Цитаты из книги «Прости…»

прощение вины – это обоснованный и оправданный догматом веры сознательный отказ от права неприкосновенности достоинства и чести. Во имя веры.

Десять дней постоянных разговоров, душевных мук, неуверенности, обвинений, претензий, уговоров, издевок, смирения, цинизма, страха, крика, долгого невыносимого глухого молчания, истерик, вопросов без ответов, ответов без вопросов, внезапных прощений, новых обвинений, плача, смеха сквозь слезы, сжатых кулаков, бессилия, уходов с хлопаньем дверью и возвращений, упадка духа, эйфории, но прежде всего и главным образом – его усиленного поиска любых зацепок, позволяющих не расстаться с надеждой

Януш Вишневский Прости… Janusz Leon Wiśniewski I ODPUŚĆ NAM NASZE… © Copyright by Janusz Leon Wiśniewski 2015 © Copyright by Od Deski Do Deski, Warszawa 2015 © Чайников Ю., перевод, 2016 © ООО «Издательство АСТ», издание на русском языке, 2016 * * * Вот уже пятнадцать лет его преследует один и тот же сон… Сначала тишина. Абсолютная, оглушающая. Ее внезапно разрывает пронзительный свист: вдали поднимается столб пыли, закручивается в вихре, серым туманом просачивается сквозь кусты и долетает до парковки. Огибает машины, свивается в кольца, поднимается, падает, делится на части, а потом снова собирается в клубок, раздувается, разрастается. И в тот самый момент, когда добирается до нее, мрачная туча останавливается и превращается в лениво вертящийся и клонящийся во все стороны конус изо льда и снега. Конус вертится все быстрее и быстрее, трещит, хрустит, грохочет, рвется в клочья, рассыпается, словно петарда, искрами и медленно угасает, опадая на нее белоснежным кружевом свадебного платья. И тогда раздаются выстрелы. Три выстрела. Или четыре. Он инстинктивно зажмуривается, втягивает голову в плечи, зажимает уши, пригибается и в страхе падает на бетонные плиты парковки. Тут же вскакивает и бросается наутек и, лишь заметив, что к нему приближаются две женщины, останавливается. Женщина в черной юбке и расстегнутой черной кожаной куртке сначала идет медленно, вытянув вперед руки, потом прибавляет шаг и наконец переходит на бег, бежит что есть сил к нему навстречу, бежит и кричит: – Вин, не делай этого! Вин, умоляю тебя! Вин! А та, вторая, в своем только что сотканном из тумана платье, молитвенно сложив ладони, так наклоняется вперед, что того и гляди упадет. Мгновение спустя она расцепляет ладони, ее руки безвольно падают вдоль тела и болтаются как у повешенной. На гладком шелке платья, над правой грудью появляется складка. Поначалу маленькая, почти невидимая, но с каждой секундой становящаяся всё больше и больше, она краснеет, наливается, разбухает и вдруг прорывается, как надрезанный острым скальпелем нарыв. Брызжущая кровь льется широкими струями по платью. Он подбегает к женщине и хватает за руки, не давая ей упасть. А она смотрит ему в глаза и кротко улыбается. Беззвучно шевелит губами. Он медленно садится на выщербленную мостовую, кладет ее голову к себе на колени, пытаясь ладонями унять кровь, с бульканьем хлещущую из огромной рваной раны. В тот же миг его пронизывает острая боль. Он

. Смерть – это прежде всего конец сознания, конец самого ценного в жизни. Всего этого безграничного космоса в нашей голове. Воспоминания, картины, желания, чувства, мысли, счастье, ну и несчастье тоже. Никто не в состоянии передать это, даже если он напишет сто томов своих воспоминаний. Мир в нашей голове – вот это и есть наша жизнь. Поэтому я вполне могу себе представить, что человек, который не может даже пошевелиться, сильно привязан к жизни и видит в ней, несмотря на свое печальное положение, глубокий смысл. Человек живет не потому, что бьется его сердце. Человек живет только тогда, когда осознает свое существование.

метаморфоза всего народа в пацифистскую коммуну любящих друг друга людей всегда была для него загадкой, которая обольстила его много лет назад.

И продолжится до следующей встречи за рождественским столом через год. Эта феноменальная, длящаяся несколько ча

Все вокруг – в течение нескольких часов – будут любить друг друга и уважать. Всем они будут желать добра, всех, на несколько часов, простят, во всех сумеют разглядеть и доброту и благородство. На несколько часов.

Самый важный и большой кусок утраты другого человека ты ощущаешь только тогда, когда кто-то разрывает под тобой фундамент

Такая позиция меня выручает. Потому что смерть необратима. Ты перестаешь ждать возвращения того, кто умер. Ты больше его не ждешь и объявляешь свой траур, подпускаешь к себе боль, отбрасываешь надежды, постепенно, но регулярно выплачиваешь взятый кредит. Скорбью платишь за свою любовь. Время скорби невозможно сократить, у всех оно разное, но одно верно: когда-нибудь и оно кончается.

религия – это давно изжившая себя доктрина, построенная на весьма сомнительных спекуляциях, но зато как хорошо она объединяет людей.