Корнелий с досадой вздохнул – совершенно не хотелось лезть еще и в это. Девчонка вполне может за себя отвечать сама, и…

– Раду! – крикнул он. – Если повредишь руки и не сможешь сегодня помогать, все договоренности аннулирую!

Лучан ловко выбил шпагу из рук отвлекшегося Раду и поднял глаза на Корнелия.

– Чего ты сделаешь? – удивился он. – Анну… что?

– Отменит, значит, – хмуро пояснил Раду и неожиданно поклонился. – Благодарю за науку, господин Митру. Мне пора идти.

– Иди, иди, – неласково отозвался тот. – Как освободишься, скажешь. Я еще сделаю из тебя человека, мальчишка. Чем ты раньше фехтовал?

– Отец учил нас на мечах, – пожал плечами Раду. – Но совсем немного. Братьев… старших – на палашах, а я только смотрел.

– Палаши! Доброе дело. Что помнишь? – оживился Лучан, и они вдвоем пошли в дом.

Корнелий слышал их удаляющиеся голоса и обсуждение различных видов клинков. Мысли сонно бродили от очередной штуки Раду к планам на сегодняшний день, потом перескочили на Лучана и его вечное пренебрежение науками. Похоже было на «Это же просто цифирь», которую выдавал Раду, когда ему в наказание приходилось изучать «Математические корни мироздания».

Потом Корнелий вспомнил и об уговоре – не о той части, что касалась расследования, а о том, что Раду обещал рассказать один свой секрет.

«Что бы такого спросить? – праздно думал Корнелий, одеваясь и умываясь. – Ее имя? Откуда они родом? Это можно и косвенно каким-либо способом выяснить. Что за враги их преследуют? Нужно ли мне и в это вмешиваться, я и так слишком много на себя участия взял в их делах…»

Так ничего и не решив, он спустился к завтраку.

«Быть может, спросить, что они ищут в столице? Их версия с родственницей, у которой они хотят устроиться, не слишком-то вызывает доверия, – думал Корнелий, машинально пережевывая тост под пикировку Лучана и Раду. – Но это опять будет так, что я вхожу в их дела, а мне и своих хватает».

– Что? – переспросил он, поняв, что Лучан и Раду смотрят на него.

– Я говорю, – повторил Лучан, – что написал отцу, о том, что задержусь у тебя на неделю. Ты, я надеюсь, не против?

Корнелий внимательно посмотрел в довольное лицо друга и закатил глаза.

– Конечно, против! – сердито воскликнул он. – Как ты себе это представляешь? У меня в доме… одна юная девица, пусть и с братом, но что болтать будут о тебе? От дома я тебе не отказываю, но, умоляю, остановись в гостинице!

– Это кто такой сидит? – громким шепотом спросил Лучан, склоняясь к сидящему подле Раду. – Тот Корнелий, которого я знал, и понятия не имел о разных там приличиях.

Раду невежливо воткнул вилку прямо в столешницу между пальцами гостя и буркнул:

– Люди меняются. Те, что умные.

– Ты на что-то намекаешь, мальчишка? – возмутился Лучан. – Намекаешь, да? Я второго такого невоспитанного юнца еще не видал! Мало тебя пороли?

– Драться вилками за столом – крайне неприлично, – тихо сказала Тию, и поднявшийся звон тут же стих. – Я бы попросила вас больше так не делать. Мне очень жаль, господин Митру, что из-за меня возникла такая ситуация. Несомненно, вам накладно и неудобно будет жить в гостинице, и я приношу вам свои извинения.

Лучан тут же стих и ослепительно улыбнулся. Корнелий только вздохнул – уже и позабыл о том, насколько очаровательным в женском обществе может быть этот взбалмошный молодой человек.

Правда, Тию, кажется, имела ту же броню, что и Раду, потому что в ответ она только слегка кивнула.

– Что вы, разве я вас виню! – воскликнул Лучан. – А кстати, почему вы не наймете… как их называют?… компаньонку? Наверняка вам и в город не прогуляться одной, если эти двое постоянно заняты своими делами?

– О нет, – ответила Тию, – у меня вовсе нет такого желания… прогуливаться в городе. Достаточно сада и окрестностей. Здесь вокруг чудесные места.

Говорила она спокойно, но Раду резко повернулся к ней, будто услышав что-то иное под этими словами и ровным тоном. Спустя мгновение он отвел глаза.

– К сожалению, нам такое не по карману, – сказал он. – Если тебе вдруг захочется, я сам постараюсь составить компанию.

– Благодарю. Пока не стоит.

Корнелий мельком подумал о подоплеке разговора, оставшейся для него скрытой, но взгляд на карманные часы мгновенно перебил эти мысли.

– Раду, – сказал он, вставая из-за стола, – заканчивай с завтраком и присоединяйся ко мне в оранжерее. Мы поговорим об этом вопросе чуть позже. К обеду нас ждут в имении князя.

– Понял, – коротко кивнул Раду.

«Или все же спросить их настоящие имена? – думал по дороге в лабораторию Корнелий. – Будет забавно дразнить Раду».

– Ты почитала вчера то, что я сказал? – спросил он через плечо, услышав, как Раду вошла в оранжерею, притворив за собой дверь.

– Мастер Тенда, – сердито отозвалась она. – Я же просил. В доме тем более этот… гость. Мало ли.

– Да, я и забыл, верно, – безо всякого раскаяния ответил Корнелий, слишком погрузившись в наблюдение за весами.

Чересчур сильно качнул, укладывая щипцами грузик, и чаши никак не уравновешивались.

Раду перегнулась через его плечо и твердой рукой остановила качающиеся плечи весов.

– Очень уж они у вас старомодные, – сказала она. – У аптекаря в городе и то современнее. Точнее измеряют.

– Что ты говоришь? – поразился Корнелий. – А я думал, эти самые что ни на есть… хорошо, что сказала, прямо завтра и надо будет поискать, где раздобыть такие, как у аптекаря. Хотя бы мне их сначала посмотреть. Вдруг проще обойдется – эти переделаем как нужно, и все. Так что же насчет книги – прочитала?

– Не всю. Не успел.

– Жаль. Но главное, ты добралась до описания инвентаря?

Раду некоторое время задумчиво смотрела поверх плеча Корнелия на то, как он пересыпает серый порошок с чаши весов в колбу, потом призналась:

– Я на нем заснула… заснул.

– Ясно. Тогда как обычно, лови на лету, потом все запишешь. Ты в прошлый раз путала, теперь покажи мне, где здесь реторта, а где колба Бушау?

Раду без особой уверенности ткнула пальцем в нужные предметы, потом спросила:

– Мастер Тенда, если вы так не хотите называть ваши занятия алхимией, тогда к какой науке это все надо относить?

– Я работаю на стыке наук, – отозвался Корнелий. – Видишь, у меня план? Тут указано все, что я хотел бы проверить.

– Это странно выглядит. Тут что-то про цветы, а тут про корни мандрагоры, потом сразу про медь и свинец, а это… скрещивание? Что за слово такое? И где то, что мы вчера начали?

– Это не странно, – раздраженно ответил Корнелий, забирая лист бумаги из рук Раду. – Это обычный план. Про скрещивание я тебе потом расскажу. То, что мы начали вчера, не из этого списка, это я хотел сам… несколько раз встречал в старинных рукописях, и подумал, что… ну, пока неважно.

– Как же мне помогать, если я не понимаю, что мы делаем? Все «потом», да «потом».

– Ты просто из любопытства спрашиваешь, – отмахнулся Корнелий. – Потом… то есть, завтра я тебе кое-что покажу и тогда поймешь.

Раду непочтительно фыркнула.

Лучан из любопытства пытался уговорить Корнелия взять и его с собой в имение князя, но не удалось.

– Отправляйся по своим делам, – отрезал на прощание Корнелий. – Если возьмем тебя с собой, опять придется черт знает сколько времени сидеть за чаем и знакомиться с хозяйкой и дочками. Если хочешь, приезжай сюда к ужину.

Лучан надулся, как мальчишка, лишенный сладкого, но ненадолго.

– Ну и ладно, – пробормотал он. – Тогда потом расскажете, что найдете. Эй ты! Завтра снова привезу шпаги, не проспи!

Корнелий и Раду некоторое время смотрели вслед удаляющимся по направлению к городу всадникам – Лучану и его слуге.

– Я не хотел спрашивать, но все же любопытно, – сказал Корнелий. – Насчет ваших утренних экзерсисов. Это ты попросила уроков или он сам предложил?

Раду скривилась.

– Мы поспорили вечером, – ответила она. – Он заявил, что меня спасло только то, что вы с Тию появились, а то бы он убил меня. Ну и как-то в разговоре дошли до фехтования. Я сказал, что и без фехтования человека можно уложить, а в дуэли на шпагах, как ему хочется, я все равно не силен, и будет нечестно. Ну он и решил взяться за обучение. Мне кажется, что сейчас он уже забыл, зачем все затеял.

– Кто его знает. Порой мне кажется, будто в его голове мозгов куда меньше, чем у остальных… а порой он способен удивлять проницательностью.

Раду пожала плечами, явно сомневаясь в последнем.

– На этот раз нам не придется общаться с девицами? – спросила она. – Я бы лучше что у слуг поузнавал.

– Ты же понимаешь, что мы не можем полностью пренебрегать правилами приличия? Я бы и сам рад, но…

Вышло, правду сказать, куда как удобно для Корнелия и Раду: к тому времени, как они приехали верхом в имение, княгиня с дочерьми еще не вернулась.

– Моя супруга отправилась с визитом в город, – пояснил князь. – Я дал указание слугам всячески способствовать вашим поискам. Они по-прежнему думают, что это дело рук упыря, но считаю, это вам не помешает.

– Нисколько, – раздраженно ответил Корнелий. – Так и будем искать упыря, велика беда. Но прежде позвольте осмотреть ее комнату и вещи. Конечно, следовало бы это сделать сразу же, но как уж вышло.

Князь поджал губы, и его густые усы недовольно шевельнулись.

– Проходите в гостиную, я скажу, чтоб вам прислали горничную, которая с ней в одной комнате ночевала.

Горничная была прехорошенькая, круглолицая, светлоглазая, с тщательно приглаженными каштановыми кудрями. Она едва доходила Раду до плеча и все поглядывала на него из-под пушистых густых ресниц, то ли испуганно, то ли заинтересованно.

Корнелия она просто боялась. Даже вздрагивала сначала, когда он начинал говорить.

Провела их в крыло, где жили слуги – те же темные мрачные коридоры, что и на хозяйской части, только не украшенные ни картинами, ни охотничьими трофеями.

– А я вот как чувствовала в нутрях, – печально говорила горничная Вьорика, – не так что-то с Бинкуцей, будто сглазили ее.

Мелодичный голосок девушки журчал ручейком, разгоняя тишину коридора. Нужная комната была последней, самой дальней.

– Вот ее кровать, а моя у двери. Вещи-то ее не трогали, я только платье достала, в котором, стало быть, ее схоронили. Думала, ее родные приедут, а все никого нет. И что делать? А уж мне как страшно, я просила кого-нибудь со мной ночевать, не хотят. Я и сама не ночую тут, ухожу к Манушеньке, хоть на полу, на одеялах, а все не так жутенько.

Она присела на краешек своей кровати и внимательно смотрела, что делают Раду и Корнелий.

– Позвольте узнать, что именно вам показалось странным в поведении Бинкуцы? – спросил Корнелий.

– Ч-чего? – поразилась Вьорика, распахивая глаза шире.

– Ты с чего решила, что Бинкуцу сглазили? – резко сказал Раду, переиначивая мудреный для девицы вопрос Корнелия.

– А, так… ну разное было. Тихариться она начала, позже возвращалась, чем обычно. У нас-то работа одна, и раньше мы в одно время заканчивали. Я ж приметливая. Вот она с неделю как все дольше возиться начала. Я уж и косу на ночь заплету, а она только возвращается. И иногда ее не найти никак было. Мне чего поручат иной раз, и Бинкуце скажут передать, а я ее везде-везде ищу, и не могу найти. А она потом говорит, что в доме была. И такая все грустная ходила, но врала, что все хорошо.

– Почему думаешь, что врала?

– Понятно же, что просто так человек грустный ходить не будет, – удивилась Вьорика. – А раз говорила, что хорошо, значит, врала. Господин, а что вы там думаете найти, в вещах-то? Упырский знак какой?.. А вдруг теперь упырь на меня смотрит, поджидает, а? Как уберечься?

Корнелий хотел было отмахнуться, но Раду опередил:

– Знак ищем, которым он ее причаровал и выманил. А ты если не хочешь на зуб попасться, ночью из дома не ходи, двери и окна не открывай чужим, как бы ни просили, и не отзывайся, если дважды позовут. Ну и подарков от чужих не бери, целее будешь.

– Поняла, господин, – закивала Вьорика, и в этот раз ее лицо исказилось так, что казалось, будто она вот-вот заплачет.

До того страх был более наигранным, чтоб молодой господин пожалел. Сейчас же она выглядела так, будто упырь уже заглянул в окно, заслонив осеннее солнце.

Корнелий внимательно осмотрел и кровать, и небольшой ларь с пожитками покойной девушки, заставил Раду слазить под кровать, поглядеть, что там. Никаких предметов, которые могли содержать яд или которые пахли бы им, не нашли.

Среди белья лежала завернутая в старую нижнюю юбку книга. Раду едва не уронил ее, и из-под обложки выскользнул то ли оберег, то ли памятка – два птичьих пера, связанных белой нитью.

Корнелий и не взглянул бы второй раз – мало ли что можно брать как закладку, а вот Раду, держа книгу в руке, поднял перья и подошел к окну, разглядывая на свет.

– Это что, и есть упырский знак? – шепотом спросила Вьорика, прищуриваясь, чтобы увидеть, что у Раду в руках.

– Нет, – резко ответил Раду и убрал перья за пазуху.

Корнелий забрал у него книгу, пролистал. Черная обложка, кое-где истертая до рыжих пятен, а внутри всего-то сборник поучительных рассказов.

– Она грамотная была?

– Да, маленько грамотная, – сказала Вьорика. – Письма писала родне, только короткие и медленно, туго у нее было с этим. Я ее просила почитать вот эту ее книжку, а она сказала, что скучная, да и она только по слогам умеет. А у нас разве есть что другое читать? У хозяйских дочек книжек много, да нам некогда их смотреть. Я иногда картинки разглядываю, когда пыль вытираю, так там страсть одна, то чудище какое в старом замке, то в лесу разбойники.

Раду тем временем обстучал и осмотрел ларь еще раз.

– А у нее ножа с собой не было? – спросил он невпопад.

Вьорика задумалась, а потом сказала:

– А был нож, да, господин. Она его в кармане юбке носила, говорила, что у них дома так принято, по хозяйству. Я еще тогда думала, зачем ей? Дурной обычай, придумают же люди.

– Особенный какой-то?

– Н-нет, не помню, господин. Я его и видела от силы два раза. Простой, с деревянной ручкой. А зачем вам?

– Да подумал, чего не отбивалась, – ответил Раду, и Корнелию показалось, что лжет, наобум выдавая причину.

Они еще немного расспросили Вьорику о том злосчастном вечере, но только убедились, что девушка ничего не слышала и не видела. Устала и проспала то, как Бинкуца уходила.

Оставив ее убираться, Корнелий и Раду вышли из комнаты. Раду настоял на том, чтобы забрать книгу и внимательнее изучить ее потом.

– Зачем тебе книга? Как это вообще может быть связано с нашим делом? – спросил Корнелий, когда они достаточно ушли от комнаты.

Раду некоторое время не отвечал, потом неохотно выдавил, еще более скрипучим голосом, чем обычно:

– Я не знаю, что с книгой, но посмотреть ее необходимо. А вот перья вы заметили? Из книги выпало два пера. Я не силен в определении птиц, но одно из них точно рябое кукушкино, а второе, может быть, ястребиное. Вы, я думаю, не знаете, чей это знак. И девица не разглядела издали, а то бы поняла, к чему я про нож спросил… Я сглупил, правду сказать. Перья надо было сразу спрятать, чтобы она не видала. А то сболтнет еще.

– И что с ними не так, Раду?

– Мастер Тенда, с ними все не так. Вот такие два связанных пера – это знак охотников на колдунов. При старом короле они служили при дворе, отдельной канцелярией управлялись. А сейчас тайком болтаются по стране… и ладно бы перья, так еще и нож при ней был. Не совпадение это совсем, мастер Тенда.

– Я ничего не понял, – произнес Корнелий, – кроме того что ты, кажется, втянул меня в куда более мрачное дело, чем я полагал прежде.

– Здесь лучше об этом не говорить. Мало ли кому случится нас подслушать.