К концу своего правления Мухаммад Али-паша сумел добиться права наследственной власти над Египтом и Суданом, и его династия правила Египтом вплоть до революции 1952 года, приведшей к свержению монархии.
Он создал первую на Ближнем Востоке регулярную массовую армию из крестьян и реализовал одну из первых за пределами Европы программ индустриализации, внедрив технологические достижения промышленной революции для производства оружия и текстиля для своей армии.
в отличие от Али-бея аль-Кабира, который, будучи мамлюком, мечтал о восстановлении великой мамлюкской державы, Али-паша был османом и стремился к доминированию в Османской империи.
Вместе с назначением наместником Хиджаза Мухаммад Али получал официальный титул паши, что давало ему право занять губернаторский пост в любой османской провинции. Албанский командир принял назначение только ради титула. Но, вместо того чтобы отправиться в арабскую провинцию на берегу Красного моря, он подговорил своих союзников из числа каирской знати оказать давление на Стамбул и добиться его назначения губернатором Египта.
мамлюки успели восстановить достаточно сил, чтобы противостоять действиям османов. Между османами и мамлюками разгорелась ожесточенная борьба за власть, обрекавшая изнуренное войнами население Каира на новые страдания и невзгоды. Тем не менее один османский военачальник сумел справиться с этим хаосом, взять под контроль конфликт с мамлюками и заручиться поддержкой широкой общественности. Этого военачальника звали Мухаммад Али, и в скором времени он стал одной самых влиятельных фигур в современной истории Египта.
С уходом французов в Египте наступил период безвластия. Трехлетняя оккупация положила конец доминированию мамлюкской элиты, которая потеряла власть в Каире и Нижнем Египте. И теперь османы хотели воспользоваться возможностью утвердить свой контроль над мятежной провинцией, предотвратив восстановление могущественных мамлюкских домов.
Многие французы обратились в ислам и женились на египтянках — доказательство того, что они не считали оккупированный ими народ ниже себя. Однако опыт оккупации отразился и на египтянах, пошатнув их уверенность в себе и чувство превосходства над европейцами после того, как они ближе познакомились с французской нацией, ее культурой, идеями и технологиями.
Когда опыты закончились, один мусульманский ученый спросил через переводчика: "Все это забавно, но может ли он сделать так, чтобы я одновременно находился здесь и в Марокко?" В ответ Бертоле покачал головой. "Значит, не такой уж он хороший колдун", — заключил шейх»5.