Цитаты из книг автора «Яна Ясная»

Я убью эту тварь! Ты видела, что он сделал?! – Ты испортил ему подшерсток, он испортил тебе туфли. По-моему, все честно, – я пожала плечами и влезла в юбку. – У него иглы поломанные еще месяц будут отрастать, между прочим! – Плевал я на… – Ох, Эдди, – я скривила жалостливую мину. – Вот только не говори, что это твои последние ботинки. Бедный ты мой мальчик, иди пожалею! Ты только не плачь, ладно?

Ты идиот? – скупо поинтересовалась я в широкую спину, обтянутую плотной тканью. Эдвард, подошедший к своему столу, обернулся и, судя по взгляду, с моей оценкой его умственных способностей был категорически не согласен. – Да нет, – подтвердил он эту мысль словами. – По-моему, с дверью я придумал достаточно умно. Ты же не заметила. – Идиот, – сама себе кивнула я,

…впрочем, дракон и сам виноват! Надо было по-быстрому того-этого, а не игрища устраивать и дурацкие вопросы задавать. Я вот совершенно не возражала бы… Ну, и будет теперь ходить голодный!

Хм… Может, ему чувство юмора хирургическим путем ампутировали? Или он до меня только пламенных патриоток сопровождал, и у них дурацких вопросов не было? Бедный – у меня-то их есть!

Лучше б не улыбался, право слово. Ну не с его внешностью нервных барышень успокаивать, не с его!

Пусть думает, что я по лестнице с первого этажа поднялась! – В четыре! – Мэтт надежно перекрыл выход и всем своим видом давал понять, что враг не пройдет и вынужден будет договариваться. Когда на него нападало такое вот дурашливое настроение, с трудом удавалось вспомнить, что это – взрослый серьезный мужчина, крупный специалист, маг-архитектор и совладелец успешнойПп проектной фирмы. – Доктор Лиза Тернер! – протрусила мимо дверей Энн, и я решилась на отчаянные меры. Ухватив мужа за воротник, потянула его на себя, впилась поцелуем в губы, прижалась всем телом и прошептала искренне и от всей души то, что говорила ему непозволительно редко: – Я люблю тебя! – Я люблю тебя! – эхом откликнулся Мэтт, прижимаясь ко мне… Щель между ним и дверью оказалась достаточной, чтобы в нее выскочить.

– И ты притащился сюда в шесть с лишним только для того, чтобы отдать мисс Миллс личные вещи? – Может, я просто проезжал мимо, – ухмыльнулся Том. – Прямо эпидемия какая-то мимопроезжательная, – пробормотал я, усаживаясь рядом с темной и вместе с ней наблюдая с легким изумлением, как ворвавшийся гость энергично хозяйничает на незнакомой ему кухне, полагаясь на логику, интуицию и божественное провидение. – Его на темную магию проверяли? – полушепотом произнесла Лиза, чуть наклонившись ко мне. – Не может человек в шесть утра выглядеть таким бодрым. – Может! – весело возразил друг. – Если вторые сутки живет на кофеине и желании кого-нибудь пристрелить. Последнее, ответственно заявляю – особенно бодрит

Если бы старый друг мне сказал что-то вроде «слушай, она язва и девица со стальным стержнем, но она не виновата в том, какую кашу заварил ее братишка», я бы просто отказался ее взять – девушка со сталью в характере не пропадет и без моей помощи… Мисс Миллс, если уж на то, с первого же вопроса – «Вы меня отпустите?» – дала понять, что робость и смущение не для нее. Не сомневаюсь: если бы тогда, в первую ночь возле ванной, я действительно воспользовался бы ситуацией – через пару дней споткнулся и сломал бы шею при падении с лестницы, а все улики неоспоримо указали бы на несчастный случай. Моя подопечная же, вместе с ее боевой статуэткой, осталась бы не при чем. Я ни минуты не жалел о том, что уступил Тому. Я ни минуты не жалел о том, что перешел грань в отношениях между смотрителем и условно-освобожденной темной ведьмой. Она меня бесила. Она меня возбуждала. Она возвращала меня к жизни. Тогда, стоя между взбудораженными соседями и темной ведьмой, я понял, что я всё еще в строю. Впервые за долгое время ощутил себя не обломком мага, не инвалидом – а мужчиной. Защитником. Я орал на нее, опекал ее и занимался с ней любовью.

Ах, как билась жилка на виске! Как сжимались руки! В целом, состояние больного мне нравилось, и динамика выглядела очень приятно – за последнее время Тернер ощутимо ожил. Если раньше он мои провокации игнорировал, то теперь выдавал здоровую реакцию мужского организма на раздражитель. Я умилялась и испытывала желание сделать еще что-нибудь подобное. «Хотя, возможно, влезать в его деньги было все же перебором», – подумала я, пятясь к кабинету, когда Мэтт медленно и угрожающе двинулся в мою сторону, поняв, что раскаяния от меня не дождется. Странное дело, но вид надвигающегося на меня, взбешенного Мэтта будил во мне совсем не те чувства, которых, совершенно очевидно, ожидал от меня светлый. Осторожно отступая в сторону кабинета, я думала не о том, что этот мужчина может запросто свернуть мне шею, и ему за это, по большому счету, ничего не будет. О нет, я думала совсем о другом! Светлый рывком бросился ко мне, и я лишь в последний момент успела юркнуть в кабинет – щелчок замка совпал со звуком удара по двери. Светлый, кажется, приложился к ней от души. Я сползла спиной по стене. Прижала ладони к лицу. Дура ты, Лизка. Ду-у-ура! Щеки горели, ноги дрожали, а сердце колотилось, как сумасшедшее. И виной тому был совсем не страх. Светлый еще раз грохнул кулаком по двери. Если выломает – я его убью, и чинить эту дверь он будет сам, без всяких плотников. Немного подумав, я озвучила эту мысль – всё же надежные старинные замки изрядно придали слабой девушке смелости… Буйство за дверь прекратилось. А потом, после непродолжительного молчания, Мэтт вдруг сказал: – Лиза, пожалуйста, не делай так больше. Ты понимаешь, что однажды уважения к моему имени и моему дому может и не хватить? На следующий день Тернер, ничего не объясняя, взял меня под локоток и отвез в город, в торговую галерею. Там мы поцапались еще разок – хотя из-за присутствия посторонних, так некстати явившихся в ту же самую галерею, обошлись без размаха. После продолжительного шипения и ядовитого фырканья с обеих сторон, я уступила и сделала то, чего мне самой хотелось до дрожи – обзавелась добротным осенним гардеробом.

е – всё же я очень за него, дурака толстошкурого, испугалась. Там он меня и нашел, зареванную и злую, когда пришел извиняться через полчаса. Извинения с утешениями закончились полным примирением и разоренной постелью – а также сладкой усталостью во всех мышцах и красноватыми потертостями от Мэттовской щетины на самых нежных местах.