***Еслена

Я распрощалась с Магнолией возле бара. Она решительно отправилась на поиски ночных приключений, а я – прогуляться по неспящему городу.

Шаги по пружинистому асфальту, влажный ночной воздух с запахами пережаренного мяса, светопредставление машинных фар над головой…

Все как обычно. Мне нужно было подумать, а привычная обстановка суеты мегаполиса подходила для этой цели лучше некуда.

Последнее сборище «могучей четверки» – кучки индиго, проживших достаточно, чтобы боль потерь переросла в тягучую тоску о прошлом, выявило череду новых нападений.

Их совершало либо эмкре либо кастра. Одно из двух.

Я завернула за угол, прокручивая в голове варианты.

Эмкре или пожиратели любви питались гормонами, что в момент оргазма вливались в человеческую кровь. Идеально-красивые, почти неуязвимые монстры, охотники «одной ночи». Ловили на крючок «журнальной красоты» неоперившихся малолеток или заморенных невниманием супругов замужних дам. Тащили в отель или еще куда-нибудь. Доставляли неземное удовольствие и убивали, высосав кровь без остатка. Даже у самых чувственных женщин по венам текли такие крохи гормонов, что иначе монстрам не насытиться.

Лишенные пищи, они разлагались заживо – страшная участь. Помню, как мы нашли замурованного в квартире эмкре. Месиво из гноя, сукровицы, клочков тканей. Помню, как меня едва не вывернуло, когда чудовище повернуло голову. Вокруг глаз, на плечах отвалилось по клочку плоти. Из окровавленной, усыпанной зелеными каплями гноя сетки ребер вывалились внутренности. Как мой желудок выдержал, ума не приложу.

Жалость спазмом сдавила грудь. Эмкре добровольно отказался от еды, но до смерти ему предстояли еще многие муки и дикая боль. Умирали чудовища лишь тогда, когда умирал мозг. А он отключался в последнюю очередь.

Картра без естественной пищи высыхали до мумий. Помню и такого красавца – парализованную иссохшую страхолюдину на белых простынях. Любовница привязала неверного к кровати в его же доме и ушла. Обмотай его правильными бинтами, снеси в египетский музей – никто не заметил бы подлога.

Питались картра гормонами возбуждения. Матерые чудовища не убивали жертв. Этого и не требовалось. Даже обычная влюбленная скромница могла месяцами кормить их, почти не ощущая потери. Молодые картра порой теряли контроль, пили до одури, допьяна и… не замечали, как погибала жертва.

Не очень разумно. Хитрые, умелые картра десятилетьями питались от любовниц. А когда те старели и дурнели, бросали под благовидным поводом.

Отличить эмкре от картра труда бы не составило – секс на одну ночь и длительный роман далеко не одно и тоже, если бы не одно но… Все жертвы были одинокими женщинами под тридцать или чуть за…

С соседями по дому не общались, о родственниках не вспоминали. На работе не сплетничали, близких друзей не нажили. Такие могли годами встречаться с ухажером в отелях или на съемных квартирах, и никто бы ничего не заметил.

Я шла по улице, понимая, что это последнее, нехорошее дело куда сложнее предыдущих. Мы – охотники, а не детективы. Подкараулить монстра, уничтожить его одним из верных способов, а наутро явиться на работу в виде индиго-одуванчика – раз плюнуть. Разгадать загадку двух десятков смертей за три месяца и вычислить нечисть – совсем не наш профиль.

Хуже всего то, что эмкре и картра – принципиально разные виды. То, что для одних смертельно, другим добавляет сил. Ошибся с оружием – и ты хладный труп.

Вот почему мы ходили вокруг этого дела кругами и ничего не предпринимали уже две недели. С тех пор, как происшествия обнародовали в одной желтой, но очень ушлой газетенке.

Телевидение и крупная городская пресса упорно хранили молчание. Власти отчаянно скрывали свое бессилие, и некомпетентность следственных органов.

Жертвы множились, люди в страхе шептались по углам, а мы буксовали.

С параллельным миром нашему повезло до невероятности. Там обитали такие «Шреки», что и во сне не приснятся.

Правду сказать, половина – безобидные.

Но и хищников – хоть отбавляй.

Они то и дело точили зубы, когти и промышляли в нашем мире, нагло пользуясь тем, что здесь нет ни магии, ни сверхсуществ. Наверное, поэтому и появились мы.

Уже лет двести мы успешно сдерживали наплыв чудищ, находили их и убивали. Только сейчас вышла заминка. Я зябко поежилась от неприятных мыслей и мерзкой погоды.

Лето безнадежно уступало права осени.

Холодный ветер упорно пробирался под кофту. Морось помогала ему – оседая на коже, недружелюбно студила тело.

Я прибавила шагу.

И надо же было, чтобы на меня сверху свалилось нечто.

Вернее – некто. Красавчик, прах его побери!

Весь из себя такой правильный, без недостатков.

От неожиданности я выронила сумку. Пришлось спуститься в самую тьму. Овалы ближайших фонарей, как назло, освещали все, кроме клочка тротуара, куда вывалились мои пожитки.

Незнакомец бросился помогать, и я хорошо его разглядела. Вот на него фонарь, словно по особой симпатии, излил весь свой белесый свет.

Густые кудри заиграли золотом. Правильные черты лица – в меру загорелого и в меру светлого – с радостью нащелкали бы для модной рекламы лучшие фотографы. Да и тело не упустили бы – с таким только на обложке глянца и красоваться. Но удивили меня глубокие, ультрамариновые глаза. Цветом и, пожалуй, выражением. Было в них что-то неуловимо хищное.

Невольно вспомнился камышовый кот…

Однажды мне вздумалось завести кота. Решила – скрашу одиночество необременительной пушистой компанией. Пошла на выставку выбрать четвероногого друга. Котята играли с палочками, задумчиво разглядывали посетителей, спали, трогательно свернувшись в клубочек. И лишь один следил за всеми так, словно каждый зевака – возможный враг.

В его умных, хитрых глазах отражалась такая неприручаемость, презрение к посетителям, что я подошла и спросила хозяйку – что за это чудо-юдо.

– Камышовый кот, – расплылась в улыбке дородная женщина средних лет. – Кормить нужно сырой рыбой. А в остальном – как любой другой.

Ну уж не-ет! Как же!

Я смотрела на кота и понимала – тот еще фрукт.

И вот сегодня, спустя века, снова этот взгляд, полный дикой свободы, несгибаемости воли.

Меня передернуло от неприятных ощущений. Или так проявили себя способности индиго? Мы ощущали все странное – людей со слишком сильной интуицией – интуиты, как называла их Магнолия, чудовищ… и их жертв.

Я поспешила избавиться от назойливого помощника – он так и рвался меня проводить.

Странный… Вроде бы и чудовище, вроде бы и нет.

Я ощущала залетных монстров по странному холоду – он окутывал и прорывался сквозь одежду. Даже хлесткий осенний ветер уступал ему первенство. Сейчас же чудилось – от незнакомца веет и стужей, и теплом.

Будь я уверена, что он – чудовище, сама бы позвала с собой. А еще лучше – проследила – куда удалится, где спрячется.

Но незнакомец вселял смутную тревогу и приятное волнение разом. Я так и не решила – что же он такое. Интуит, везунчик, безобидное сверхсущество из параллельного мира или замаскированное чудище.

Позже разберусь. Я невесомо поставила на красавчике метку. Маленький энергетический слепок, по которому смогу проследить его дела в городе. Если набедокурит – поймаю за руку. А так… невиновен, пока не доказано обратного.

Отделавшись от навязчивого попутчика, я без дальнейших приключений добралась домой.

И черт меня дернул позвонить Магнолии.

Сначала я просто ждала, пока подруга возьмет трубку. Ждала, ждала, ковыряя антикварной шариковой ручкой блестящую поверхность столешницы. Потом сходила на кухню, налила себе цикорий, села в кресло и снова ждала. Напиток не лез в горло, застревал, словно загустел как смола.

Бум-бум-бум… застучало сердце. Волнение охватило быстро – я задохнулась, охнула, колени предательски ослабели.

Шкафы у стен уперлись в потолок деревянными солдатами. И в свете простого, плоского светильника под потолком, отбрасывали долговязые тени. Они ползли по полу, искривлялись, подбирались к ногам. Луна мелькнула в черноте неба белой монеткой, и спряталась в облаках.

Обстановка давила, как всегда, когда я предчувствовала неладное.

Все сильнее беспокоясь, я набирала и набирала номер подруги. Но безрезультатно. Что с ней такое?

Магнолия никогда не напивалась – максимум пару бокалов хорошего вина. Телефон ставила на виброзвонок и крепила к карману. Крошечный аппарат почти незаметен, не мешает. Не то что раньше! Во времена моей молодости сотовые были больше ладони. Кирпичи, не иначе.

Потерять телефон Магнолия не могла. Только вместе с карманом – заклепка из особого металла цеплялась намертво и открывалась только прикосновением руки владельца. Считывала ДНК, как и многие новомодные чудеса техники.

Бесплотные попытки достучаться до Магнолии всколыхнули во мне волну страха. Сердце сжалось, руки и ноги похолодели. Что же делать?

Я набрала номер Максима.

Бодрый голос тысячелетнего индиго резанул по живому.

– Да, моя красавица?

Ох уж мне эта патока его высокопарных фраз, за которой – холодный рассудок и каменное сердце.

– Магнолия не отвечает на звонки, пропала, – пожаловалась я в трубку.

– Бог ты мой! – я прямо видела, как он грациозно всплеснул руками –десятилетия назад Макс солировал на балетных подмостках. – Сидит где-нибудь с дружком, а на тебя и времени нет.

Злость на его тон, несправедливые слова, вернула мне силы – к ватному телу пришло второе дыхание.

– Ты Магнолию что ли не знаешь? – возмутилась я, сжав кулаки. – Она звонки берет всегда. Даже в постели с мужчиной!

– Раньше брала, – нараспев возразил Макс. – А теперь нашла того, кто выбил эту дурь из головы. Женщина должна оставаться женщиной! Особенно в постели. А не суперсолдатом по уничтожению параллельских тварей.

– Макс, – взмолилась я. – Можно я приеду, и мы попытаемся почувствовать ее, а?

– За кого ты меня принимаешь? – в его голосе сладость смешалась с негодованием. – Если уж тебе так неймется, приеду сам. Жди.

– Ты скоро? – голос дрогнул от беспокойства и нетерпения.

– Скоро, – в своей ласковой манере заверил Макс и сбросил вызов.

Я сварила ему кофе, добавила побольше сливок, две ложки меда – Макс обожал пить так и не иначе.