За окном опять сверкнула молния. Дочь прижалась ко мне, обнимая за талию обеими ручонками. Я убрала книгу на тумбочку и поцеловала Еву в плечо, улыбаясь.

– С тобой мне точно не будет страшно, – пропищала Ева, уткнувшись носом мне между грудей.

– Хитрюшка, – я прилегла, потянув её за собой.

– Расскажи мне страшную сказку… – устрашающе прошептала дочь.

– Под гром и молнию? Чтобы ты напрудила мне в кровать? – рассмеялась я, вдыхая запах её влажных волос. Они пахли малиной: у Евы был детский шампунь с малиновым вкусом.

– Я уже большая! – возмутилась дочь. – Я не пружу в кровать!

– А как насчёт доброй сказки про Принцессу?

– А может тогда про Снежную Королеву? – Ева посмотрела на меня заинтересованно.

– Ладно, – сдалась я. – На чём мы остановились в прошлый раз?

Глаза Евы загорелись, она подскочила, выпутываясь из моих объятий:

– Когда Герда попала в за́мок Снежной Королевы и увидела Кая, который складывал из ледяных осколков слово… – она задумалась. – Какое слово складывал Кай?

– Он складывал слово, которое не имеет ни начала, ни конца, – улыбнулась я, давая ей подсказку.

– А разве что-то не имеет ни начала, ни конца? Разве может такое быть?

Еве уже исполнилось девять, но порой она задавала такие вопросы, на которые я не знала, что ответить. Зато Виктор всегда находил слова, чтобы заинтересовать её и подбросить новую пищу для размышлений. Это тоже вызывало во мне ревность. Виктор читал ей стихи наизусть, Ева с широко раскрытыми глазами, ни разу не моргнув за всё стихотворение, слушала его. А потом пересказывала всё своими словами. Это должно было казаться милым, но я, сжимая руки в кулаки и скрипя зубами, выходила из комнаты и уходила на балкон, чтобы выкурить сигарету и успокоиться.

– Мам? – Ева позвала меня. – Ты уснула?

– Задумалась, – я поцеловала её в румяную щёчку.

– Так что не имеет ни начала, ни конца?

– Это я у тебя спросила, – рассмеялась я. – Хитрая!

– Но я не знаю! – Ева нахмурилась. – Расскажи-расскажи-расскажи…

– Вечность, – выдохнула я. – Это слово складывал из льдинок Кай.

– И у вечности, правда, нет ни начала, ни конца? – Ева смотрела на меня тем самым взглядом, какими смотрела на Виктора, когда он читал ей стихи.

– Правда, – кивнула в ответ я, как будто этим кивком подтверждая правдивость своих слов.

– Мам, – Ева крепко обняла меня за шею и прошептала, я ощутила её тёплое дыхание, от которого по шее побежали мурашки, – а ты останешься со мной всю вечность?

Я замерла. Сердце забилось чаще. Я обняла её худенькое тело обеими руками. Как бы хорошо нам было вдвоём… Только я и она. Всегда. Вечно. И как будто в подтверждение моих мыслей в окно сверкнула молния.

– Куда я от тебя денусь, – я поцеловала её в оголившееся плечо и поправила ночную маечку, которая сползла.

– Мне иногда снится, что ты тонешь в нашем озере, а я не могу тебя спасти… – прошептала Ева. Её губы почти касались моего уха.

– Милая, – я испуганно отстранилась от неё, заглянув в любимые изумруды, – это всего лишь сны, понимаешь? Я всегда буду рядом.

– Обещаешь?

– Обещаю! – Я поцеловала её в лоб.

– И папа тоже?

Сейчас во мне снова всколыхнулось желание схватить Еву в охапку и бежать, пока мы не окажемся одни в густом лесу среди деревьев. Чтобы никто никогда не нашёл нас. Чтобы Виктор нас не нашёл.

Только она и я.

– И папа, – вымученно сказала я, крепче обнимая дочь.

Я смотрела, как она ворочалась во сне. Стояла на балконе и курила, наблюдая за ней в приоткрытую дверь. Дождь закончился. На улице было свежо и прохладно. Я куталась в тёплую шаль, которую нашла на чердаке ещё до встречи с Виктором…

– Чердак… – произнесла я, рука с сигаретой застыла, не донеся её до губ.

Уже почти полночь. Виктор ещё не вернулся. Успею ли я? Выбросила недокуренную сигарету и быстрым шагом, стараясь не шуметь, пошла к лестнице, ведущей наверх.

– Мне всего лишь нужно убедиться, что мне показалось… – шёпотом убеждала себя я. Прислушалась: звуков подъезжающей машины Виктора не было слышно, лишь громко тикали часы на кухне.

Я выдохнула и полезла на чердак.

Подсвечивая себе фонариком, ползком добралась до коробки, которую припрятала в самом углу. Другие коробки были помяты и сдвинуты, а некоторые раскрыты, в них явно кто-то рылся. Внутренний голос шептал мне оставить эту дурную затею и вернуться к Еве, прижать её к себе и уснуть, вдыхая сладкий малиновый запах. Но любопытство было сильнее здравого смысла. Поэтому я открыла коробку, направляя луч фонаря на содержимое. Ту самую фотографию я отыскала быстро. И на ней действительно был Виктор.

– Как… такое возможно? – сглотнула я, борясь с паникой.

Услышала, как скрипнула входная дверь. Вздрогнула. Показалось? Замерла и прислушалась, прижимая фотографию к груди обеими руками. Но я отчётливо слышала шаги, это была не игра воображения.

И какое оправдание своему ночному визиту на чердак я придумаю на этот раз? Мозг в панике подбрасывал варианты: услышала чьи-то шаги, с потолка капала вода, что-то упало…

Внезапный раскат грома прямо над головой заставил меня вздрогнуть ещё раз. Я громко вздохнула и зажала рот ладонью. Прикусила большой палец и услышала голос Виктора.

– Диана? – Он стоял прямо возле лестницы на чердак.

Я забилась в самый угол, где стояла коробка с фотографиями.

– Ты наверху, Ди?

Я отчаянно искала выход из положения, но ничего не приходило на ум: на снимке был Виктор, и я не понимала, как такое возможно. Спрятала фотографию в бюстгальтер под грудь и поползла к выходу:

– Да, я здесь, – ответила ему, – мне показалось, что на чердаке какой-то шорох. Решила проверить, вдруг крысы, – наивно улыбнулась я, спускаясь по лестнице. Голос дрожал, но я надеялась, что Виктор не заметит.

Он подхватил меня внизу.

– Проверила? – Виктор сощурился, изучая моё лицо.

– Да… глупая затея, не знаю, что я думала разглядеть там ночью.

– Видела крысу? – Виктор не убирал руки с моей талии и не сводил с меня глаз.

– Нет, конечно. Нужно будет наконец навести там порядок, – пожала плечами я. Почувствовала, как губы дрожат от волнения. Скорее всего, он заметил, что я нервничаю.

– Завтра со всем разберёмся, – он притянул меня к себе, уткнувшись подбородком в макушку. Я зарылась лицом ему в грудь, восстанавливая сбившееся дыхание.

Виктор развернул меня спиной к себе, запустив одну руку в волосы, а другой упираясь в живот.

– Я соскучился, – прошептал он.

Я замерла, если он вздумает коснуться моей левой груди, несомненно почувствует инородный предмет там.

– Я… тоже.

Дыхание снова сбилось, я хватала ртом воздух, ставший вдруг горьким. И тяжёлым. Ком подступил к горлу. Меня замутило.

– Ты чего дрожишь? – Губы Виктора находились прямо над моим ухом, его ладонь, которая была на животе, поползла вверх. Я прикусила губу, затаив дыхание.

– Еву… разбудим! – Я вырвалась.

Но он схватил меня за запястье.

– Что ты от меня скрываешь, Ди? – прорычал Виктор, нависнув надо мной. Он вдруг стал таким огромным, как будто доставал головой до самого потолка. А потолки в доме были довольно высокими – под три метра.

Снова послышался раскат грома, а потом сверкнула молния, подмигнув мне в незашторенное окно за спиной Виктора.

– Отпусти… – простонала я, бросив взгляд на его руку, сжимающую моё запястье.

– Мне придётся наказать тебя, Ди, – тихо добавил Виктор.

Я подняла на него взгляд. Но в следующее мгновение в глазах потемнело. Я не сразу осознала, что он ударил меня – зарядил неслабую пощёчину. Но зато отпустил мою руку. Ей я и схватилась за вспыхнувшую щёку. Почувствовала, как ноги стали ватными, земля таяла подо мной.

– Ви… – начала я, а потом отключилась.

Наказание

Пробуждение было тяжёлым. Вокруг всё плыло, свет больно резал глаза. Я зажмурилась и простонала. Щека щипала. Тошнило.

Я слышала отдалённый шёпот дочери:

– Что с мамочкой? – В её голосе звучали слёзы.

– Мамочка заболела. Но не переживай, она скоро поправится, – ответил незнакомый мне женский голос.

Я хотела открыть глаза и посмотреть, кто говорит, но яркий свет усиливал тошноту и пульсирующую боль в висках. Я не могла вспомнить, что произошло и почему я так скверно себя чувствовала. Не могла вернуться к последнему воспоминанию. Помнила только слово «вечность» и как я смотрю через приоткрытую дверь балкона на спящую дочь…

Я зажмурилась и снова погрузилась в сон.

Второе пробуждение было не такое болезненное. Я смогла открыть глаза, свет хоть и был ярким, но уже не раздражал.

– Пить… – прошептала я охрипшим голосом.

К моим губам сразу же поднесли стакан с водой. Туман рассеялся, я разглядела Виктора.

– Милая, – протянул он, убирая стакан после того, как я сделала несколько больших глотков. – Как ты себя чувствуешь?

– Что произошло?

Я попыталась подняться, но Виктор сразу же уложил меня обратно.

– Ты дома, в нашей постели. Всё в порядке.

– Что произошло? – взволнованно повторила свой вопрос я, напрягая память, но дальше воспоминания о «вечности» не продвинулась.

– Ты потеряла сознание, когда стояла на балконе. Вероятно, курила, – недовольно фыркнул Виктор. – Когда падала, видимо, ударилась о перила. Я нашёл тебя уже без сознания. – Он вздохнул. – Что последнее ты помнишь?

Я снова напряглась, но воспоминаний больше не было. Образ спящей Евы через приоткрытую дверь балкона и пустота. Чернота.

– Как смотрю на спящую Еву… – Я зажмурилась.

– А она все эти дни смотрела на спящую тебя, – Виктор погладил меня по плечу. – Ева, иди сюда.

– Она проснулась? – прошептала дочь.

Я открыла глаза и посмотрела на неё.

– Мамочка… – Ева подползла ко мне с края кровати. – Я так скучала!

Я обняла её одной рукой, вторую сжимал Виктор, улыбаясь мне.

– Сколько я проспала?

– Три дня и четыре ночи! – ответила Ева с нотками возмущения в голосе.

Я поцеловала её в рыжую макушку.

– Когда просыпалась, слышала незнакомый женский голос…

Снова ответила Ева, не давая Виктору и слова вставить:

– Это Аннет, папина подруга!

Я вопросительно посмотрела на Виктора.

– Аннет – моя знакомая, она врач, – своей добродушной улыбкой успокоил меня он.

Тут же появилась и сама Аннет: полная немолодая женщина. Я облегчённо выдохнула. Облегчённо, потому что она вряд ли была во вкусе Виктора.

– Как себя чувствуешь, дорогая? – обратилась она ко мне.

– Есть хочу… – простонала я.

– Это хороший признак, – рассмеялась Аннет. – Идёшь на поправку.

– Я приготовлю тебе завтрак, а Ева мне поможет, – поднялся Виктор.

– Да, папочка! – Дочь подскочила вслед за ним.

Когда они вышли, Аннет посмотрела на меня:

– Тебе нужно беречь себя, – заботливо улыбнулась она, а потом скривилась: – И отказаться от вредных привычек.

– Я потеряла сознание из-за сигарет? – Недоверчиво посмотрела на неё.

– Одна из причин. А также стресс, недосып, плохое питание…

– Я беременна? – с надеждой спросила я.

– Нет, дорогая, – она взяла мою ладонь и шёпотом добавила: – Если, конечно, ты не изменяешь мужу.

Я почувствовала, как кожа на лбу собралась в складки, когда брови вопросительно скользнули вверх.

– Виктор бесплоден, – ответила Аннет.

Я оцепенела.

– Наверное, ты забыла… – Она, вероятно, не ожидала такую реакцию. – Частичная потеря памяти характерна после удара затылком.

– Я не знала, – выдохнула я, закрыв глаза.

– Оу… – Аннет тяжело вздохнула. – Виктор давно наблюдается у меня, – быстро добавила, будто оправдываясь за то, что знала о моём муже больше, чем я – его жена.

– Замолчите. Не хочу знать, почему его подруга знает об этом, а жена нет.

– Я врач…

– Мне плевать. Оставьте меня.

Аннет, ничего не ответив, вышла. Я открыла глаза и убедилась, что осталась одна. Через несколько минут вернулись Виктор с Евой.

– Чай с малиновым вареньем и яичница с беконом, – Виктор поставил мне на ноги поднос.

– Милая, оставь нас с папой на несколько минут вдвоём, пожалуйста, – с улыбкой обратилась к дочери я.

Она обиженно насупилась, но вышла из комнаты.

– Не хотел бы ты сообщить мне, что у нас с тобой не может быть общих детей?

2 3 4

Стандарт

(1 оценка)