Цитаты из книги «Третья карта. Семнадцать мгновений весны (сборник)»

Все громилы и подлецы слезливы. Это у них такая форма истерии, – подумал Штирлиц. – Слабые люди обычно кричат или бранятся, а громилы плачут. Слабые – это я неверно подумал. Добрые – так сказать вернее. И только самые сильные люди умеют подчинять себя себе».

Готовить к будущему обязан мужчина: это исключит ненужные иллюзии у детей, а нет ничего безжалостнее столкновения детских иллюзий со взрослой реальностью…»

тот, кто работает под началом какого-нибудь вождя, обязательно теряет инициативу. И ловкость приобретает, и аналитиком становится, но теряет способность принимать самостоятельные решения. Прежде чем решиться на такой шаг, он обязательно полетит к борову.

Государства – как люди. Им претит статика. Их душат границы. Им нужно движение – это аксиома. Движение – это война. Но если вы, проклятые дипломаты, снова напутаете, тогда вас уничтожат – всех до единого.

Запоминается последняя фраза. Важно войти в нужный разговор, но еще важнее искусство выхода из разговора.

Искусство греков при всей своей талантливости чересчур пластично и в какой-то мере женственно. Римляне значительно жестче.

Греков волнует общий абрис, а римляне – дети логической завершенности, отсюда страсть к отработке деталей.

Откуда появляется гнев нации и является ли гнев нации необходимой чертой того режима, который вы проповедуете? Если да, то с каких пор гнев стал самостоятельным положительным фактором? Это не гнев, это реакция на зло. Если гнев у вас лежит в основании, если гнев у вас есть причина, а все остальное следствие, – одним словом, если вы зло вводите в причину

Глобальная политика принесет неисчислимые трагедии малым странам; это политика поломанных интеллектов и погибших талантов. Глобальной политике будут подчинены живописцы и астрономы, лифтеры и математики, короли и гении. – Черчилль поправил плед и добавил: – Соединение в одном периоде короля и гения отнюдь не обращено против короля; противопоставление, заключенное в этом периоде, случайно, а не целенаправленно. Глобальная политика будет предполагать такие неожиданные альянсы, такие парадоксальные повороты в стратегии, что мое обращение к Сталину двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года будет казаться верхом логики и последовательности. Впрочем, мое обращение было логичным, вопрос последовательности – вторичен.

И эта взаимосвязанность неминуемо приведет к интеллигентам в армии… А интеллигенты в армии – это люди в чине от майора и до фельдмаршала, не ниже. Ниже – автоматы, исполняющие любой приказ слепо и бездумно…