1.12. Болезни проявляются по-разному

Россия уже давно больна «голландской болезнью». Недуг это благородный, и может породнить нас с западными странами. Но, как говорят медики, в терминах нужна безупречная точность. В России «голландская болезнь» наблюдается не в чистом виде, как в самих Нидерландах или Норвегии. Судя по симптомам, Россия подхватила нигерийскую разновидность недуга. Симптомы нигерийской разновидности проявляются в том, что «деньги от продажи нефти накапливаются, а способ их потратить неизвестен». В самой Нигерии это закончилось уродливой экономикой, нищетой, дикой коррупцией, гражданской войной и обществом, живущим «по понятиям».

Если бы правительство России не выплатило в 2005-2006 гг. досрочно более $39 млрд. долга Парижскому клубу, а Центральный банк не скупал на рынке избытки валюты, то доллар стоил бы 20 руб. и меньше. Однако этим мощь «нефтедолларовой эмиссии» все равно не локализовать, и она будет по-прежнему разгонять инфляцию, и укреплять или обваливать рубль. Часть ее удается стерилизовать «замораживанием» на счетах Центрального банка ценой огромного бюджетного профицита. Эффективных макроэкономических методов лечения «голландской болезни» науке известно мало [27].

Особенно уязвимы к укреплению рубля несырьевые отрасли, причем угроза повышения внутренних цен на энергоносители до уровня экспортных, как настаивают западные партнеры, эту уязвимость усилит. Устремляющийся в страну при укреплении рубля спекулятивный капитал повышает ее курс еще больше. Скупка же избыточного предложения иностранной валюты ведет к чрезмерной денежной эмиссии и новому витку инфляции, с которой борются все тем же укреплением рубля. Возникает «порочный круг».

Течение «голландской болезни» в России усложняют старые болезни, которые вполне излечимы, но применить для этого инструменты государственного администрирования никак не достает политической воли. Нужно радикально снизить налоговую нагрузку на несырьевые сектора при сохранении высоких экспортных пошлин на вывоз сырья. Налоговое давление не дает разогнать кровь в несырьевых отраслях, а ведь его снижение дало бы эффект достаточно быстро. Возместить часть налогов можно за счет первопричины самой болезни. Например, снизить социальный налог, финансируя здравоохранение и образование из рентных доходов. Заменить пособия по безработице социальными кредитами и профинансировать их из этого же источника.

Провалы мировой цены на нефть всегда неожиданны, и ни одна из конкурирующих теорий не дает им удовлетворительного объяснения. Рычагов, с помощью которых кто-то из сегодняшних крупных мировых игроков мог бы сознательно, быстро и с приемлемыми издержками скорректировать нефтяные цены, отчетливо не просматривается. Могут ли западные финансовые гиганты манипулировать ценой на нефть? Вопрос совсем не риторический. Определенный аналог нынешней ситуации можно увидеть в событиях 1986 г. Тогда четырехкратное падение цен на нефть явно приблизило конец и так дышавшей на ладан «перестроечной» экономики СССР, заставив его руководителей метаться по миру в поисках кредитов [28].

Хотя убедительных доказательств конспирологической трактовки событий двадцатилетней давности на нефтяном рынке так и не было предъявлено, она остается весьма популярной. В 1986 г. довольно резко, почти на 40%, увеличили добычу такие дружественные США страны, как Саудовская Аравия, Кувейт и ОАЭ. Однако не стоит забывать, что вначале производство нефти в этих странах уменьшилось в 2,5 раза по отношению к пику 1979 г. За пределами ОПЕК довольно интенсивно, без каких-либо провалов росла ставшая после взлета цен рентабельной добыча в Северном море Великобританией и Норвегией, также наращивали добычу Мексика и Китай. Но эти страны производили тогда лишь 15% мирового объема добываемой нефти. Наконец, и сам Советский Союз, оставаясь безразличным к сотрясавшим мир энергокризисам и шокам, продолжал планомерно наращивать добычу, приближаясь к историческому максимуму 1987 г. (624 млн. тонн за год), который для отдельно взятой страны не будет перекрыт уже никем и никогда. Однако в целом мировое предложение выросло в 1986 г. лишь на 4%, что вряд ли само по себе могло обвалить рынки.

Фьючерсные спекулянты тоже не могли надуть и также легко обвалить цены на нефть просто потому, что они не в состоянии предъявить дополнительный физический спрос на реальном рынке нефти, смещающий баланс и спроса, и предложения. Именно и только посредством появления дополнительного физического спроса спекулянтов на накапливаемый товар, как это происходит, например, в случае с жильем, прогнозируемая цена материализуется в фактическую. В случае же нефти заметного роста коммерческих запасов (в танкерах, хранилищах) сегодня не наблюдается, а значит, продавцам на спот рынке нет дела до того, какие пари заключают между собой торговцы фьючерсами. Скорее наблюдается обратное влияние: потоковый рынок спроса и предложения корректирует прогнозы и фьючерсные цены.

Теория пика нефтедобычи исходит из предположения, что производство нефти в мире достигло той точки, когда более половины всех разведанных запасов уже использовано и мир прощается с дешевой нефтью и ее изобилием. В частности, предполагается, что Ближний Восток уже практически приблизился к максимальным объемам своего производства нефти. В связи с этим потребителям не остается ничего иного, кроме как свыкнуться со сложившейся ситуацией, по крайней мере, на достаточно продолжительный период.

Будь цена нефти продиктована ожиданиями спекулянтов, объявлений о намерении существенно расширить добычу нефти могло бы вполне хватить, чтобы вызвать панику, но этого не происходит. Скорее всего, это говорит о том, что даже если давление США на ОПЕК усилится, эта организация сегодня просто не располагает теми рычагами давления на рынок, которые она имела в период «затоваривания» нефтью в 80-х годах. Реальность в том, что экспортеры нефти работают с очень малым запасом мощностей или вообще без него, а краткосрочное увеличение добычи вряд серьезно изменит цену. Что касается новых крупных месторождений, то необходимы миллиарды долларов инвестиций до того, как первый баррель попадет на рынок. Именно трудно предсказуемая реакция цены на ввод новых крупных месторождений мешает притоку инвестиций в нефтяную отрасль.

Рычагов, с помощью которых кто-то из сегодняшних крупных мировых игроков мог бы сознательно, быстро, резко и с приемлемыми издержками скорректировать нефтяные цены вниз, не существует. Вероятность падения спроса со стороны крупнейших потребителей – США, Индии и Китая представляется не слишком большой. Объемы предложения нефти, судя по всему, останутся на том же уровне, а значит, цена нефти сильно не упадет. Но, это всего лишь предположение. Прогнозировать цены на финансовом рынке – дело бесперспективное. Поэтому будущая цена на нефть, подобно чужой душе, остается загадкой.

1.13. Драйв на желании

Когда большинство участников рынка верит, что цены на нефть останутся высокими недолго, они такими и будут. Когда начнет преобладать мнение, что цены вышли на новый устойчивый уровень и удержатся на нем долго, они упадут. Эта мысль достаточно точно описывает ситуацию на спекулятивном рынке энергоресурсов.

Высокий спрос на энергоносители вкупе с вооруженными конфликтами и нестабильностью в нефтедобывающих регионах превратили нефть в самый спекулятивный товар. Управляющие активами смело прогнозируют в ближайшей перспективе любые цены, указывая на растущие аппетиты Китая и Индии. Экономики двух самых густонаселенных стран мира показывают высокие темпы роста, но не в состоянии обеспечить спрос своими силами. При нынешних темпах потребления китайских запасов хватит только на 10 лет. А что будет, когда около 400 млн. богатеющих китайцев и столько же индийцев сядут на собственные машины?

На этом фоне в России, одном из главных бенефициаров сырьевого ралли, в 2007 г. среди чиновников большой популярностью стала пользоваться теория, согласно которой высокая цена нефти установилась если не навсегда, то очень надолго. И это вполне закономерно. Идея вечно дорогой нефти служит хорошим идеологическим прикрытием для затратных коррумпированных проектов.

Между тем в нефтяной эйфории недооцененным оказывается самый важный фактор мирового роста цен на сырьевые товары. Именно устойчивый экономический рост США – моторе мировой экономики и главном потребителе нефти и металлов, определяет высокий потолок возможностей сырьевых экспортеров. Но конъюнктура постоянно меняется. Американская экономика медленно и уверенно движется к рецессии [29].

Возможным следствием замедления американской экономики может стать падение спроса на сырье. Если на рынке сформируется устойчивая тенденция на понижение, остановить ее не смогут даже азиатские экономики, которые сами зависят от американских потребителей. Более того, если в условиях роста правящая элита США принимала правила «мира дорогой нефти», то грядущее охлаждение экономики будет формировать иной политический запрос.

Каким бы сказочным ни казался этот сценарий, в истории XX века уже было несколько резких разворотов рынка, жертвами которых становились сырьевые экономики. «Медный» кризис конца 1960-х или нефтяной кризис 1980-х ставили перед странами поставщиками сырья весьма сложные задачи. Способность государства быстро и рационально перестраивать налогово-бюджетную политику, систему регулирования добывающих отраслей, стимулировать развитие в других секторах экономики становилась определяющей в судьбе стран экспортеров сырья на долгие годы вперед.

1.14. Федеральный резерв США – драйвер мирового масштаба

Не секрет, что американская экономика за последние годы стала фабрикой денег для остального мира. Последние годы доллар потихоньку дешевел, а нефть, спрос на которую генерировали быстро развивающиеся азиатские экономики, росла в цене. Вполне можно предположить, что истоки аномально высоких цен на нефть следует искать в политике Федеральной резервной системы США, опустившей в начале века стоимость кредита ниже уровня инфляции. И хотя в 2005 г. Федеральный резерв стал поднимать кредитную ставку, нефть не перестала дорожать, а доллар не перестал падать. К этому времени связь между слабым долларом и дорогой нефтью стала уже самоподдерживающейся [30].

Цены на нефть растут по тем же причинам, что и во время прежних нефтяных шоков: спрос не поспевает за предложением. Аномальной ситуацию делают два фактора: ослабление доллара и так называемый «ресурсный суверенитет» стран-экспортеров. Проявляется это, например, в активном выдавливании из работы на крупнейших месторождениях транснациональных компаний вроде Shell и BP. Прессинг на эти компании усиливается по всему миру, от Венесуэлы до Сахалина. Одновременно с этим увеличивается и рост долларовых затрат на разработки нефтяных месторождений. Так, увеличение сметы проекта «Сахалин-2» всего на 83% послужило предлогом для правительства России «внедрить» в проект «Газпром», и это еще верх умеренности и аккуратности. Такая монополия как «Газпром» едва ли сумеет уложиться в новую смету. А вкладываться в инфраструктуру необходимо, поток нефти с существующих месторождений сокращается, и без быстрой разработки новых залежей мировая экономика просто задохнется без нефти. А это никому, в том числе и нефтяникам, не нужно.

Итак, взлет цен на нефть в 2001-2006 гг. – следствие безответственной денежной политики США, наводнившей мир слабыми долларами. Причем, нефть продолжала дорожать и в сентябре 2008 г., когда финансистов всех стран объединила общая беда – кризис ликвидности. Цены на нефть и прочее сырье не реагируют на сокращение ликвидности потому, что они в гораздо большей степени определяются объемами предложения. Сокращение ликвидности в целом вовсе не значит, что сокращаются средства, идущие на закупку сырья, может быть и наоборот. Деньги могут уходить из США в вечные ценности, и прежде всего, в золото, как в обычное, так и в черное. По крайней мере, анализ данных с 1960 по 2005 г., показывает, что рост цен на нефть всегда ведет к удорожанию и других видов сырья.