– Доброе утро, – Бетти отмерла и разулыбалась. Майкл, насупившись, принялся перебирать бумаги на своем столе.

– Доброе утро, – Мэттью казалось, что у него онемело лицо, и он с трудом придал ему нейтральное выражение. Женщина скользнула по нему взглядом, слегка улыбнулась.

– София Тернер.

– Мэттью Блейк.

Она кивнула и пошла за свой стол.

– Мистер Уильямс предупреждал о тебе.

– Софи, сделать тебе кофе? – прощебетала Бетти, собирая грязные чашки. В сторону Мэттью она старалась не смотреть.

– Спасибо, душечка, сделай. Мэтти, это будет твой стол, – она указала в соседний угол, где под завалами бумаг и коробок угадывались очертания стола. – Как только разберешься с этим беспорядком.

Майкл хмыкнул, бросив на Мэттью насмешливый взгляд, но ничего не сказал.

К вечеру Мэттью ощущал себя совершенно вымотанным, хотя нельзя сказать, что занимался чем-то сложным. Большую часть дня он разбирал скопившиеся бумаги. Там были и черновики статей и интервью, и присланные рукописи, как опубликованные, так и все еще ожидающие своего часа. Все это следовало систематизировать, отделить одно от другого и разложить так, чтобы с этим можно было работать дальше. На некоторых бумагах стояли отметки о публикации с номером и датой, но большая часть была лишена и этого. Чтобы уточнить, передавался ли материал в печать, Мэттью приходилось то и дело отвлекать Софи.

Она была редактором, работала в журнале чуть ли не с самого его основания, и с ней считались. Не всех она устраивала, как показалось Мэттью, но к нему отнеслась достаточно дружелюбно, и не злилась, что он снова и снова обращался с вопросами. Остальные внимания на Мэттью особенно не обращали, занятые своими делами. В редакции работали еще двое из тех, с кем Мэттью не успел побеседовать утром. Оба мужчины. Один – на вид почти ровесник мистера Уильямса, мистер Джефферсон, едва удостоил Мэттью взглядом, крепко пожал ему руку и больше ни разу не поднял голову от своей пишущей машинки. Другой значительно моложе, лет двадцати пяти, представился Сэмом и попросил звать его именно так, по-простому. Он показался Мэттью дружелюбным, но возможности поговорить у них не нашлось. Даже на ланч все ушли как-то незаметно для него. Мэттью, слишком погрузившись в свои бесконечные бумаги, вышел из офиса последним. Купив хот-дог, он немного побродил по парку и первым вернулся назад, чтобы снова зарыться в горы макулатуры на своем столе.

– На следующей неделе, как закончишь с бумагами, будешь набирать рукописи из тех, что пойдут в печать, – сообщила Софи уже вечером, когда все начали расходиться. К этому моменту в офисе, кроме них, остались только Бетти и Майкл, который уже стоял у порога и приглаживал усы, рассматривая себя в зеркало на стене. – Почерки хорошо разбираешь?

Мэттью неопределенно пожал плечами.

– Я раньше не работал за пишущей машинкой, – признался он, убедившись, что Майкл закончил прихорашиваться и закрыл за собой дверь. Софи слегка нахмурилась.

– Ни разу?

Мэттью кивнул.

Софи протяжно вздохнула. Поправив шляпку, она бросила короткий взгляд в зеркало и снова повернулась к Мэттью:

– Значит, будешь быстро учиться. До понедельника.

– До понедельника!

Когда Мэттью надевал пальто, Бетти его окликнула:

– Не поможешь мне с замком? Нужно запереть офис, но его заедает иногда, – это были ее первые слова с самого утра, и Мэттью, удивленный, все же улыбнулся.

– Да, конечно.

– Спасибо, – Бетти просияла. Когда они вышли на улицу, солнце уже клонилось к закату. Сквозь закрывающие горизонт тучи прорывались редкие красные всполохи, расцвечивая здания и тротуары, бликуя в темных окнах. Глубокие синие тени окутали город. Фонари еще не зажглись, только неоновые вспышки рекламы рассеивали сгущающийся сумрак. Было зябко. В воздухе пахло дождем. Бетти поежилась, выуживая из сумочки ключи.

– Ужасная осень, – посетовала она. Мэттью рассеянно кивнул. Его мысли все еще занимали слова Софи о печатной машинке. Будет ужасно неловко сидеть и по пять минут высматривать каждую букву на клавиатуре. Майкл здорово повеселится.

– Обычно до Хэллоуина не бывает таких холодов, – продолжила Бетти и с легкостью заперла дверь. – Тебе в какую сторону?

– В сторону Центрального парка, – отозвался Мэттью. Она кивнула, убрала ключи в сумочку и улыбнулась:

– Идем?

По дороге они разговорились. Сначала болтала Бетти, расписывая свои первые дни в городе. Это выходило у нее легко и весело, так что Мэттью быстро втянулся в беседу и даже рассказал о книжном, который держал его отец.

– Я всю жизнь только то и делал, что работал в магазине. Из школы – сразу в магазин, уроки делал там же. Все каникулы там торчал. До сих пор не могу поверить, что магазина больше нет. Если бы не мистер Уильямс, не знаю, что стал бы делать.

– И тебе никогда не хотелось заниматься чем-то еще? – в голосе Бетти, помимо удивления, он услышал сочувствующие нотки. “Наверное, она считает меня чудаком”, – подумал Мэттью и ощутил, как на губах появляется усмешка.

– Мне нравилось торговать книгами. Я прочел почти все, что мы продавали. Любил болтать с покупателями. Вместе с отцом искать новых авторов и издания. Мне было хорошо, – признался он. Бетти улыбалась, но Мэттью видел по ее глазам – она не понимает. Хлоя и Ева тоже не понимали. Даже не раз спорили с отцом из-за этого. Магазин не был прибыльным, мистер Уильямс говорил правду: стоило давно продать его. Но и отец, и Мэттью даже слышать об этом не хотели.

Бетти, тем не менее, кивнула.

– А я всегда хотела быть актрисой на Бродвее, – сообщила она, помедлив. – Семейный бизнес никогда меня не интересовал. Что может быть скучнее бакалейной лавки? К счастью, родителям было кому ее передать, так что я смогла спокойно уехать.

– Тогда как ты оказалась в редакции?

Она вздохнула и грустно ему улыбнулась:

– Я петь не умею. Дай сигарету? – Мэттью протянул ей портсигар и закурил сам. Затянувшись дымом, Бетти прибавила: – Так что закончила курсы машинисток и устроилась секретарем. На билеты в театр мне хватает.

Марта отперла дверь прежде, чем Мэттью успел нажать звонок. На ней уже было пальто и шляпка.

– Добрый вечер, – кивнула она устало и проскользнула мимо него. – И до понедельника.

– До понедельника, – Мэттью проводил взглядом ее прямую фигуру, пока Марта не скрылась за углом. Нужно попросить ключ у Дэвида, напомнил он себе. Так будет удобнее для всех.

В квартире было тихо. Он запер за собой дверь, разделся, бросил взгляд в зеркало и тут же разочарованно вздохнул. Как сам Дэвид обходится без того, чтобы убедиться, в порядке ли прическа и костюм? С другой стороны, подумал Мэттью, шагая по коридору, Дэвид будет выглядеть прекрасно безо всякой прически и в любом костюме. И даже вовсе без него. От этой мысли его обдало жаром. Так что прежде, чем войти в гостиную, Мэттью несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять сердцебиение. Но комната оказалась пуста. Мэттью даже зажег свет, чтобы убедиться в этом, вспомнив, что накануне Дэвид сидел в своем кресле, не смущаясь сумрака комнаты. Но на этот раз в кресле никого не было.

Перспектива стучаться во все двери подряд Мэттью не нравилась. Он прошел дальше и заглянул в столовую, едва не столкнувшись с Дэвидом нос к носу.

– А, Мэтти! Добрый вечер!

На Палмере был длинный черный халат, украшенный журавлями и пышными белыми цветами, волосы свободно рассыпаны по плечами. На лице – приятная улыбка.

– Добрый вечер, я…

– Вы ужинали? Проходите, горячее, наверное, еще не успело остыть. Вы теперь станете возвращаться в это время? – Дэвид взял его за локоть и повел к столу. – Я вас не дождался. Но вы ведь на меня не в обиде? Как прошел ваш первый день?

Он говорил быстро, быстрее обычного, и не переставал улыбаться. Мэттью подумал, что Дэвид, должно быть, пьян. Хотя бутылки на столе не было. Пахло от него тоже, как прежде – благовониями, травами и табаком.

Смущенный и сбитый с толку, Мэттью позволил усадить себя за стол. Дэвид сел рядом, отодвинул от себя пустую тарелку.

– Спасибо, – улыбнулся Мэттью. Есть действительно хотелось, при Бетти ему было неловко покупать еду на улице. И все же напор Дэвида совершенно выбил его из колеи. – Да, я буду возвращаться около семи…

– Чудесно, я привык ужинать примерно в это время, – кивнул тот и закурил.

– Но вам не обязательно…

– Как прошел ваш день?

Мэттью вздохнул и взял приборы.

– Не так уж плохо, – признал он. – Хотя вы правы, пока работа не слишком увлекательная. Я весь день разбирал скопившиеся бумаги.

Дэвид покачал головой. В его лице Мэттью увидел не то жалость, не то легкую брезгливость, и прибавил:

– Со следующей недели я буду работать с рукописями, которые присылают в редакцию. Те, что подойдут для публикации, нужно набрать на машинке, иногда они написаны таким почерком, что от редактуры голова разболится.

Дэвид кивнул. Его взгляд был рассеянным, словно он думал о чем-то своем. Сигарета в его пальцах тлела впустую. Мэттью помолчал, стараясь не стучать приборами о тарелку. В возникшей тишине это было бы слишком резким звуком.

– Боюсь, толку от меня будет немного, я прежде не работал за машинкой, и на один абзац у меня уйдет целый день, – произнес Мэттью с натянутой улыбкой, только чтобы сказать хоть что-то. Ему вдруг стало не по себе в повисшем между ними молчании.

Дэвид встрепенулся и взглянул прямо на Мэттью.

– В кабинете есть пишущая машинка и сколько угодно бумаги. Можете размять пальцы, – предложил он с улыбкой.

Мэттью ощутил, как к лицу приливает кровь. Он невольно задержал взгляд на том, как изящно Дэвид держит сигарету. Совершенные руки, словно с картин Да Винчи. Хотя даже он, кажется, писал такие аккуратные кисти только женщинам.

Дэвид поднес сигарету к лицу и обхватил губами кончик. Мэттью, как завороженный, зацепился за это движение взглядом. В груди стало жарко и тесно, словно он вдруг разучился дышать. Скользнув от губ выше, Мэттью вдруг встретил прямой, даже игривый взгляд Дэвида. Он слегка улыбнулся, наслаждаясь вниманием. Мэттью покраснел еще сильнее и отвернулся, вцепившись в приборы. Есть уже не хотелось, в горле пересохло.

– С-спасибо, – пробормотал Мэттью. – А это будет удобно?..

– Почему нет, машинка стоит без дела и будет только рада поработать, – весело отозвался Дэвид и затушил сигарету в пепельнице. – Не скромничайте, Мэттью. Квартира целиком в вашем распоряжении. Пользуйтесь всем, что вам нужно. Если бы я не хотел этого, то вообще не впустил вас в квартиру, верно?