– Ну, почти всегда, – Дант, кажется, не услышал терзаний в её голосе. – Разве что совсем бездарем окажешься. Но Арки редко ошибаются. К тому же кропари многое могут в тебе поправить. А охотники и ястребы реже других встречаются – так что за каждого из нас борются… Стараются обучить. – Дант говорил гордо, задрав нос.

– Успокойся, – вдруг сказала ей Сорта негромко, замедляя шаг, чтобы оказаться с ней рядом. – Хватит.

Миссе послушалась. Они молча дошли до общежития Ульма, большого трёхэтажного здания из серого кирпича – длинного, с ровными рядами одинаковых окон со светлого-голубыми стёклами, похожего на коробку, окружённую садом. По железной изгороди густо вились тёмно-зелёные ползучие растения. На створках – ладонь и звезда, символ механикеров, и символ кропарей – ладонь и широко распахнутое око. Выше, над воротами, – объединенные звезда, ладонь и звезда, символ единства препараторов.

В воздухе разливалось негромкое мерное жужжание. Пчёлы вились над рыжими лохматыми цветочными головками в каменных чашах по обе стороны от главного входа.

– Это главный корпус, – сообщил Дант Ульму. – Здесь живут новенькие и те, кто их учит. Его называют Коробкой – оригинально, да? За ним – ещё два здания. То, что побольше, – столовая, прачечная, библиотека… Сам разберёшься, в общем, тебе ещё всё покажут. В здании поменьше живут те, у кого временно нет жилья в городе. У нас такое тоже есть. После окончания учёбы все стараются что-то в городе снять… О, а это за тобой!

От главного входа к ним навстречу шла очень высокая женщина в серой форме кропарей. У неё была совершенно прямая спина и белые волосы, струящиеся гладкой волной. Никогда прежде Миссе не видела такой безупречной седины – и это при том, что лицо было совсем нестарым – женщине, казалось, лет сорок. Ярко-красные накрашенные губы на фоне бледной кожи выглядели так, будто были вырезаны из бумаги.

– Добро пожаловать, – сказала она им и коротко улыбнулась. – Кто из вас?..

Глаза её при этом остались неподвижными и бесстрастными. Миссе мысленно порадовалась, что не ей придётся в одиночку уйти вслед за этой страшной женщиной.

Ульм сделал шаг вперёд, отвесил поклон.

– Разрешите представиться, госпожа. Я…

– Очень хорошо. – Женщина цепко обшарила его взглядом и, сделав какие-то выводы, кивнула. – Следуй за мной. А вам, девушки, удачи… И до встречи.

– Не очень-то мне хотелось бы с ней снова встретиться, – тихонько пробормотала Миссе, когда дом, за дверями которого скрылись Ульм и пугающая женщина, остался далеко позади.

– От госпожи Сэл у многих мурашки по коже, – доверительно шепнул Дант, ставший после того, как они распрощались с Ульмом, ещё более развязным. – Она главная у кропарей – и одна из Десяти.

– Кто ещё входит в Десять? – спросила Сорта. Она ни разу не обернулась – казалось, прощание с другом детства совсем её не тронуло.

– Стром, например. Его учитель – господин Барт. Господин Орт – он там главный. Госпожа Анна, госпожа Ивгрид, господин Редрик… Они все – от наших, ястребы и охотники. У механикеров, кропарей – свои представители. Госпожа Сэл – одна из них. Некоторые из них служат в Десяти, но в Стужу уже не ходят – как господин Барт. Они там все уже по несколько сроков отработали…

– Но господин Стром же… – Сорта помедлила. – Довольно молод?

– Да! – Дант снова заговорил с особенной гордостью, и его лицо засияло от обожания. – Он самый молодой из Десяти сейчас, и до него таких молодых туда не выбирали. Ему двадцать шесть тогда было, и с тех пор он там.

– Почему так получилось?

– Очень хорошие показатели. – Дант потёр уголок у глаза орма и вздохнул со смесью восхищения и зависти. – Он почти не ошибается. Больше девяноста процентов охот с его участием – удачные. Стужа его очень любит.

«Наверное, поэтому для него и сделали исключение, позволив ходить на оба слоя Стужи», – подумала Миссе. «Но почему он не ходит со своим охотником? Зачем ему понадобилось так рисковать?»

Она хотела спросить об этом Данта, но не успела – брусчатая улочка, по которой они шли, круто повернула налево и вывела их на небольшую полукруглую площадь с фонтаном в виде орма, раскинувшего крылья над водой. Из его раскрытой пасти била мощная струя воды. Брызги долетали до скамеек, стоявших у фонтана полукругом, и девушки, сидевшие там в окружении молодых людей, взвизгивали каждый раз, когда это происходило.

Позади них Миссе увидела красную кирпичную стену, а за ней – место, которому предстояло теперь стать её домом.

Это общежитие понравилось ей больше того, что поглотило Ульма. Тоже трёхэтажное, но не такое широкое, более устремлённое вверх, с парой круглых башенок с остроконечными крышами по краям. Здание было построено из белого камня, окна светло-розового стекла казались тёплыми и живыми – и сухие стебли ползучих растений оплетали тёмную черепицу ската и тонкие печные трубы.

– Наверное, много топлива уходит на столько печей, когда холодно? – спросила Сорта, и Дант ухмыльнулся:

– Не угадала. Препараты тут такие мощные, что каждой хватает пары поленьев в день.

Вслед за Дантом они прошли в высокие чугунные ворота, украшенные литыми плоскими фигурами. На левой парил высоко над горными хребтами Стужи ястреб, похожий из-за длинных летящих за ним волос на комету. На правой внизу шёл по таким же хребтам охотник. За собой он тащил сани, на которых громоздились ветвистые рога эвеньев. Над ними сияли две большие путеводные звезды. С оком в центре – для ястребов, простая – для охотников.

Все эти знаки были редки в Ильморе – и всё же Миссе с детства знала их по страницам учебников.

За воротами обнаружился большой сад, выглядевший по сравнению с предыдущим слегка запущенно. Судя по журчанию, где-то за плотными кустами прятался ручей или ещё один фонтан. Миссе заметила на одной из веток невысоко от земли маленький деревянный домик для птиц. Песчаную площадку неподалёку кто-то расчертил для игры в сут-стук – Миссе и сама любила эту игру, в которой нужно было по очереди бросать камешки, попадая в соответствующие «дома» раньше соперника, но не думала, что взрослые в неё тоже играют. В Ильморе она считалась детской.

В беседке неподалёку от дома, тоже оплетённой растениями, кто-то что-то оживлённо рассказывал – и рассказ этот то и дело перемежался взрывами дружного хохота.

Миссе немного полегчало – это место выглядело более живым и гостеприимным, чем то, другое.

– Это наш главный корпус, – сказал Дант, ведя их ко входу. – На первом этаже – зал для собраний, тренировочные залы, библиотека, читальный зал, столовая. На втором живут тренеры и рекруты. На третьем – тоже спальни, а ещё прачечная и душевые. Жить там удобнее, так что вам повезло: на втором сейчас мест нет. Дальше – ещё два корпуса, в них ведут галереи, зимой это очень удобно – можно не одеваться, чтобы перейти из одного в другой. Там лазареты, центры восстановления, квартиры тех, кто не хочет жить в городе, а ещё клуб.

– Клуб?

Дант хитро сощурился:

– Вас туда наверняка пригласят. Парням приходится постараться, чтобы туда попасть, но красивых девчонок обычно сразу приглашают. Что сказать? Жизнь несправедлива.

– Господин Стром в клубе? – вдруг спросила Сорта, и Дант вздохнул:

– Мы его всегда, когда можем, приглашаем, но он редко приходит, особенно… Ну, в последнее время. Некоторые считают, что он зазнался с тех пор, как его приняли в Десять и стали регулярно приглашать во дворец, но я… – Дант вдруг запнулся и густо покраснел, видимо, поняв наконец, что слишком много болтает. – В общем, сами во всем разберётесь.

Их никто не встречал. В прихожей было тихо и царил полумрак – окна были зашторены, валовые светильники на стенах неярко мерцали. Миссе увидела ряды одинаковых деревянных шкафчиков вдоль стены – и вешалок-крючков над ними.

– Тут можете оставить верхнюю одежду, а здесь – обувь. Возьмите номерок, чтобы потом не перепутать. Вон в том мешке – чистые тапочки. Переобуйтесь.

Тапочки, которые вытянула из мешка Миссе, оказались великоваты.

– Зачем это?

– Это Кьерки придумал. Чтобы реже мыть пол… Шучу. Просто сюда постоянно суётся кто-то из второго корпуса, ещё не восстановившись до конца. Лучше, чтобы везде было чисто.

Кажется, Сорта собиралась спросить ещё о чём-то, но, покосившись на Миссе, промолчала.

– Кьерки – главный по общежитию, – продолжил Дант. – Он вам понравится. Идёмте. Я вам покажу зал для собраний.

Зал этот оказался самым уютным местом из всех, в которых Миссе доводилось бывать. Она подумала, что именно о нём напишет маме в первом же письме.

Вышитые шторы, обитые тёмно-зелёной тканью мягкие кресла и диваны, столики с полями для игры в тавлы, вазы с сухоцветами, книжные шкафы у стен. В углу Миссе заметила целый шкаф, заставленный всевозможными кружками, среди которых, кажется, не было двух одинаковых. Чёрные и белые, красные и синие, с традиционными узорами и без узоров вовсе, с ручками и без, глиняные, железные и костяные – это походило на выставку. Многие кружки были подписаны.

«Эрика». «Вирт». «Томмали». «Кьерки». «Амела». «Корре». «Лами. Не берите, пожалуйста», «Дурковать заразно – я предупредил!».

– Нравится? – Дант поймал её взгляд. – Это ещё до меня придумали. Говорят, раньше у всех были одинаковые, но потом кто-то решил, что уютно, когда у каждого есть своя кружка. Вам тоже надо будет найти себе подходящие и поставить сюда.

Они миновали большую пустую столовую. Ряды одинаковых деревянных столов и стульев контрастировали с домашним уютом общего зала. Над окошком выдачи половину стены занимало огромное панно, изображающее сцену охоты. Гигантский орм свивался кольцами вокруг глыбы льда. Его душа парила чуть выше, почти касаясь тела. Крошечные охотники кололи его копьями, пока целый сонм ястребов атаковал душу, готовясь уронить на неё серебристую сеть. На ленте, вьющейся надо всем этим, было написано: «Долг. Лёд. Плоть». Одному из охотников – тому, что был ниже всех – кто-то пририсовал роскошные чёрные усы и кошачий хвост. Для такой шалости явно требовалась группа злоумышленников – панно было испорчено выше человеческого роста.

– Дальше справа – тренировочные залы. Слева – библиотека и читальни. Потом посмотрите, а сейчас пойдёмте к лестнице.

– А где все? – спросила Сорта. – Почему мы здесь одни?

– Их повезли на экскурсию по городу. Мы тоже должны были успеть, но ночью поезду пришлось огибать здоровенное стадо эвеньев – вы спали, не слышали – и мы немного выбились из графика. Ничего, завтра Кьерки вас наверняка поводит, если попросите. Он для новичков как родная мать, сами увидите.

От одного упоминания матери у Миссе защипало глаза – а ведь она держалась так долго.

На второй и третий этажи с длинными рядами одинаковых тёмных дверей с белыми табличками вела широкая лестница, покрытая потёртой ковровой дорожкой.

– Вам сюда.

Их имена уже красовались на соседних табличках. «Хальсон». «Луми».

– Располагайтесь. Через полчаса в столовой будут кормить – приходите, еда тут хорошая и всё бесплатно. Я бы предложил потом поводить по городу, но меня очень ждёт один друг. – Дант так лучился самодовольством, что ни на секунду нельзя было усомниться в том, что «друг» на самом деле – подруга. – Ужин будет в восемь. После ужина приходите в общий зал – Кьерки объяснит вам, что к чему. В десять обычно отбой, но, пока рекруты собираются, в саду и клубе можно делать, что хочешь, хоть ночь напролёт. Только тихо – дежурные за это не хвалят. И – только пока не начались тренировки. Тогда я вам это не советую. Лучше хорошо высыпаться и есть по графику. Сами увидите.

Он бросил взгляд на бронзовые часы, висевшие над дверью, и ахнул:

– Ну всё! Мне точно пора. Удачи!

Сорта дёрнула дверь своей комнаты, не глядя на Миссе, и скрылась за ней.

Миссе последовала её примеру.

Комната оказалась крохотной, чистой, даже уютной, со всем, что необходимо. Кровать выглядела удобной и была застелена бордовым покрывалом. На столе стояла подставка для книг и ваза, в которую кто-то поставил букет сухоцветов. Под стулом в плетёной корзине обнаружились чистые полотенца и постельное белье. У стены – плоский шкаф. Зеркало над умывальником в углу.

Окно было открыто, и Миссе, подойдя к нему, облокотилась на подоконник. Оно выходило не в сад, а на оживлённую городскую улицу. Наверное, с непривычки ей трудно будет здесь уснуть, если только весь Химмельборг не укладывается спать по отбою. Миссе смотрела на брусчатую мостовую, спешащих по ней людей, всадников и автомеханики. Солнечный свет танцевал на них. Все казались сейчас Миссе счастливыми, беззаботными. Они шли по делам, бежали на свидания, смеялись… Пока она стояла здесь, в комнате, где жило до неё множество рекрутов – только Мир и Душа знают сколько, и сколько из них сейчас живы – и здоровы.

Миссе почувствовала себя самым одиноких человеком на свете, и постукивание за стеной – видимо, Сорта уже начала разбирать вещи – отчего-то только усиливало это ощущение.

Она сердито вытерла лицо, когда вдруг заметила внизу человека, остановившегося и совершенно не обращавшего внимания на общий поток.

Это был юноша на несколько лет старше неё самой, высокий и хорошо сложённый, с золотыми волосами, собранными в длинный хвост, небрежно рассыпавшийся по плечам. Он был одет в ярко-бордовый камзол и штаны. Никто из мужчин в Ильморе никогда не одевался так ярко, но юноше это шло. Судя по всему, он был из очень знатной семьи – даже издалека Миссе разглядела и его благородную красоту – таких красивых молодых людей она никогда не встречала – и то, что его костюм выглядел богаче, чем у других прохожих.

Миссе закрутила головой, пытаясь понять, отчего он остановился под окном. И вдруг юноша помахал ей. Её тут же бросило в жар.

Она не решилась помахать в ответ – вдруг всё же ошиблась? А он улыбнулся ей и ещё какое-то время стоял под окном, глядя на неё, пока его не подхватила наконец недовольная и напористая толпа.

Миссе ещё некоторое время постояла у окна, чувствуя, как горячо стало щекам. Ей захотелось узнать, кто был тот юноша, – так сильно, что на долгие и волнительные несколько минут она совсем забыла обо всех своих горестях.