Цитаты из книги «Пентаграмма»

Джином Хэкменом в фильме «Разговор», где тот сидит в ночном автобусе, а за кадром звучит фортепианная мелодия, в которой так и сквозит одиночество.

– Ты пьян? – Не так, как хотелось бы.

– Лённ. – Привет, Беата! Бьярне Мёллер. У тебя есть время поговорить? – Нет.

единственное стремление индивида – в увеличении числа себе подобных.

– Вы знаете, что Дюк Эллингтон просил настройщиков не настраивать идеально его пианино? – Нет. – Когда пианино настроено абсолютно, оно плохо звучит. То есть звучит оно правильно, но теряет какую-то теплоту и искренность. – Харри стал ковырять столешницу. – Велокурьер-убийца давал нам идеальный код, который точно объяснял где и когда. Но не зачем. Этим самым он заставил нас сосредоточиться на событиях, а не на мотиве. Каждый охотник знает, что, если хочешь разглядеть дичь в темноте, смотреть надо не прямо на нее, а чуть в сторону. Я перестал рассматривать факты, как только все услышал…

Она с подозрением взглянула на таксиста. Смуглый, но все-таки не негр, иначе бы она не рискнула сесть в машину – дело тут не в расизме, а в статистике.

Беата посмотрела на старушку и тут поняла, насколько устала. Устала от работы, убийцы-курьера, Тома Волера и Харри Холе, от Олауг Сивертсен, а больше всего – от самой себя, замечательной, добросовестной Беаты Лённ, которая думает, что может чего-то достичь и что-нибудь сделать для других, если только будет любезной. Любезной и способной. Способной постоянно делать то, что другие от нее требуют. Пора было что-то менять, но она не знала, справится ли. Больше всего ей сейчас хотелось попасть домой, спрятаться под одеялом и уснуть.

Мёллер повернулся к Эуне, который как раз сделал глоток из чашки: – Что скажете, Эуне? – Ну-у… – скривился тот. – На «Цейлон Кенилворт» не тянет. – Я не про чай.

После одного такого скандала, когда Олауг уже была в постели, к ней в комнату постучался Эрнст Швабе. Не включая свет, он присел на край кровати и сказал, что его супруга в гневе ушла из дома и ночевать будет в гостинице. По запаху она определила, что он выпил. Она была молода и неопытна и растерялась, когда этот мужчина, на двадцать лет старше ее, которого она уважала, которым восхищалась и в которого – да! – немножко была влюблена, попросил ее снять ночную рубашку, чтобы посмотреть на ее тело. В тот первый вечер он ее не тронул. Просто посмотрел на нее, погладил по щеке и сказал, что она очень красива. Потом встал и вышел. И ей показалось, что он, непонятно почему, еле сдерживал слезы.

Олауг закрыла глаза и подставила лицо лучам заходящего солнца. Солнце устало за день – и неудивительно. Целый день оно торчало на небе, вытягивая соки из цветов на ее подоконнике.