Цитаты из книг автора «Яна Ясная»

– В общем и целом, картина ясна, – подвел лысый итог допросу, обращаясь к Мирославу, а потом добавил в сторону Ады: – Вам повезло, что она вам ничего не сделала… – Это ей повезло, что я ей легкие через ребра не вырвала! – зверем ощерилась моя девочка. Маленьким, испуганным, взъерошенным зверем. Но – способным, тем не менее, исполнить угрозу. И, не прими она решение в первую очередь уводить детей, с нее сталось бы запросто пойти в рукопашную.

Так ничего и не выбрала – просто в какой-то момент обнаружила, что сижу на полу, под стеночкой, вцепившись обеими руками в телефон и вперив взгляд в пространство. И ладно бы, там что-то путное показывали – а то дверь и обувная полка.

– Есть еще что-то, что мне следует знать? – вернулась я к практической стороне дела. Мирослав задумчиво почесал лоб. – Честно, мне проще было бы ответить на вопросы, какие они у тебя есть. – У меня пока нет, – булькнула я из чашки. – Я, знаешь ли, картину мира обновляю, это процесс долгий и требующий вдумчивого погружения. – Тогда у меня есть, – нахально заявил Мир. Я подняла на него глаза. – Когда ты собиралась мне сказать? Я с независимым лицом изучила угол позади Азора. Надо будет паутину смахнуть, а то стыдно чело… нечеловека привести.

– А ты как думаешь? – спросила я, и Ада моргнула. – А я-то тут при чем? – Как при чем?! – возмутилась я. – Ты со мной их носила? Носила. Рожала? Рожала. Кормила? Кормила. Воспитывала?.. извини, дорогая, но пока что у них отчество, по-моему, куда больше Аделаидовичи!

– Это он за тобой ухлестывает? – Нет, Ада, ухлестывает он за Максом! – Что, ты думаешь, за четыре года можно НАСТОЛЬКО измениться? – дурында так округлила глаза, что я таки стукнула ее, правда, по коленке. Бросив на меня оскорбленный взгляд, она проворчала: – Пошутить нельзя… и что, ты расскажешь ему?

– Представляешь, Шильцева предложила терема покрасить! Так, мол, говорит, веселее будет, а то у вас тут все серенько! Филиппыч, в этот момент как раз делавший глоток, поперхнулся ядовито-зеленой жидкостью и принялся откашливаться. Какое лицо, ну, любо-дорого же посмотреть! – Да иди ты?! – переспросил он с веселым изумлением. Темные глаза смеялись, и от этого обычно неприятная его резкая физиономия, дубленая всеми ветрами, с намертво въевшимся загаром, стала почти красивой. – Где трупы закапываем? Я недовольно сморщила нос: – Скажешь тоже! “Трупы”… “Закапываем”… На Елань вывезем, под лед пустим, и дело с концом! – Весной раков драть поедем!

– Лен, ты помнишь, кто крестил твоих детей? Ой ё… Нет, ну вот тут-то как раз всё предвещало, согласна. Но… – Ты? – как будто даже с удивлением уточнила я и решила испытать обманный маневр: – Но это была твоя идея! Кстати, достаточно смелый шаг для человека, который боится детей!

“Первый!” – радостно объявил врач за синей шторкой, и я залюбовалась нимбом от хирургических ламп на его шапочке. Почти сразу же воздух прорезал пронзительный детский крик, от которого сердце сжалось и резко защипало глаза. “Второй!” – быстро сообщили мне, и второй крик вознес мою душу на небеса и одновременно низвергнул в пучины материнского ада. А потом он сказал: “Ой”. Ой. Да-да. Так и сказал. Не дай бог вам, люди добрые, однажды услышать “ой” от мужика, который только что достал из вас двух детей.

Но вздрогнула и прозрела только когда в мешанине имен прозвучало "Мирослав Радомилович". Удар молнии. Пропасть, разверзшаяся под ногами. Рояль, рухнувший с девятого этажа прямо на голову. Здоровенный такой роялище… Кто выключил воздух? Включите немедленно! Женщине дурно!

В больницу я приехала уже накачанная страхами до нужной кондиции, и когда сонный дежурный врач попытался убедить меня, что там ничего страшного, и всё прекрасно ждет до утра, я просто улыбнулась. Улыбка эта у меня проходила под названием “Кое-что из личной жизни богомолов”, она таилась в углах губ, путалась в углах глаз, пряталась в ямочке на щеке… Восхищайся мной. И бойся меня. Доктор сглотнул. Смотри, мужик, смотри. Такого тебе по “Дискавери” не покажут. Это улыбка человека, который тебя сожрет.