Маньячка: Тук-тук…
Семьсот двенадцатый: Ну надо же! Восемь дней тишины, б**ть!!
Маньячка: Заскучал?
Семьсот двенадцатый: Сейчас, погоди, с тёлочки слезу, писать неудобно.
Обиделся зайка!
Маньячка: Не позорь меня! Закончи начатое.
Семьсот двенадцатый: Какая охреневшая девочка!
Маньячка: Десять минут у тебя. Хватит?
Семьсот двенадцатый: Тебе хватает?
Маньячка: Десять?… Для первого «фейерверка» – за глаза!
Семьсот двенадцатый: Тогда я буду очень спешить…
Серебристые леггинсы под змею, широкий кожаный ремень, каблук повыше… Глаза – тёмным серебром… А вот помада нам ни к чему! Встряхиваю светлой копной. Смотрю на себя в зеркало.
Реально, Туманова?
Ты хочешь, чтобы это случилось?
Прислушиваюсь к себе… Никак я не могу представить, что во мне окажется кто-то, кроме Аронова. И эту близость с кем-то: смотреть в глаза мужчине, когда он в тебе.
И каким бы ни был вкусненьким семьсот двенадцатый… Не знаю… не знаю…
Как это будет?
Вглядываюсь в свои глаза.
Моё тело хочет, да.
Беру в руки телефон, десять минут вышли.
Нетерпеливый звонок в дверь. Ах, ты ж мой сладенький! Примчался…
Тяжело дышит, упираясь рукой о стену.
– Ты бежал, что ли? – распахиваю на него глаза.
– В прошлый раз… – делает вдох поглубже, пытаясь отдышаться, – я позвонил всего на пять минут позже, чем мы договорились. И ты уже передумала… Работаю над ошибками!
Был такой эпизод…
– Зачёт тебе.
Его взгляд медленно скользит, поднимаясь от моих ботильонов до плотно обтянутых бёдер. Облизывает губы. Ещё выше. Рассматривает свободную под топом грудь. Останавливается на губах… И вот мы наконец-то встречаемся взглядами.
Отдышался уже…
– Ну, слава Богу… – ухмыляется он.
– За что славим? – поднимаю я бровь.
– В какой-то момент мне показалось, что ты ещё просто мелкая. Поэтому «шаг вперёд, два назад». Но сейчас вижу – взрослая девочка!
Я должна ему сказать, сколько мне?…
Не хочу.
А хочу я…
– Поехали в клуб.
– Документы возьми.
– Ааа… нет их!
– Как это?
– Поехали.
До меня вдруг доходит, что моего паспорта реально нет! Он в сейфе у Аронова. Вместе с доверенностью. Максимум – студенческий.
Почему-то этот факт резко выбешивает меня.
Ладно, я могла по своему распи*дяйству забыть, но ты, Олег, брал из сейфа бабки и свои документы. Не видел, что там остались мои? Только намеренно ты мог оставить их там. И это пи**ец как нечестно!
– Ты чего, Жень?
– Это не на тебя.
Накидываю куртку.
Мы спускаемся по лестнице, он искоса поглядывает на меня.
Внизу очень тусклый свет. Он аккуратно перехватывает меня за локоть, разворачивая к себе. Его губы приближаются. Замирает.
– Хочу сладкое изнасилование.
– Не сейчас… – всё ещё кипит внутри меня от выходки Аронова. – Боюсь, откушу тебе что-нибудь!
Моя верхняя губа неконтролируемо вздрагивает, обнажая в оскале зубы.
– Тогда объясняйся, чего тебя так вспенило.
– Будем считать, что мой папочка спрятал мои документы. И я только сейчас это поняла.
Молча переваривает. Хмурится.
Меня корёжит от отвращения. Сделаю новый паспорт. Ненавижу всю эту беготню с документами! Просто ненавижу! Я и первый-то свой едва пережила.
И да, возможно он приедет раньше, чем будет готов паспорт.
Набираю Крис.
Давай, Аронов, не будь сволочью!
– Привет, любимая.
– Привет, детка.
– Олег не оставил тебе случайно мой паспорт?
– Мм… нет. А…
– Ясно, – скидываю вызов.
– Женя… – затормозив на светофоре, поворачивается ко мне.
Перехватываю его за ворот, тяну на себя, агрессивно впиваюсь в губы.
– Вау… – вдыхает он глубже, но я не позволяю ему оторваться, вворачивая язык в его рот.
Мне хочется быть агрессивной, и я отрываюсь на нём. Он ловит волну, кусая в ответ мои губы. И теперь его пальцы сжимают мои волосы на затылке, не позволяя мне тормознуть.
Сзади сигналят тачки…
Со стоном отрывается от меня, давя на газ. Закусив нижнюю губу, пытается не улыбаться так уж откровенно. Но я чувствую и его эндорфины, пропитавшие весь воздух в машине, и порхающее ощущение в груди.
Нормально…
Нормально всё будет!
Паркуемся у ближайшего клуба. Басы слышны даже в машине. Вывеска мерцает цветными огнями.
– Стой, стой… – перехватывает меня, не позволяя выйти из тачки. – Один вопрос у меня.
Начинается!
– «Папочка» этот…
– Иди сюда, – снова тяну его к себе. Пытаюсь его съесть, а он со смехом уворачивается. Это раззадоривает! И мы, угорая, боремся в тачке. Он сдаётся…
Мы целуемся… долго, вкусно, проникновенно… пока дыхание не сбивается окончательно.
– Ладно, – шепчет он. – Давай по-другому.
– Давай.
– Я сейчас кое-что сделаю, и хочу, чтобы ты сделала то же самое. Окей?
– Давай попробуем.
– Я совершеннолетний, свободный, адекватный, здоровый. Гарантирую. Меня зовут Дмитрий. Морозов.
– Чёрт… Я должна это повторить?
– В идеале. Если это является правдой. Не обманывай меня, пожалуйста.
– Не является, – закусываю я губу.
– Та-а-ак… – напрягается он.
– Мне шестнадцать… Для начала.
По паспорту.
Его лицо застывает. Смотрит в лобовое на огни клуба…
Молчание затягивается.
– Пи**ец! – кулак раздражённо вбивается панель. – Лучше бы ты замужем была.
Не смотрит на меня.
– Нет! – сжимает он губы. – Нет.
Выжимает газ, мы едем обратно.
Да, так тоже может быть, и это нормально, – успокаиваю я себя. Ломать, как Аронова, я больше никого не собираюсь. Легко смогу. Но не буду!
Молча доезжаем до моего дома. Выхожу.
Вылетает следом.
– Постой, Жень!
Поворачиваюсь.
– Не обижайся…
Да как бы…
– Я объясню, если хочешь.
– Не хочу. Нет – так нет! – развожу руками. – Удачи тебе.
Поднимаюсь в квартиру. Не снимая куртку, сползаю по стене вниз.
Я. Хочу. В клуб.
Кручу в руках телефон.
Вызов. Семьсот двенадцатый. Скидываю.
Набираю Ожникова.
– Привет, Чеширский. Занят?
– Неа… Кинчик смотрю.
– Поехали, тусанёмся?
– Через час заеду.
Чеширский – бесперебойный! Никогда не отказывает мне.
Час…
Мне хочется полежать, а раздеваться не хочется, и я делаю пару шагов к комнате и ложусь на спину на ковёр. Закрываю глаза. Телефон в моей руке трезвонит. Отключаю.
Через несколько минут долгий звонок в дверь.
Не хочу…
Слышу, как психованно он лупит по ней.
– Женя, открой!!
Не хочу…
Звонит ещё несколько раз.
Включаю обратно телефон. Наушники…
Чувствую раздражение. Не на семьсот двенадцатого. Конечно, нет. На то, что какие-то цифры могут менять мои планы. И года два ещё будет так.
И через некоторое время…
Семьсот двенадцатый: Жень…
Семьсот двенадцатый: Женя!
Семьсот двенадцатый: Да, Женя! Я передумал…
Маньячка: Я тоже.
Семьсот двенадцатый: Извини за реакцию. Выбило. Давай ещё раз. Пожалуйста.
Маньячка: Я подумаю. Надумаю – напишу.
Семьсот двенадцатый: Я буду очень ждать. Извини…
– Как-то так, – истерично посмеиваюсь, заканчивая эпопею про Семьсот двенадцатого.
Крис хохочет…
– А дальше?
– А всё! – развожу я руками. – Пришлось выплюнуть, не распробовав толком.
– Так а с кем ты ночью тусовалась?
– С Чеширским…
– То-то я смотрю, он варёный опять. Детка, с завтрашнего дня опять уходим в аврал. Ты помнишь?
– Аха…
– Проконтролируй Ожникова, чтобы не бухал.
У нас грандиозный трёхчасовой показ от нескольких европейских домов моды. Потом пресс-конференция, фуршет… Телевидение… Короче, будет не вдохнуть!
– А что у тебя с документами?
– Полный абзац, – вздыхает она. – Не вовремя Олег сбежал. Не представляю, как это разгрести без штрафов и взяток. Никогда этим не занималась, всегда он. И я даже не знаю, куда бежать, связи все у него.
– Он что, не оставил тебе номера своего?
– Оставил. Но очень выразительно просил не звонить. Даже если гореть всё будет синим пламенем. И с фотостудией тоже… Одну камеру убила Полина, зонт сорван, какой-то узкоугольный объектив не могут найти. Короче… – качает она головой. – Но ты, детка, не заморачивайся пока. У тебя ещё целые сутки каникул. Оторви башку своему Семьсот двенадцатому! Расслабься.
– Думаешь?
– Что тут думать? Хотя бы в качестве разовой акции, чтобы понимать разницу.
– Я правильно понимаю, что это твой реверанс Аронову?
– Ну… – хитро прищуривается. – Иногда чтобы оценить одного мужчину, нужно попробовать другого. Я хочу, чтобы ты оценила. И когда он вернётся к твоим ногам, сомнений у тебя не возникло.
– А если я не хочу оценивать? Если я просто хочу…
Чего я хочу, не могу сформулировать даже себе.
– Чего?
– В моём мире солнечное затмение, Крис. Я хочу побесноваться. Моё солнце больше не вызывает ожогов, и мои бесы хотят на свободу.
– Отпусти… Но в рамках разумного, малышка! Чтобы мы потом тебя днём с фонарями не искали.
– Я подумаю.
Выхожу от неё, набираю Семьсот двенадцатого. Прижимаю телефон плечом к уху.
Завариваю Ожникову ромашковый чай с мятой. Несу. Желудок у него опять… И вспоминаю, как вздыхал Олег на мои попытки полечить его боли травками. Рак желудка?..
– Женя? – слышу в трубке голос Димы.
Нет, нет… Семьсот двенадцатого!
– Привет.
– Привет…
В кабинете Чеширского пусто. Оставляю кружку с чаем у него на столе. Забираю с собой его чашку с крепким кофе.
– Ну что там у тебя? Опять душевные метания, моральные принципы, переживания? Или ты закрываешь глаза на все нюансы, выхватываешь часа на три маньячку, секс и рок-н-ролл?
Мой телефон пиликает. Сейчас отключится!
– А почему всего лишь на три?
– У меня нет времени на торги. Три.
– Окей!
– Сейчас скину адрес, забери меня через час. Будь вкусным, не слишком сладким, с минимальной дозой ванили, немного красного перца приветствуется. Я голодна…
Отключаюсь, скидываю ему адрес, захожу по дороге к Томилину.
Он гримирует Лору. У неё сегодня фотосет.
– Привет.
Падаю в соседнее кресло.
– Привет, детка. Носик попудрить?
Костя, как всегда, безупречно отшлифован. И мне на секунду даже становится стыдно за собственную помятость. Но спали мы с Ожниковым всего три часа и у него… И косметички у меня с собой не оказалось, чтобы хоть как-то заретушировать наши ночные гульки.
– Да! Через час я должна быть красоткой. Сделаешь?
– Тяжёлый мейк? Для фотосъёмки?
– Нет, максимально лёгкий. Чтобы естественно, но ярко и вкусно.
– Я сегодня в вебинаре участвовал, кстати. По новым тенденциям применения блеска. Вот на тебе и опробуем. Умывайся…
Ставит передо мной тоник и ватные диски. Отпускает Лору.
Под глаза – лепесточки с какой-то штукой, похожей на пудру.
– Что это? – размазываю по пальцам. Эта штука всегда мгновенно снимает любые отёки под глазами.
– Это секретный компонент. Никто не должен знать!
– Ну, Кость!!
– Скажу по секрету. Но ты не должна никому распространяться.
– Я – могила!
– Это свечи. Анальные. От геморроя.
– Чего?..
– Там есть лимфодренажный препарат быстрого действия. Он очень быстро отводит лишнюю межклеточную жидкость в лимфоузлы. И если покупать аналог в косметологии, выходит в двести-триста раз дороже, чем при покупке этих свечей. Так как есть он только в одном очень дорогом бренде. А эффект аналогичный. Зачем переплачивать?
– Ну да… – хихикаю я. – Отличное средство!
– Вуаля! – снимает он лепестки.
Под глазами всё идеально!
– Ты со своим не помирился?
– И не собираюсь.
– А что произошло-то?
– А как в старом анекдоте… Мужчины нетрадиционной ориентации делятся на две категории: геи и пидо*асы… Так вот он не гей.
– Аааа… – начинаю угорать. – Костя, я тебя люблю!
– Не улыбайся… – обводит мои губы.
– Не могу…
– Не болтай!
Через полчаса от лёгкой помятости не остаётся и следа.
Костя проходится по моим волосам горячим утюжком, придавая объём какой-то сухой бесцветной пудрой.
Надеюсь, хотя бы это не анальные свечи!
– Вау… – смотрю на себя в зеркало. – Нереальные вещи умеешь ты делать с девочками!
– Ты идеальная модель. На тебе можно нарисовать абсолютно всё. У тебя такая плотная, ровная кожа, что тебе не страшны никакие оттенки – ни тёплые, ни холодные. Она просто их не отражает.
Отпускает меня.
– Всё, беги, сноси башни мужикам. Приятно участвовать в этом хотя бы косвенно!
Отправляю ему воздушный поцелуй.
Крис у охранников ставит всё на сигнализацию, мы её ждём. Ожников больше не хмурится от боли. Лёха ждет Крис, это значит, что они опять помирились. А меня ждёт сегодня что-то новое, и настроение просто «вау»! Я себя отпускаю в это плавание! И чёрт с ним, пусть будет Дмитрий Морозов, а не Семьсот двенадцатый.
Вылетаем весёлой кучкой из здания.
Целую на прощание Крис, Ожников дёргает меня за край куртки.
– А обниматься?
Повисаю на пару секунд у него на шее.
– Кофе не пей…
– А водку можно?
– Без меня – нет!
– Завтра стартуем! – напоминает всем Крис.
Разворачиваюсь, выхватывая взглядом своего Семьсот двенадцатого под светом фонаря.
И, запахивая на ходу куртку, ускоряюсь в его сторону. Ветер бьёт в лицо…
С каждым моим шагом порхающее ощущение в груди, которое он выдал мне после поцелуев, нарастает, смешиваясь с предвкушением более серьёзных блюд.
Это хорошо…
Он достаёт огромный букет роз с заднего сиденья.
Ооо… Надеюсь, это последняя щепотка ванили в предстоящий вечер!
Забираю и влетаю в объятия Димы.
На холодном ветру его горячие губы прекрасны! Закрыв глаза, я растворяюсь в его желании, кипении, порхании…
Да, да, да!!!
Его пальцы сжимают мою попку так требовательно, что бёдра почти мгновенно сводит от возбуждения. Через свои брючки чувствую, как упирается мне в живот его член.
Мне любопытно… Какой он будет? Главное, чтобы не больше, чем у Аронова!
– Добрый вечер, Женечка!
В голове – короткое замыкание. Наши губы притормаживают.
Внутренности тут же сжимаются в комок.
Медленно разворачиваюсь в Диминых руках, расцепляю их.
– Олег?..
Я не узнаю его глаза. Обычно спокойные… Сейчас из них фонтанирует ядом!
– Новая помада… – стирает большим пальцем остатки помады с моих губ.
В моей пустой голове продолжает щёлкать холостыми.
– Новая игрушка… – кивает на Димку.
Я чувствую, как он ожесточается, словно увеличиваясь в размерах и закрывая собою свет.
Затмение не только в моём мире.
– Как развлеклась, детка? Расскажешь? – губы изгибаются в жестокой ухмылке. – Все горячие подробности, м? Соскучился по твоим сказкам.
Чего происходит, вообще? Что он несёт?
– Олег…
Чувствую, как меня зажимает между ними в сильных, ревнивых, болезненных чувствах.
И они нарастают, нарастают, нарастают!! Лёгкие сдавливает! Меня раздавит сейчас!
– Поехали домой, Женечка, – прорывает вдруг из него совсем другое… Наше, глубокое, болезненное. – Я очень устал и соскучился. Не могу больше…
Окончательно вылетаю в прострацию.
Я, бл*ть, сплю? Это кошмар?
– Жень, это что за чёрт? – оживает Дима, напоминая мне, что происходящее реально.
Это не чёрт, Димочка, это демон!
В мгновение ока я оказываюсь в руках Аронова, пролетев мимо рук Димы.
– Не надо трогать… Это – моя женщина.
Его губы касаются моего виска, и Димка смотрит на это, охреневая.
Нет, нет… Погодите-ка!
Толкаю Аронова в грудь, но он словно не чувствует. Его мышцы как канаты. Он оттягивает меня в сторону, чтобы я не стояла между ними двумя.
– Всё, что ей было можно, она тебе уже дала.
И возможно первый раз в жизни я чувствую себя фигурой на шахматной доске. Это партия Аронова, да!
Охреневаю, пытаясь поймать его взгляд.
Нет, реально? Реально?! Ты осознанно двигаешь мной сейчас, чтобы срубить ему голову?! Ну, конечно! Тут без вариантов!
Из моих рук вываливается букет.
– Женя? – я чувствую, как тормозная моего Семьсот двенадцатого начинает подтекать. – Объяснишь?
Сейчас будет пи**ец!
– Ты что делаешь? – взрываюсь я, хватая Аронова за ворот куртки.
– Что такое? – ухмыляется он мне зло. – Он был не в курсе? «Ой!»
А-А-АХ ты… Шар возмущения и гнева внутри меня раздувается так, что…
Сейчас, бл*ть, никто здесь не выживет!
Аронов улыбается. Чуть заметно. Агрессивно, зло. В воздухе витает мандраж. И я бы не стала сейчас делать ставок на то, кто кому первый даст в морду!
Потому что мне кажется – это буду я!
– Такой взгляд у тебя горячий, моя девочка… – нервно, но азартно усмехается он. – Соскучилась? Поехали…
Сволочь! Хрен ты меня сдвинешь на следующую клетку.
– Дим, – перевожу взгляд на обтекающего Морозова и отрицательно качаю ему головой.
– Правильно, Женечка, извинись перед парнем. И впредь предупреждай игрушек, что они только игрушки.
Димкины глаза закрываются на секунду, я чувствую взрыв.
Да, сказанное наложилось на мои перлы. И картина сильно искажена.
Молодец, Аронов! Хорошо рисуешь! Даже вслепую!
Я чувствую, как внутри себя Димка разносит сейчас всё вокруг! Он открывает глаза, в них… Не на меня он смотрит. Мне адекватно врезать в ответ он не может! И…
Поубивают сейчас друг друга. Мне кажется, Аронов прямо жаждет, чтобы тот сорвался.
Димка переводит взгляд на меня и гаснет.
Всё. Тут ничего сделать уже нельзя и не надо.
Но бл*ть, зачем так?! Кто дал тебе такое право?!
Я разворачиваюсь к Аронову.
Ты бросил это право мне в лицо, укатив на своё море! А теперь… играешь в моих любимых котят без спроса? Топишь насмерть?!
О проекте
О подписке