Цитаты из книг автора «Яна Ткачёва»

И хохоча на матрасе после головокружительного прыжка со шкафа, я опустила свою руку в ладонь второго мальчика, после чего снова ощутила покой и мир, как и в Сашиных руках. Я была дома. Слезы подкатили к глазам, и я мысленно благодарила всех, кого можно благодарить – бога, судьбу, провидение, за моих мальчиков из метро.

ь в темноте. Он никогда ничего не говорил, только качал меня на руках. Я не знала, что мужские руки бывают такими бережными, хотя вряд ли его можно было назвать мужчиной. Еще нет. Он был мальчиком, одним из двух моих секретных мальчиков из метро. И в его руках мне становилось спокойно и мирно, я быстро засыпала без сновидений и тревог.

Когда я просыпалась от громких криков, которые сама же издавала, мне хотелось умереть, раствориться в воздухе, никогда не существовать, остаться на холодных ступенях той февральской ночью, потому что ночами тот вечер приходил снова и снова. Саша всегда был рядом, и его дневное раздражение растворялось в темноте. Он никогда

всегда вызывает праведное возмущение, – закончил он как ни в чем не

Ты просто настолько нетерпеливый, что рычишь на все, что не поддается твоему контролю.

В такие дни я брал книгу и садился на пол рядом с кроватью Василисы, читая до тех пор, пока не пора было идти домой.

тов и делал так, чтобы я не сдох от последствий своей скверной стряпни. С этим человеком меня связывало нечто большее, чем кровь и условности. Личный выбор? Судьба? Стечение обстоятельств? Это был первый момент в моей жизнь, когда я задумался, из чего складывается сем

У Саши была бледная кожа и рыжие волосы, но краснел почему-то всегда голубоглазый блондин. Они были маленькой тайной той, прежней Василисы, отдушиной трижды в неделю в бесконечном страхе, который сопровождал ее жизнь. Секретные мальчики из метро. – Меня зовут Василиса, – представилась я, обращаясь к блондину. Мне хотелось потрясти себя, как неваляшку, в поисках каких-то эмоций, голос прозвучал отстраненно.

Но потом появились руки и подхватили меня. Не злые крепкие кулаки, а чуть шершавые неловкие ладони. Они укачивали и грели, гладили утешительно, с добротой и состраданием. Почти как мамины, но у нее не было такой загрубевшей кожи. Руки обе

взрывалась и пульсировала, не отпуская. Удар – боль. Новый удар – новые грани боли. В сознании вспыхнула мысль, что сильнее, больнее уже невозможно. Все оттенки прочувствованы и пережиты, хуже ведь быть не может. И я упрямо сжала губы, чтобы не вырвалось ни стона, ни мольбы о пощаде.