С недавних пор при чтении книги я стала приклеивать сзади небольшой листочек, чтобы делать там пометки, что я хочу выделить, запомнить, о чём я хочу сказать. Обычно, когда я прочитываю книгу, листочек частично заполняется пометками — в зависимости от длины и содержательности произведения.
На этот раз листочек был полностью заполнен на 34 странице, то есть меньше чем на одной десятой объёма книги. И я поняла, что не могу читать дальше, я хочу написать, чтобы не растерять впечатления, ведь такими темпами к концу книги я бы исписала уже 10 листочков. Потому что это не книга. Это настоящий
кладезь.
кладезь. Кладезь пошлости, пафоса и дешевизны.
Вообще можно ничего не писать, достаточно было бы просто привести цитаты. За день я надёргала этих цитат на неплохой текстовый файл.
Главная претензия — язык. Написано отвратительно, убого, ущербно. Такое чувство, что вообще писал не человек, а какой-то генератор соплей и драмы. Фразы, их наполненность поражают.
Она украдкой поглядывала на него из-под очков. Он читал. Она тоже вернулась к своей книжке. Но в какой-то момент ощутила беспокойство. Она подняла голову. Он смотрел на нее. У него были печальные, усталые серо-зеленые глаза. Пальцы правой руки он прижал к губам и пытливо вглядывался в нее. Ей вдруг стало странно тепло. Она улыбнулась ему.
Вот уж не думала, что шутливый приём "а ты? а он? а ты?" может быть использован в книге, которая претендует на что-то серьёзное, или хуже того, на мировой бестселлер.
Постоянное упоминание названий, марок, фирм, фамилий («Just do it», сеть магазинов «Альди», Ремарк), не несущих никакой смысловой нагрузки, не дающих ничего повествованию. Постоянное перечисление чего-то ненужного и неважного:
Прожженный в нескольких местах спальный мешок, пяток шприцев, банка для табака, пачки папиросной бумаги, альбом фотографий с похорон сына, консервный нож, коробка спичек, две пачки метадона, книжка Ремарка в пятнах кофе и крови, старый кожаный бумажник с пожелтевшими порванными и вновь склеенными фотографиями молодой женщины, дипломом об окончании института и свидетельством о том, что податель сего не привлекался к уголовной ответственности.
Она вытащила из чемодана книжку и папку с материалами берлинской встречи. Очки. Бутылку минеральной воды. Сотовый телефон. CD-плеер, компакт-диски, запасные батарейки. Сняла туфли, расстегнула две пуговицы на юбке.
Скажите, кому-нибудь из вас важно, сколько именно пуговиц она расстегнула на юбке? Кому-нибудь интересно, что лежит в мешке у бродяги? Зачем? Для кого?
А может, вы купили эту книгу потому, что мечтапи потратить деньги на книгу, где 50% текста занимают точные цифры и конкретные географические названия? Тогда эта книга для вас.
С одиннадцатой платформы при четвертом пути железнодорожной станции Берлин-Лихтенберг бросается под поезд больше всего самоубийц.
20 вагонов
Я провела с ним 88 дней и 16 часов моей жизни.
Пошлость. Пошлость и тривиальность, достойная моих тетрадок, которые я исписывала в возрасте десяти лет. Правда, я ещё тогда поняла, что литературным талантом не обладаю и успокоилась, а вот гуру тупых ванилек не успокоится до сих пор.
Это место могло бы быть декорацией фильма, но обязательно черно-белого, о бессмысленности, серости и мучительности жизни.
У нее есть красивый муж, объект зависти всех ее сотрудниц.
Как?? Скажите мне, как человек в здравом уме и твёрдой памяти может восхищаться книгой, в которой критерием оценки мужчины служить красота?
Или это:
и кровь тут же, как ошалелая, с шумом отливала вниз, и мгновенно ты уже мокренькая.
Неужели за одно это слово писателя не стоит отправить на помойку истории, а его творение — на дешёвый сайт порнорассказов?
Кстати, насчёт порнорассказов и дешевизны.
Полагаю, что Вишневский уверен, что упоминание денег
Я хотел бы потратить крупную сумму в баре вашего отеля.
, перечисление марок дорогих духов и использование дешёвых истасканных приёмов типа отпечатка женских губ на визитке автоматически делает его шедевр дорогим и утончённым чтивом для людей с хорошим вкусом.
А уж физиологические подробности расписаны настолько бездарно, что вызывают рвотный рефлекс.
Возможно ли неутолимо желать того, кого знаешь уже несколько лет, кого видел, когда он кричит, блюет, храпит, мочится, не смывает после себя в клозете.
При нем мне всегда хотелось раздеться еще больше. У меня было ощущение, что я почувствовала бы, наверное, себя еще более обнаженной, если бы мой гинеколог вынул у меня спираль.
И когда я восхищенная, смотрела на это маленькое чудо, он принялся целовать и сосать пальцы моих ног.
Я послушно встала, и мы пошли наверх. Молча он поставил меня к зеркальной дверце шкафа, спустил брюки, раздвинул мне ноги, и… И «генетически обусловленная сексуальность млекопитающих» обрела совершенно иное чудное значение. Когда через несколько минут мы вернулись и сели на свои места, на миг воцарилась тишина. Женщины пытливо смотрели на меня. Мужчины закурили сигары.
Потому что они лишь механически касались меня эпидермой своих губ или языка.
Впрочем, порой складывается ощущение, что автор, дабы не смущать своих читателей (а может, просто из-за скудности словарного запаса) описывает любовные сцены, используя поочерёдно то учебник биологии, то толковый словарь.
А как насчёт этого?
Мужчина со скамейки близ выхода из туннеля встал. Залез в пластиковый мешок.
Одна ли я при прочтении этого предложения представила, как бомж залез в мешок и в мешке попрыгал к концу платформы?
Или это:
— В этом городе это нетрудно, — рассмеялся таксист. Он зарегистрировался в отеле.
Кто "он"? Кто зарегистрировался? Таксист зарегистрировался? Тогда понятно.
Но и это ещё не всё.
В этой книге есть не только высеры романтические, есть ещё высеры философские и политические!
А также просто фактические ошибки, обнажающие глубокое знание всех сфер науки.
Потому перед медицинской комиссией он сперва вгонял себя в пот, а потом бегал в парке босиком по снегу — надеялся подхватить туберкулез.
Впрочем, вся история всего-навсего сговор. Главное, чтобы всех обмануть. Они и сговорились, что именно эту, а не другую ложь будут преподавать в школе.
То, что «Выборчу» можно спокойно купить наряду с французскими, американскими, итальянскими и английскими газетами в гостиничном киоске в центре Берлина, в тысячу раз важней, чем все заявления о «готовности Польши к вхождению в Европу».
Ну и, наконец, о названии. Мне кажется, здесь Вишневский снисходит до уровня своих читателей, чтобы рассказать им правду и втолковать суть.
Из кармана пиджака он достал сотовый телефон, после чего наклонился вперед и подключил его к специальному гнезду в задней части компьютера. Возможно, не все в купе понимали, что он собирается делать, но она знала: он подсоединился к Интернету.
Кроме того, в поезде он сможет войти в Интернет и расплатиться. Карточка «Америкен Экспресс», которую он получил от фирмы, позволяет это сделать.
Ах да, чуть не забыла! Сейчас всё станет понятно. Чего ещё ждать от книги, где своё письмо героиня начинает так?..
Ты ведь J. L, правда???!!!
Я всё равно не смогла сказать всего и передать всё, что я чувствую. Потому что эта книга... потому что это непередаваемо.