Глава 2
Башмаки равновесия и лунные хамелеоны

Однако дверь доктора Проктора осталась закрытой.

– Ну где же он? – пробормотал Булле и заглянул в щелку для писем.

– Там, – сказала Лисе.

– Где? – спросил Булле.

– Да вот же он.

Булле обернулся и посмотрел вверх, куда указывал палец Лисе.

И там, на коньке крыши, он увидел высокого худого человека в профессорском пальто и розовых наушниках. Человек осторожно, маленькими шагами, вытянув руки перед собой, пробирался вдоль крыши.

– Доктор Проктор! – крикнул Булле как можно громче.

– Он не слышит, – сказала Лисе. – На нем же Двойные наушники.

Двойные наушники – или Двойные Ушные Заглушки доктора Проктора – профессор изобрел для защиты от шума, производимого другим его изобретением: Порошком ветронавтов доктора Проктора.

Лисе слепила снежок и бросила. Он ударился о крышу прямо перед профессором, тот покачнулся и стал выплясывать на коньке. Руки его замелькали, как лопасти турбины, и сдвинули на висок один из наушников.

– Что вы там делаете? – крикнул Булле.

– Машу… руками… – отозвался профессор и замахал руками пуще прежнего, – и извиваюсь всем телом… – простонал он, когда его длинное тощее тело стало раскачиваться. – А теперь… я теряю равновесие! – закричал он и вдруг пропал.

Булле и Лисе испуганно переглянулись. И бегом бросились вокруг дома.

– Эй, вы там?! – закричала Лисе.

– Эй, вы там?! – закричал Булле.

– Эй, я там, – глухо раздалось из-под снега, и на поверхность высунулись две руки. – А если мы уже закончили эйтамкать, может, вы все-таки поможете мне?

Лисе и Булле схватили профессора за руки, и уже второй взрослый за этот удивительный день был извлечен из-под снега. Хотя можно ли считать этого человека по-настоящему взрослым – еще вопрос. Большинство изобретений доктора Проктора были скорее детскими и ужасно забавными, однако, к сожалению, в мире взрослых от них не было почти никакого проку. Но разве это может иметь значение, когда у тебя сад из одной груши, двое близких друзей и ты помолвлен с самой милой и – насколько доктор мог видеть сквозь свои вечно мутные мотоциклетные очки – самой красивой женщиной Осло Жюльет Маргарин.

– Зачем на вас наушники? – спросила Лисе, помогая доктору Проктору встать на ноги.

– У меня замерзли уши, а шапку я не нашел, – объяснил профессор. – А что случилось?

Лисе рассказала обо всем, что произошло на школьном дворе.

– Грегор Гальваниус, о да. – Доктор Проктор отряхнул снег со своей взъерошенной шевелюры. – Весьма необычная личность.

– Вы знаете господина Ика? – спросил Булле. – Трульс и Трюм пришили его брюки к стулу очень крепкими нитками. Урок труда – штука загадочная. Хотелось бы знать, как им удалось сделать это так, что он ничего не заметил.

Доктор Проктор вздохнул:

– Грегор, скорее всего, заснул, бедняга.

– Но как учитель может заснуть на собственном уроке! – удивилась Лисе.

– Может, если ему хорошо только во сне, – сказал доктор Проктор.

– А это что такое? – спросил Булле, показывая на ноги доктора.

– Это, – профессор тоже уставился на свои красно-оранжевые башмаки с синими шнурками, – мое новое изобретение. Башмаки равновесия доктора Проктора. Смотрите… – Он поднял одну ногу и показал подошву. – Я приделал мощные магнитные подошвы к паре старых боксерских туфель. В них теперь можно удерживать равновесие на любой поверхности. Надо только установить ручку в нужное положение.

К туфлям были приделаны обыкновенные переключатели от плиты. Лисе прочитала положения:

НАТЯНУТЫЙ КАНАТ

ПРОВИСАЮЩИЙ КАНАТ

ЗАБОР

ПЕРИЛА МОСТА

КОНЕК КРЫШИ

– Роскошно! – закричал Булле. – Можно мне попробовать?

– Пока нельзя, дорогой Булле. Мне еще надо отладить эти башмаки, чтобы с ними все было, э-э, ладно.

– Но вы-то ходили в них по крыше! – с легкой досадой напомнил Булле.

Он предпочитал испытывать не вполне отлаженные изобретения доктора Проктора.

– Мне надо было проверить антенну. – Доктор Проктор показал на крышу, где на бледном фоне зимнего неба чернела большая телевизионная антенна. – У меня ни один канал не показывает.

Лисе застонала:

– Профессор! Разве вы не знаете, что теперь телевидение цифровое? Старые антенны больше не работают.

Доктор Проктор приподнял бровь, посмотрел на Лисе, потом на антенну на крыше. А потом – на часы.

– Значит, время идет. Так что же у вас произошло?

– Что, простите? – не поняла Лисе.

– Так что же у вас про-и-зо-шло?

– Я видел, как что-то исчезло, когда растаял снег, – сказал Булле.

– Когда снег тает, он исчезает. – Доктор Проктор зевнул. – Что еще?

– На штандарте школьного оркестра появилась лишняя буква, – сказала Лисе.

– Звучит так, будто конец света не за горами, – сухо заметил доктор Проктор и стал пробираться по снегу к двери своего дома.

– У вас есть идеи, что теперь делать? – спросила Лисе.

– Конечно, – кивнул доктор Проктор.

– И что же?

– То же, что и всегда. Карамельный пудинг.

– Итак, – сказал доктор Проктор, когда они разделались с полутораметровым пудингом за столом профессорской кухни.

На соседнем столе стояли модель вертолета, с помощью которой он взбивал крем, тостер, которым он сушил варежки и носки, и кастрюля для ухи с дырявым дном, потому что он терпеть не мог уху.

– Ты о чем-то говорил, – сказал доктор Проктор.

– Да-с, – промурлыкал Булле и сыто рыгнул. – Извините.

– Ничего. Так о чем ты говорил?

– Это трудно объяснить. Когда Грегор Гальваниус упал, он поднял тучу снега, и снег этот как будто осел на чем-то. Я успел заметить какую-то фигуру. Но потом снег растаял, и то, что было под снегом, стало невидимым.

– А что это было, человек или животное?

– Не знаю. Во всяком случае, я никогда не видел таких звериных следов. И на следы босых ног, или туфель, или ботинок это тоже непохоже. Мне кажется, на ногах было что-то… – Булле зажмурился и принялся старательно шевелить мозгами, пытаясь понять, что же было на ногах.

– Гм… – протянул доктор Проктор. – А на штандарте школьного оркестра появилась лишняя буква. Но потом, когда вы вернулись, «ОРКЕСТР» оказался написан правильно?

Лисе кивнула.

Доктор Проктор стал почесывать подбородок.

– Носки! – закричал Булле.

Лисе и Проктор посмотрели на него.

– Это были следы носков, – сказал Булле. – Знаете, как когда промочишь ноги, а дома снимешь обувь и пошлепаешь по полу в мокрых носках…

– Носкокрады, – прошептал доктор Проктор. – Дефект речи… Лунные… – Тут он спохватился, что Булле и Лисе ловят каждое его слово, и сразу же замолчал.

– Носкокрады? – хором переспросили Булле и Лисе.

– Дефект речи! – выпалил Проктор. – Я хочу сказать… у меня когда-то был дефект речи. – Он показал на улицу за окном: – Боже! Опять пошел снег!

Они выглянули. Действительно, там кружились снежинки.

Лисе посмотрела на доктора Проктора:

– Что еще за похититель нос…

– Кстати, я сейчас работаю над новым изобретением, – перебил ее доктор Проктор. – Хочу создать забавный такой гибрид рождественской елки и обычной ели: чтобы ель вырастала вместе с мишурой, бумажными ангелочками, свечками. Достаточно просто срубить ее и поставить в комнате. Что скажете?

Булле покачал головой:

– Плохая идея. В украшении елки – половина радости.

– Неужели? – огорчился доктор Проктор.

– Да-с. – Булле подчистил свою тарелку. – А вы не могли бы изобрести что-нибудь, чтобы оркестр школы «Укромный уголок» стал звучать хорошо?

– Ну нет. Это абсолютно невозможно, – отрезал доктор Проктор. – А что вы скажете о рождественской каше со вкусом карамельного пудинга?

– Это было бы здорово! – закричал Булле и посмотрел на кусочки карамельного пудинга, которые еще оставались на подносе. – Если больше нет желающих, то, может быть, я…

– Доктор, – перебила его Лисе. – Кто такой похититель носков?

– Никогда не слышал о таком, – отрезал профессор. – И вы тоже.

Лисе посмотрела на Булле. Щеки его были как два шара, а на подносе не осталось ни крошки.

– Однако время уже позднее, – сказал доктор Проктор и громко зевнул.

– Тебе не кажется, что сегодня вечером доктор Проктор был какой-то странный? – спросила Лисе, когда они вышли за дверь.

– Нет. – Булле громко рыгнул и счастливо улыбнулся.

– Ну еще бы! – Она закатила глаза.

Когда Лисе вернулась домой, поужинала, выучила уроки и отрепетировала партию кларнета, мама крикнула ей снизу, что пора ложиться спать. По правде говоря, Лисе не имела ничего против. Почистив зубы, она спустилась в гостиную. Родители смотрели телевизор. На экране группа мужчин и женщин очень громко пели, непрерывно раскачиваясь, отчего их длинные белые одеяния колебались, как занавески при дуновениях летнего бриза. Лисе затосковала по весне.

– Что это? – спросила она.

– Это? – переспросил папа-комендант. – Это «Кон-ХОР-с» – конкурс хоров. Победитель получит сто тысяч крон и пятьдесят эре. Плюс собственную передачу на телевидении. Плюс поездку в Данию с проживанием в кемпинге.

– Плюс бесплатное обслуживание в течение полугода у парикмахеров в Моссе и Воссе, – добавила мама. – Плюс…

– А кто поет? – спросила Лисе.

– Хор Халлвара Теноресена, – пробубнил папа.

– Кто такой Халлвар Теноресен?

– Кто такой Халлвар Теноресен? – удивилась мама. – Ну, знаешь, Лисе, честно говоря, тебе надо больше читать в прессе о выдающихся людях. Халлвар Теноресен – поющий мануальный терапевт из шведского Йёнчёпинга. Самый симпатичный хормейстер к югу от Норботена. Смотри, какой милашка. Странно, что он не женат.

– Совсем не странно, что он не женат, – буркнул папа-комендант.

Лисе посмотрела на хористов – они широко открывали рты, пели и улыбались. Она пошла спать.

Лежа в постели, Лисе выключила бра в изголовье, включила карманный фонарик и посветила на желтый дом через улицу. И как и всегда, там загорелся свет и маленькие пальчики стали показывать театр теней. Сегодня вечером Лисе увидела икающего человечка, как он катится по льду и падает. А вот длинноносая женщина помогает ему встать. Кажется, мужчина хочет ее поцеловать, но она его отталкивает. Лисе долго и громко смеялась. И забыла, что она забыла про то, что забыла. Когда театр кончился, Лисе мгновенно уснула и спала, как всегда, крепко. Поэтому она так и не узнала, что, когда снег перестал идти, из люка на Пушечной улице раздалось странное бормотание. Оно поднималось вверх, к луне, которая, сонно моргая, взирала с небес на город Осло, и время от времени переходило в пение.