Он стоит в полный рост, подняв лицо и руки к небу, и поглаживает ладонями кровоподтёки. Я ложусь обратно и наблюдаю, как под руками моего друга раны неба затягиваются, а избыток небесной ткани собирается в ватные облака, тотчас впускающие в себя огненный свет.

Закончив, мой друг вновь усаживается рядом со мной, и я чувствую его пронзительный взгляд. Угадал или не угадал? Я улыбаюсь и размышляю, не помочь ли облакам составить какую-нибудь причудливую форму – или оставить как есть. Пусть будут, как есть.

– Жить прошлым или искать для себя будущее? – тихо спрашивает он и прислушивается к отклику мира. Ничего. Пробуждённые нашим первым раундом мечты пока спокойны, но и ностальгическое чувство не наполняет души жителей этого мира.

Интересно, как он интерпретирует это. «Не попал вопросом»? «И то, и то»? «Ни то, ни другое»?

– Помогать себе или помогать другим?

Я смеюсь. На этот вопрос ответ такой же, как на предыдущий, поэтому мир молчит, но я чувствую, как ему нравятся эти слова. «Помогать себе». «Помогать другим».

Мой друг закусывает губу и погружается в глубокую задумчивость. Солнечный диск наполовину утонул.

– Я хочу, чтобы закат продолжался, – шепчу я и вижу, как стая чёрных на фоне пламенеющего неба птиц пролетает над солнцем и скрывается из вида.

– Муж или сын? – я чувствую прикосновение его руки к моей. Он догадывается, и это последняя проверка. Будет отклик в одну из сторон – значит, ему придётся сдаться. Не будет отклика – значит, на все эти вопросы один и тот же ответ.

– И то, и другое, – шепчу я. Ну же. Разгадай меня. Разгляди меня. Узнай меня.

Он встряхивает головой, и рыжеватое золото волос рассыпается по плечам. Передо мной Кларисса.

– Nice to finally meet you, Amanda⁴.

Моё наспех слепленное тело не умеет выдерживать столько чувств, поэтому я погружаю руки в пламенеющее небо, вдыхаю прошлое и будущее, помощь себе и помощь другим, любовь к мужу и любовь к сыну и позволяю своему телу преобразиться в тело Аманды Пёрлз. Женщины, потерявшей на войне мужа, а от болезни – сына. Организовавшей группу поддержки для женщин, переживших потерю. Нашедшей отдохновение для души и надежду в журнале «Graceful Weekly», благодаря нему учившейся вновь мечтать и помогавшей мечтать другим. Написавшей однажды благодарственное письмо главному редактору Клариссе Гамильтон и получившей приглашение раз в месяц писать статью о проживании потерь и помощи себе в обретении новой надежды. Принявшей это приглашение и нашедшей задушевного друга по переписке в Клариссе, но так и ни разу не решившейся поехать на другой конец страны, чтобы нанести визит. Получившей однажды по почте номер журнала, где фотография Клариссы была в траурной рамке.

– Nice to finally meet you, Clarisse. Знала бы ты, как я мечтала произнести эти слова.

Я знаю, что происходит сейчас внизу в городе.

Таксист Марио, скучающий в мёртвой пробке, образовавшейся из-за столкновения машин поперёк дороги, высовывается из окна, убеждается, что в ближайшие минут двадцать он вряд ли сможет проехать дальше, бросает взгляд на небо и глушит двигатель. Вставляет в уши раковины маленьких наушников, включает в плеере ту самую песню и, опершись на крышу машины, смотрит закат.

– Моя вина! На самом деле моя вина! – говорит Пауль, водитель одной из столкнувшихся машин, Кристине, бывшей за рулём другой машины. – Готов оплатить ремонт крыла и замену двери. Главное, что вы не пострадали.

Кристина не сразу находится со словами.

– Вы очень любезны. Я первый раз попала в аварию и вначале даже запаниковала. Однако посмотрите, как неудачно мы столкнулись! Похоже, здесь соберётся огромная пробка.

– Зато вы посмотрите, какой закат! Ради него не жалко и в пробке постоять. Полицию я вызвал. Главное, чтобы они не по этой дороге поехали.

Кристина смеётся.

– Раз уж мы всё равно надолго встали, вы не возражаете, если я добегу до этого кафе за кофе? Подмёрзла в машине от кондиционера.

– Без проблем. Покурю пока.

Через несколько минут Кристина возвращается с двумя стаканами кофе. Что-то надоумило её взять для Пауля кофе с ореховым сиропом – именно такой, как вскоре окажется, любит он.

Ивонна, бариста кафе, приготовившая для кофе для Кристины, увидела за окном оранжевое зарево, вышла глянуть, вернулась, сделала для себя чашку горячего молока, написала и оставила на стойке записку «перерыв 15 минут» и села на летней веранде – пить молоко, смотреть за тем, как болтают и пьют кофе горе-водители, как смотрит на небо и слушает музыку таксист, как всё больше людей выходит из машин, останавливают работу, замолкают на полуслове и смотрят на небо. К середине чашки Ивонна тянется к телефону и набирает номер своей подруги Маргариты.

– Марго, привет! Слушай, тут такой закат, и я очень захотела разделить его с тобой, хотя ты на другом конце города. Хочу поговорить с тобой несколько минут и послушать твой голос.

Это наводит меня на мысль.

– На этом, наверное… – говорит, Кларисса, очевидно, предлагая завершить игру, но я жестом останавливаю её.

– О мир. Мы не встречались ни разу в жизни и ни разу не было такого, чтобы мы делали что-то, находясь рядом друг с другом. Я приглашаю тебя участвовать в том, чтобы мы вместе любовались закатом, пока не наговоримся.

Внизу таксист Марио сквозь затухающие аккорды музыки слышит, что девушка с молоком смотрит закат вместе со своей подругой – пусть они и на разных концах города, и задумывается, с кем бы он хотел быть сейчас. Ответ приходит сразу. Если бы он мог оставить машину, то он вернулся бы домой к своей жене Анне. Утром она что-то говорила про пирог, и было бы совершенно здорово провести этот вечер с ней. Если бы можно было оставить машину… Взгляд Марио останавливается на виновниках образовавшейся пробки, и у него появляется идея. Ведь можно же… А вдруг… Но ведь сегодня такой день! И Марио решается и подходит к месту столкновения.

– Ребят, добрый вечер. У меня есть самая странная в мире просьба к вам. Вы так встали поперёк дороги, что я в ближайшее время никуда не выеду. А очень хочу быть в это время дома с женой. Она обещала вечером пирог. Поэтому моя просьба такая: я сейчас хочу уйти, оставив вам ключи, а когда здесь что-нибудь начнёт ехать, пожалуйста, припаркуйте вон то такси где-нибудь поблизости, а завтра, позвонив по телефону с этой визитки, скажите мне, где мне найти машину и ключи.

– Без проблем, – Кристина берёт протянутые ключи и визитку и убирает их в карман сумочки. – Вы уж извините, что мы так неудачно столкнулись. Хорошего вечера.

У Пауля не находится слов, поэтому он молча пожимает руку Марио, и Марио идёт домой.

Через три улицы, в новом доме, в квартире на 10-м этаже Анна вынимает из духовки пирог, подходит к окну, чтобы открыть его и проветрить кухню от жара, и видит огненное небо. Она думает о том, что было бы здорово, если бы Марио поскорее пришёл домой, пока пирог не остыл. И она думает о три года назад покинувшей этот мир маме, которая любила выходить на балкон и провожать солнце. Ей бы понравился этот закат. Анна выходит на балкон. По другую сторону стекла закат кажется живым существом. Анна представляет, что мама стоит рядом с ней, полуприкрывает глаза и вдруг чувствует, как впервые за долгое время боль покидает её и тает в закате, а в уставшее болеть сердце вливается новая надежда.

К Анне скоро придёт Марио, и они будут пить лёгкое вино, есть пирог и любить друг друга. Машину Марио благополучно отгонят и припаркуют. Кристина и Пауль уладят все формальности и будут ещё долго гулять по городу и показывать друг другу цвета и тени, деревья и птиц, как будто они впервые видят город и торопятся поделиться всем, что привело их в восторг. А на следующий день Кристина позвонит Марио по поводу ключей, и это будет началом большой дружбы. Ивонна, не переставая разговаривать по телефону с Маргаритой, закроет кафе на два часа раньше положенного, сядет в трамвай и отправится к подруге. Даже если у них не получится встретиться до того, как закат погаснет, им обеим кажется, что встретиться сегодня вечером – это совершенно восхитительная идея.

Но у них получится. У всех всё сложится. Закат будет полыхать всю ночь.

А у нас есть ночь, чтобы наговориться. Я поворачиваюсь к Клариссе. Она любуется тем, что вышло из моей просьбы, благодарит мир и отпускает игру. Когда мы уйдём из этого мира и у нас восстановится телепатическое поле, мой друг узнает историю моей жизни от первого лица, но сейчас есть несколько слов, которые я непременно хочу проговорить.

– Спасибо тебе. Ты не представляешь, как много значил для меня твой журнал и сколько надежды я находила в себе, читая его.

Она улыбается. На фотографии её лицо всегда выглядело спокойным и бодрым, но в жизни его черты, похоже, были намного мягче.

– My dearest Amanda⁵, – так вот как, оказывается, звучали слова, которыми начиналось каждое письмо! – Ты не представляешь, как много значила для меня дружба с тобой.

– А ты догадывалась когда-нибудь?

– Мне кажется, что с тех пор, как мы начали переписываться, я делала этот журнал для тебя. А притом, что ты присылала раз в месяц статьи, я бы сказала, что раз в месяц мы делали этот журнал вместе.

Мы молчим немного, смотрим на закат и чувствуем, как млеет мир. У нас есть целая ночь для медленного разговора – для всего, что мы хотели когда-нибудь друг другу рассказать.

Целая ночь.

Когда в конце ночи я шёпотом благодарю мир и закат всё-таки догорает, а мы собираемся уходить, Кларисса вдруг оборачивается к городу и пристально смотрит куда-то.

– Смотри, – зовёт она меня. Я подхожу, опираю подбородок на её плечо и устремляюсь вниманием туда, куда она смотрит. И смеюсь.

Оказывается, в городе живёт молодая женщина по имени Оливия. Оливия уже не первый день возвращалась к мысли о том, что нынешняя работа администратора в досуговом центре ей не подходит. Сегодня вечером она почувствовала головную боль и сильное недомогание. Подумав, что это признаки простуды, Оливия решила пораньше лечь спать и проспала весь закат, а сейчас, когда закат погас, она проснулась от самого важного в жизни сна, села в пижаме за стол, включила лампу, достала несколько листов бумаги и стала писать. Головной боли и недомогания как не бывало.

– Доброго рассвета тебе, – шепчет Кларисса ей и миру, щекочет указательным пальцем несколько ошеломлённых этой ночью звёзд и открывает портал.

Но есть ещё кое-что.

– Ты опять ушла первой, – говорю я, и голос мой звучит устало. Она поворачивается и обнимает меня. Тонкое тепло последних секунд близости её тела.

– Прости меня. В этот раз, если бы перестали приходить письма от Аманды, это было бы невыносимо. Я так и не знаю, как пережить твою смерть…

Мой порыв – горько рассмеяться на это и съязвить: «Поэтому мне всё время приходится переживать твою?» – но я думаю мгновение, и мне становится по-настоящему смешно.

– Вообще-то из этой жизни у меня есть целый архив историй и методик про то, как жить дальше после смерти близких и любимых. Сейчас будет поле – поделюсь.

Кларисса немного отстраняется – так, чтобы мы могли смотреть в глаза друг друга.

– Давай. Это ужасно страшно, но когда-то мне придётся попробовать это. Я не уверена, что моего умения мечтать хватит, чтобы понять, как мечтать после смерти, но, кажется, я знаю существо, у которого я могу этому поучиться.

Она целует меня в щёку, размыкает объятие и заходит в портал.

Через несколько мгновений у нас вновь будет телепатическое поле, и ты сможешь почувствовать, как сильно я люблю тебя.

Впрочем, ты и так знаешь.