Раздался предупредительный хриплый крик. Драккайнен отчаянно пытался различить в нем хотя бы одно знакомое слово, но безрезультатно. Это был звук, напоминавший стук лопаты щебня, ссыпаемого в жестяное ведро – ничего более.

Дракон странно, точно ухмыляясь, раскрыл широкую пасть, а потом брызнул струей какой-то субстанции.

Жидкость полетела в чей-то щит и на камни осыпи, принялась дымиться.

Вторая порция была обильнее и сразу занялась огнем.

Дракон привстал на передних лапах и дохнул пламенем.

Драккайнен ошеломленно выругался.

Щитоносцы отскочили в стороны, прячась под металлом щитов, а с приподнятой драконьей морды ударил оранжевый коптящий огонь.

Недалеко. Где-то на пару метров. Пламя не было сильным, но хлестнуло по камням, осмолило скалу и подняло клуб черного, воняющего рыбьим жиром дыма. Дракон надулся снова, издал отчаянный визг. Следующая порция огня оказалась светлее и полетела немного дальше, ударила в щиты. Кто-то бросился наутек прямо в озеро, с боком и одной ногой, обросшими огненным мехом, а дракон внезапно стал корчиться и виться, с полной пастью пламени.

Визг летал над долиной, отзывался эхом в горах. Дракон дергал головой во все стороны, как укушенный осой пес, а гудящее пламя било из его пасти, будто пожар на складе фейерверков. Вдруг голова дракона взорвалась несколькими струями огня, сноп искр выстрелил из пары мест на хребте; зверь исполнил судорожный танец, чуть не опрокинув повозку, а потом превратился в бесформенный пылающий клубок. Дракон сгорел.

Обожженный Змей выполз на четвереньках из пруда и с трудом начал вставать на ноги.

Остальные отскочили от него, заслоняясь щитами. Он что-то хрипло орал, показывая руки. Толстяк подскочил сзади и коротким ударом всадил ему в спину топор.

Обожженный миг стоял неподвижно, выгнувшись назад и хрипя, а потом его голова поросла колючками. Кто-то подскочил и проткнул его копьем. Древко начало дымиться, а проткнутый человек мигом выпрямился и бросился вперед тяжелым юзом. Ему подбили ноги ударом копья. Он рухнул на землю, встать не сумел. Драккайнен заметил только спины остальных, поднимающиеся и опускающиеся клинки, град ударов, наносимых человеку, корчившемуся на земле.

Дракон тем временем превратился в кучу вонючих обугленных останков, но продолжал гореть.

– Что тут происходит? – недовольно проворчал Драккайнен.

Фургон отволокли чуть подальше от горящей рептилии, невольников снова загнали внутрь. Вуко медленно и осторожно подполз чуть ближе и выглянул снова, заняв позицию получше. Невольники по очереди выходили из фургона, неся корзины, в которых на соломе лежали белые круглые объекты размером со спелые баклажаны.

Осторожно ступая по камням, невольники относили корзины к озеру и опускали в воду. Аккуратно и бережно, пока те не исчезали в черной запруде. Один из носильщиков поскользнулся на мокрых камнях и ступил в воду. Раздался панический крик, пленник выскочил на берег и принялся убегать; его мокрая нога начала пульсировать, словно под кожей что-то клубилось. Бегущий с криком упал на землю, его настигли и рассекли с той же яростной систематичностью, что и предыдущего человека. Драккайнен отвел глаза, сглотнув слюну, но продолжал слышать отчаянный крик, свист раз за разом падающих клинков и хруст рубленого мяса.

Вопль стих.

Рампу подняли, и фургон, хмуро поскрипывая, покатился прочь от озера.

На берегу остался дымящийся, обугленный труп дракона, два кровавых пятна и ни на что не похожие останки невольников.

В месте, где погрузили корзины, вода слегка побулькивала, выпуская фонтаны пара.

– Напомни мне, чтобы я там не купался, – процедил Драккайнен.

Он ждал, пока Змеи уедут. Фургон катился вдоль озера, подталкиваемый пленниками. Из клубов тумана донесся далекий рев умирающего дракона. В остальном царила мертвая тишина. Не было слышно даже вездесущих воронов. Дурная земля.

– А должен был это оказаться путь к землям за Змеями, – прошептал Вуко. – Поздравляю, Драккайнен.

Долина была овальной, окружена негостеприимными скалистыми зубцами. Он мог бы туда взобраться, но в нормальном состоянии, в сапогах и одежде, а не больной, ослабленный и едва живой от голода. Не в лаптях из кусочка кожи да укутанный в две тряпки.

В этой ситуации он был обречен на перевал. Даже на два. Тот, которым пришел, и второй, на другом конце долины. Куда поехал фургон в сопровождении Змеев и ободранных пленников.

Драккайнен встал и неохотно пошел в ту сторону, пытаясь игнорировать порхающую вокруг Цифраль.

Среди скал и кустов горной сосны лежали драконьи трупы. В разной степени разложения. От некоторых остались лишь рассыпанные кости, будто останки брошенных на берегу кораблей. Они не напоминали динозавров. Черепа были явственно обезображены, бесформенны и полны случайных наростов. Другие, чуть посвежее, выглядели еще хуже. Ни дать ни взять – мутанты после ядерной войны. Челюсти, вырастающие из плеч, безглазые, слепые головы, покрытые рогами, клыки настолько большие, что протыкали нёбо. Три глаза, головы, сросшиеся в единую бесформенную массу, полную ощеренных зубов. Собственно, каждый был другим, отличным. И все мертвы либо подыхают.

Драккайнен крался, воздух был наполнен мухами, вокруг стоял едкий запах падали. Он то и дело прятался, мокрый от пота, с болезненно колотящимся в груди сердцем, уверенный, что встретить чудовище достаточно бодрое, чтобы оно начало за ним охоту, – вопрос времени. Но пока все они были мертвы либо в агонии.

– Мне бы побольше отдыхать и восстанавливаться высокобелковой диетой. Пить много жидкости и избегать стрессов, а не прогуливаться по аллее драконов. Еще вчера утром я был деревом, piczku materinu!

Чуть дальше он снова остановился, ошеломленный. Скалы окружали это место, как кельтские менгиры. Обычные меловые столпы разнообразнейших форм, похоже, естественные. На двух висели разорванные трупы. И в каждом торчало железное кольцо, вбитое в камень примерно на высоте метра, а среди валунов и гальки на земле валялись кости. Человеческие кости. Черепа, ребра и бедренные.

Драккайнен некоторое время молча глядел на все это.

– Это полигон, – сказал он Цифраль. – Опытная лаборатория. Вон на том большом еще видны остатки паланкина, видишь? Ван Дикен готовится к войне и желает заполучить драконов. Он колдун и потому жаждет их. Армию драконов. Полагаю, тут есть некая связь с черной водой. Он наложил на нее заклинание. Что бы туда ни попало, рождается дракон. На условиях мутации или гребаной магической трансмутации, неважно. Эти весельчаки пытаются разводить драконов, но у них ничего не получается. Почему?

– Потому что драконов не бывает, кретин, – заявила Цифраль.

– Разумно. Не бывает. Невозможно физиологически. Потому они дохнут. Магия призывает их к жизни и поддерживает этот процесс, создавая то, что чародею необходимо. Но – они дохнут. Потому что его драконы родом из сказки. Они выдуманы и не имеют права на существование. То есть его заклинания являются чем-то искусственным и имеют свои ограничения. Он может приказать магии превратить ребенка в гнома, но тот не выживет. Потому что его сердце устроено как человеческое, и такие же мышцы. Потому что метаболизм организма человека слишком медленный, чтобы поддерживать жизнь в теле, которое весит двести кило; легкие при таком строении работают слабо, кровь слишком густа и так далее. У такого человека должны быть органы, как у мыши. Но ван Дикену все равно. Он хочет драконов, или гномов, или, я не знаю… ковры-самолеты. И создает их, после чего наталкивается на физиологию или аэродинамику. Потому что он кретин.

– Один раз ты уже не воспринял его всерьез.

– Я просто ищу его слабые стороны. Что толку признавать его полубожественным и всемогущим? Он не всемогущ. Его заклинания не в силах изменить законы природы. Он может лишь искажать их на короткое время. А наш коллега, как и всякий социальный реформатор, невежда. Особенно когда речь идет о технических подробностях. Важна лишь общая идея. Модель, накарябанная на салфетке, а не нудные вопросы, как и почему это должно работать. Тут у нас конфликт идеи и материи. Пока материя выигрывает.

– И почему они такие отвратительные?

– А потому, – заявил Драккайнен поучающим тоном, прячась за очередной скалой, – что это гребаное заклинание – нечто динамичное, пытается обойти ограничения случайными мутациями. И в конце концов… В конце концов оно натолкнется на подходящую, и сукин сын получит своих драконов. Или не получит…

* * *

Дома были построены из камня, и потому он заметил их лишь через какое-то время: они полностью сливались с фоном. Прямоугольные либо круглые, со стенами, тщательно сложенными из идеально подогнанных кусков скалы. С плоскими крышами; на кривых жердях вились красные и черные флажки. Их не окружала стена, нигде не было видно и стражников. Вот только дома преграждали дорогу на перевал.

– Стен нет, потому что они ощущают себя в безопасности, – проворчал Драккайнен. – Лишь записной кретин полез бы в долину, где рождаются драконы. Нормального человека сюда на аркане не затащишь. Да и не выходит отсюда никто.

На вершине перевала стоял еще один дом; сквозь его узкие окна можно было заметить пламя в очаге. Хуже, что между скалами бродили две приземистых фигуры, похожие на бронированных цыплят. Крабы.

Плохо. Значит, перевал все же охраняется.

– Ладно. Дождемся ночи, – решил Драккайнен. – И мне понадобятся тепловидение и боевой режим. Сейчас же!

– Kaikenläista, läameri! – рявкнула Цифраль с чистейшим лапландским акцентом.

– Ты – проекция моего мозга, – терпеливо пояснял Драккайнен. – Если меня убьют, тебя убьют тоже. Понимаешь? Ты существуешь потому, что существую я. Пройти этот перевал, не став пищей драконов, – твоя задача тоже. Пусть меня kaikenläista, но тебе лучше бы начать думать.

– Сам начни думать, – крикнула она с плачем. – Думаешь, я не переживаю? Когда я была в тебе, я всегда знала, что делать! Просыпалась и была частью тебя! А сейчас я просыпаюсь так! Сразу снаружи!

– Значит, у нас проблема, – вздохнул Драккайнен. – Серьезная проблема. Пока следует затаиться и ждать ночи.

Он высмотрел подходящее место высоко под скальным козырьком, среди одной из каменных гряд, что окружали долину. Драккайнен ползал там почти час, прилаживая к телу веточки горной сосны. Медленно, сантиметр за сантиметром, от одного укрытия к другому, ранясь о скалы и ощущая, как его покидают силы.

Становилось все холоднее.

Туман делался гуще. Драккайнен трясся так, что думал, будто, несмотря на весь его импровизированный камуфляж, виден из-за трясучки за полкилометра. Когда прошла еще одна вечность, он понял, что его руки и ноги деревенеют. Хуже того, боль начала подниматься изнутри. Казалось, копье все еще торчит в теле. Он ощущал его тяжесть и горящее болью древко – словно застывшую молнию.

Тогда он ложился и отдыхал, дыша сквозь сжатые зубы, мял на груди импровизированную рубаху.

Чем выше Драккайнен вползал, тем хуже становилось. Когда сердце не колотилось, приходилось растирать внезапно терпнущие руки и ноги, из которых утекала жизнь.

Когда он скорчился в какой-то щели, подтянув замерзающие ноги под себя, пытаясь согреть их теплом собственного тела, он просто угас. Потонул в спокойной черной пустоте.

– Проснись! Не спи! – орала Цифраль прямо ему в ухо. – Не умирай, скотина! Сейчас же перестань умирать!

– Не надрывайся так… – прохрипел Драккайнен, удивляясь, как звучит его голос. Почти не понимал ничего из того, что говорил.

– Давай дальше, ты, проклятый дурак! – кричала феечка. – Двигайся! Уже недалеко!

Вуко поднял тело на колени и локти, выходя в ледяной воздух, стегавший его словно кнут. Издал громкий хрип и пополз – еще один подыхающий дракон.

Когда добрался до скального навеса, почти ничего не чувствовал.

И не помнил, как сюда добрался. Помнил только, что начал сыпаться снег. Мелкий, колючий, он сек горизонтально, несомый ветром.

– Могло быть и хуже, – еле слышно просопел Вуко. – Например, мог пойти дождь.

А потом остался лишь ледяной холод и снег. На последних метрах он даже не забивал себе голову ползаньем. Все равно его никто бы не заметил.

– Не сюда! – упрямо кричала Цифраль. – Отсюда тебя увидят, дурень! Нет, не туда, там замерзнешь! Под ту скалу! Там – пещера! И она заслонена от ветра! Двигайся! Перестань подыхать! Ну же! Что, не можешь? Piczku materinu, двигайся!

В так называемой пещере было метра полтора высоты и два глубины, но, по крайней мере, она защищала от ветра. Драккайнен вполз туда, волоча за собой две ветки горной сосны, привязанные к спине ремнем от баклаги и вторым – из тряпок. Третью ветку он потерял на склоне. Он вполз в яму, слыша собственные хриплые стоны, похожие на плач, после чего бессильно повалился на скалу.

В глубине, под стеной, сочилась вода. Он пополз туда и, прижав губы к камню, всосал немного ледяной жидкости, будто поцеловал камень. Сумел слизать несколько глотков, а потом повалился на пол.

– Не спи, дурак! – металась над ним Цифраль. – Зенки открой! Подними веки, давай!

Веки весили килограмм по двадцать. Он не мог их поднять, хоть и старался. Наконец ему это удалось, но с усилием, от которого затрещал череп. В этом не было смысла, потому что глаза все равно закатывались.

– Дай мне спокойно умереть, – застонал он, сминая рубаху на груди.

– Высекай огонь!

– Нельзя… Увидят…

– Да хрен там увидят в такую-то метель! Отломи немного веточек! И хвою! Больше!

Это напоминало кошмарный сон. Картинка расплывалась, пальцы словно вырезаны из дерева. Сперва он не мог отыскать кремень. Потом не мог вспомнить, что с ним делать. Наконец сумел собраться с силами на минуту-другую. Состругал немного древесины, чуть не отрезав себе пальцы, положил на стружки хвою и сухие просмоленные ветки. Несколько раз ударил ножом, высекая пучки пахнущих порохом искр.

И заснул, убаюканный воем ветра.

– Невероятно! – орала Цифраль. – Да высекай же огонь! Что за хрен? Еще раз! На растопку их, а не на стену! Дуй! Дуй на них, а не кашляй, дурак, а не то погасишь! Дуй!

– Смотри, чтобы я тебе сейчас не вдул… – захрипел Драккайнен.

– Ага, я ведь ровнехонько твоего размера! – засмеялась феечка. – Ну, дуй, а не то мы оба тут подохнем!

Пара искорок на миг вспыхнули, но сразу погасли. Потом вспыхнули снова. Поднялась тоненькая струйка дыма.

А затем блеснул огонек.

– Подкладывай! Да не столько, это тебе не барана печь!

Мелкие веточки загорелись сразу, темные внутренности пещеры осветились теплым, желтым пламенем.

– Ладно, а теперь – раздевайся! Без шуточек, просто снимай эти мокрые тряпки! Иисусе, да подними же ты свою дурную башку! Заслони вход плащом! Не так, прижми сверху камнем! И вторую сторону! Не сдвигай это, упадет! А теперь раскрой нож. Ну что ты таращишься? В рукояти у тебя есть подогреватель, а от двух веток не согреешься!

Он снова заставил работать одеревеневшие пальцы. Найти защелку и разложить массивную рукоять казалось превосходящим человеческие возможности.

Кто его спроектировал?

Грелка была металлической баночкой, выложенной керамикой, которая скрывала угольный штифт.

Цифраль кричала на него, ругала и плакала от злости, пока Драккайнену наконец не удалось выщелкнуть грелку, выковырять из нее палочку прессованного угля и приложить к пляшущим на миниатюрном костерке язычкам пламени. Он подул на жар, позволяя маленьким шипящим искоркам охватить кончик вкладыша. Появилась яркая горящая точка, потом – обводка из серого пепла. Он закрыл вкладыш внутри грелки и некоторое время баюкал его в ладонях, чувствуя, как постепенно нагревается поверхность. а в пальцы болезненно возвращается жизнь. Драккайнен разместил грелку в районе солнечного сплетения, прижал ремнем. Подбросил еще несколько кусочков древесины потолще, лег на том, что осталось, и свернулся вокруг грелки, горевшей на животе, как маленькое личное солнце.

Снег, несомый ветром, начал засыпать с одной стороны вход в миниатюрную пещерку.

* * *

Он проснулся, когда было уже темно, в полной уверенности, что миновало два часа и сорок минут. От костра осталась кучка пепла, но обогреватель еще был горячим.

Цифраль истекала теплым сиянием, освещая пещеру и хлопающую на ветру полу плаща. Снег до половины засыпал вход, и будто стало теплее.

Драккайнен, трясясь, надел свою странную рубаху и обернулся килтом. Вещи немного подсохли.

– Слушай, ты светишься…

– Знаю! – рявкнула она.

– Я о том, нормальный ли это свет? Другие тоже видят или только я?

– Не знаю, – она пожала плечиками. Приподняла ладошкой одну светящуюся грудь и критически ее осмотрела, затем облетела крохотную пещеру.

– Я отбрасываю тень, – заявила. – Но это ничего не значит.

– Посвети-ка мне сюда, – ворчливо попросил Вуко, развязывая свой узелок. – Мне бы соорудить какие-нибудь онучи. Эти тапочки начинают разваливаться.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хуже, чем выгляжу, – прорычал он. – Я ослаб, да еще больно, как черт знает что. И, кажется, мне никогда не было так холодно. Ну, может, кроме как пару часов назад. Выживу. Пока.

Он собрал чуть теплый уголь, растер в ладонях и измазал выступающие части лица: нос, лоб, скулы и подбородок. Окрутил ноги кусками тряпок и зашнуровал мокасины. Защелкнул клипсу обогревателя на краю килта и зафиксировал его на высоте солнечного сплетения. Сложил и спрятал нож, собрал мелочовку в узелок, после чего осмотрел оба экземпляра трофейного оружия.

– Свекольные ножи, а не оружие, – проворчал зло. – У обоих слишком тяжелая рукоять, потому они так любят ими крутить… Jebem ti duszu, как же не хочется работать… Ладно, идем. По траверсу вдоль склона, прямо к левому флангу форта. Девушки вперед. И лучше не отсвечивай.

Набросил влажный плащ, так, чтобы тот сложился в подобие капюшона, и препоясал его. Вьюга продолжалась. Он шел, наклонившись, держа одну руку на скале и пытаясь высмотреть хоть что-то в ревущей, бьющей снегом тьме.

«Просто проскользнуть рядом с фортом, – подумал он. – Что вам за охота торчать во дворе, никто не придет. Холодно, как не знаю где, еще снег… А в комнате – огонь, пиво, ужин, спать тянет».

Поскользнувшись на камнях, он свалился на осыпь. Невысоко, но ударился крепко. Залег за камни и замер, но громыханье камней потонуло в визге ветра. Несколько валунов покатилось вдоль склона. Он задержал дыхание, пережидая. Полагал, что до форта еще далеко, но так уж его выучили: если подобное произойдет, нужно притаиться на некоторое время. Ничего не происходило, никто не зажег лампы, вдали не появились факелы, не было слышно ни криков, ни собачьего лая.

Только долина, покрытая белым саваном, чуть сияла отраженным светом.

Цифраль появилась перед его лицом, когда он пересчитывал языком зубы и осматривал раны на локтях и коленях. Уперла руки в бока. Локон волос падал ей на лицо, и она дунула на него нетерпеливо.

– Так и будешь лежать? – спросила.

– Отвали, Барби! Если не помогаешь, по крайней мере, не мешай.