна и багрянец. Мартин внезапно сообразил, что воспоминания о поездке выбили его из реальности довольно-таки надолго. Флаер давно должен стоять на посадочной платформе Управления. Тем не менее, они по-прежнему кружили над городком.

Брут быстро включил интерком с пилотской кабиной.

– Что происходит? Почему не идём на посадку?

Пилот замялся. Пришлось прикрикнуть:

– Ну?!

– Диспетчер не отвечает. С городом нет связи. И автопилот не отрабатывает сигнал «свой-чужой».

Несколько секунд Мартину понадобилось, чтобы переварить услышанное. Наконец он спросил:

– Нас что, не пускают?!

– Скорее, сбой в системе.

Мартин плотно сжал губы. Сбой, значит. Или противник опять опередил? Каким-то образом сумел взять под контроль его цитадель?

– Садиться на внешний аэродром? – неуверенно предложил пилот.

– Да, – ответил Брут. А что оставалось делать?

На полуострове действительно было лето. Мартин ощутил это на собственной шкуре за те полчаса, пока шёл по раскалённому бетону лётного поля, а затем стоял у ворот на станции монорельса рядом с двумя дюжинами таких же потных, измученных жарой посетителей. Большей частью это были жители внешнего мира, получившие статус соискателей и приехавшие в назначенное время для собеседования. Они безропотно ждали своей очереди, которая почему-то остановилась ещё час назад, и теперь с изумлением и опаской поглядывали на коренастого краснолицего толстяка, устроившего настоящую бурю.

Когда охрана периметра в конце концов вручную открыла ворота в защитном куполе, Мартин успел дойти до соответствующей кондиции. На приветствие парней в куртках с эмблемами Наукограда и короткоствольными автоматами через плечо отвечать не стал, сразу направился на пост контроля.

Дежурный офицер, молодая девчонка, побелела лицом, едва поняла, кого мариновала на проходной.

– Лейтенант, вы можете объяснить, что за безобразие творится в городе?! Почему не работает связь? Что с защитным экраном? Вы вообще для чего здесь сидите? Юбку протирать?!

Судя по нашивкам, девушка была старшим лейтенантом. Ничего, пусть попереживает, теряясь в догадках: для краткости куратор упустил «старшего», или в самом деле понизит в звании.

Девушка облизнула пересохшие губы:

– Внешняя связь и автоматика периметра отключены…

– Я и сам вижу, что отключены! Почему в городе не введено чрезвычайное положение? Почему не удосужились выйти наружу и связаться со мной?

– Господин старший куратор, но у нас нет чрезвычайного поло…

– Нет?! Лейтенант, ты что, дура? Может, тебе лучше вернуться к обдолбам? Там тебе с твоими мозгами самое место.

Губы девушки начали мелко дрожать, в глазах показались слезинки. И это ещё малая плата за пот старшего куратора. А главное, за его страх, что никак не хотел отступать.

– Распоряжение господина Гамильтона… – наконец офицер сумела вставить слово в яростный монолог начальника.

– Что – Гамильтона?

– Он распорядился отключить внешнюю связь и автоматику периметра. Проводит какой-то сверхважный эксперимент. Он ведь подчиняется только вам.

Страх отпустил Мартина. Ничего не произошло в его отсутствие. Всего лишь очередная проделка сумасшедшего гения. Вполне безобидная – на этот раз Ирвинг даже не взорвал распределительную подстанцию.

– Распоряжение Гамильтона? Почему же сразу не доложили? Почему я должен вытаскивать из вас объяснение клещами?

– Но…

Она ничего не посмела возразить. Да Мартин и не собирался выслушивать оправдания девчонки, попавшей в Наукоград благодаря доброте дядюшки-генетика.

Опять выходить на улицу, ждать, пока подадут электомобиль, не хотелось. Тем более что к лабораторным корпусам вёл крытый путепровод. Брут развернулся и поспешил туда, на ходу включая коммуникатор.

Как обычно, Ирвинг не ответил ни на первый, ни на второй звонок. Мартин вновь нажал кнопку повтора. И едва не столкнулся с худым, высоким человеком, шагнувшим из бокового коридора.

– Брысь из-под ног, – буркнул.

Человек послушно отступил в сторону, склонил голову. Подмышкой он держал поблёскивающую металлом узкую тубу с пучком длинных стержней на торце. Уборщик, что ли? На зрительную память Мартин не жаловался, знал всех постоянных жителей Наукограда. Этот был незнаком. Значит, и в самом деле уборщик, кто-то из недообдолбов, вывезенный из внешнего мира по программе селекции. Но лицо… У внешнемирцев таких лиц не бывает. Злоба, зависть, лживое подобострастие, тупое самодовольство – вот что привык видеть Мартин, покидая Наукоград. Даже у тех, кого отбирали, в глазах долго ещё таился страх и недоверие – вдруг кураторы передумают, вышвырнут вон из-под купола? Незнакомец взглянул на него с сожалением. Со снисхождением даже.

Брут хотел оглянуться, окликнуть странного уборщика. Но не успел. Ирвинг наконец соизволил ответить на вызов, и старший куратор мгновенно забыл о встрече.

– Мартин, ты уже в городе? Отлично! Приходи ко мне в просмотровый, увидишь кое-что интересное.

– Ты можешь объяснить, что за безобразие устроил?

– Какое безобразие? А, ты о защитном экране. Это ерунда, Виен скоро наладит. Зато теперь я всё понял!

– Что понял? Ты можешь изъясняться по-человечески?

– Нет, только показать, – Ирвинг хихикнул. – Приходи скорее!

Если бы не высокий статус руководителя Наукограда, Мартин побежал бы бегом. Пусть за десять лет гражданской службы он подрастерял былую выправку, но силы и выносливости хватало. Тем более, климат-контроль в тоннеле путепровода работал превосходно.

Гамильтон встречать не вышел, даже из кресла не приподнялся, когда старший куратор ввалился в смотровой зал. Зато парочка ассистентов мигом порскнула прочь.

– Мартин, нас здесь двое!

Брут открыл рот, собираясь саркастически объяснить, что на зрение не жалуется. И вдруг понял – учёный имел в виду не себя и его, а нечто, происходящее на огромных, во всю стену, экранах. «Великий Ноо» мерцал, закручивая сине-зелёные спирали. Мартин видел эту картину раз десять за последний год. И готов был поклясться, что ничего в ней не изменилось.

– Ты рассказывал, – кивнул он. – «Ноо-зелёный» и «Ноо-синий», правильно?

– Верно, да не совсем, – Ирвинг снова захихикал. – Мы, люди, это Ноо-синий. Ноо-зелёный – это ОНИ.

У Мартина внутри ёкнуло. ОНИ?! Значит, ещё ничего не потеряно? Ставка в игре оказалась верной, сумасшедший физик сумел-таки вычислить врага.

Боясь вспугнуть удачу, он переспросил:

– Кто – они?

Ирвинг погладил кожух термина:

– Они, я же говорю! Квантеры. Сегодня я сумел доказать это. Мы вывели из эксплуатации один компьютер, – умертвили фактически, – и тотчас погас зелёный узелок в локали Наукограда.

– Разумные компьютеры?

Ирвинг засмеялся.

– Что ты! Каждый по отдельности не более разумен, чем калькулятор. Но все вместе, со сцепленными ячейками вакуума… Ноо-зелёный столь же разумен, как наш Ноо-синий. Представляешь, Мартин, если бы люди могли увидеть эту картинку, скажем, лет триста назад, зелёных спиралей на ней бы не было. Хотя как бы они увидели? Визуализатор невозможно создать без квантеров. А как только появились квантеры, у планеты появилась и альтернативная ноосфера. Такой вот замкнутый круг.

Мартин вновь посмотрел на экран. Густая, запутанная и блеклая синяя паутина. И пронизывающая её чёткая, уверенная – зелёная. И – поверил. Беспрекословно.

Всё становилось на свои места. Именно с созданием первых квантовых компьютеров связана информационная революция. Она же послужила толчком к эпохе Обдолба. Сколько прекрасных открытий квантеры подарили людям! Ради того, чтобы их уничтожить. Чтобы очистить планету от своих создателей.

Теперь ясно, в чём была ошибка Брута. Он искал пришельцев извне, прочёсывал ближний космос. А враг зародился здесь, на Земле. И это несоизмеримо хуже. Такого врага не прогонишь прочь, не заставишь убраться восвояси. Его можно только уничтожить. Потому что двоим «Ноо» на одной планете – тесно!

Мартин и сам не заметил, что говорит всё это вслух. Запнулся, представив, как должно быть выглядит со стороны. Свихнувшийся солдафон, не иначе.

Однако Ирвинг ничего выходящего за рамки здравого смысла в его речи не заметил. Ещё бы, он ведь и сам сумасшедший.

– Но почему ты думаешь, что Ноо-зелёный хочет нас уничтожить? Люди сами опустились до скотского состояния. Они просто не желают напрягать мозги.

И тогда Мартин добил его:

– Цветные вирусы тоже люди придумали? «Утечки из военных лабораторий! Мутация боевых вирусов!» – это всего лишь утка, запущенная в СМИ, чтобы окончательно скомпрометировать военных и избавиться от них. Уж от меня-то секретов не было. Да, работы с геномом человека велись. Но это должно было стать лекарством, а не оружием! Никто не мог объяснить, почему экспериментальные образцы превратились в цветные вирусы, как вышли за пределы лаборатории и начали распространяться по планете. Никто, кроме квантеров… Они давно контролируют Правительство. А теперь готовятся уничтожить Наукоград – поняли, что ты их вычислил. Так что механизм запущен. Подорвут энергостанцию, от нас даже пыли не останется.

Лицо Ирвинга побелело, на лбу выступили капельки пота. Мартин знал, чем припугнуть. Старый учёный наверняка уже видит, как его любимая дочь превращается в пепел.

– Мартин, ты же этого не допустишь? – просипел Гамильтон.

– Не допущу. Если ты мне поможешь. Его, – Брут ткнул пальцем в зелёную паутину на экране, – нужно убить, пока он не убил нас. Ты сможешь это сделать?

Ирвинг неуверенно пожал плечами.

– Можно попробовать отключить все квантовые компьютеры…

– Не пойдёт, – Мартин покачал головой. – Никто не позволит нам этого сделать. В первую очередь, твой «Ноо-зелёный» не позволит. Нужно придумать способ, как прихлопнуть их всех разом.

Гамильтон задумался. Страх в его глазах исчез. Он снова решал интересную научную задачу.

– Тогда надо воздействовать не на логические блоки компьютеров, а на вакуум. Я проводил подобные эксперименты. Конечно, с отдельными ячейками, а не со всем массивом. Но принципиальной разницы не вижу. Только потребуется время, чтобы подготовиться.

– Сколько?

– Может быть, месяц…

– Слишком долго! Максимум – две недели. Что мы получим в итоге? Квантеры выйдут из строя?

– Нет, с чего бы? Ноо-зелёный исчезнет, а сами компьютеры будут работать по-прежнему. Хотя… Трудно предсказать заранее, надо экспериментировать.

– Действуй, – кивнул Мартин. – Все ресурсы Наукограда в твоём распоряжении. Но цель эксперимента не должна выйти за пределы твоей лаборатории. И ты уверен, что сами по себе квантеры неразумны? Те, которые ты используешь, не догадаются? На сто процентов уверен?

Ирвинг улыбнулся.

– На сто пятьдесят. Я же тебе говорил, калькуляторы…

– Хорошо-хорошо! – Мартин вскинул руки. – Убедил.

Он не пошёл по закрытой галерее, ведущей к Управлению. На сегодня работа закончена. Мартин вышел в сквер, тянущийся вдоль лабораторных корпусов, неторопливо зашагал в сторону коттеджей. Солнце успело опуститься ниже западных кряжей, с гор потянуло прохладой. Какой хороший день выдался! Пусть противник замахивается, готовясь нанести сокрушительный удар. Мартин теперь видит не только его лицо, но и уязвимую, нежную плоть в сочленениях панциря. Быстрый выпад, точный укол – прямо в сердце. И зелёный монстр исчезнет навсегда. Деградация прекратится, хомо останется сапиенсом.